Оракул с Уолл-стрит 5

— Неизбежные издержки прогресса, — равнодушно ответил Шварц. — Старая система должна быть разрушена, чтобы построить новую, более эффективную.

— Более эффективную для кого? Для вас?

Форбс рассмеялся, поднимаясь из-за стола.

— Мистер Стерлинг, вы говорите как идеалист. Мы предложили вам стать частью решения. Вы предпочли остаться частью проблемы.

Шварц вернулся к столу, сел напротив меня.

— Итак, окончательный отказ?

— Окончательный, — твердо ответил я.

— Жаль, — он вздохнул. — Тогда мы вынуждены обсудить последствия вашего решения. Видите ли, мистер Стерлинг, человек с вашими знаниями о наших планах не может просто уйти в закат. Слишком много информации, слишком много возможностей для вмешательства.

— Что именно вы хотите сказать?

— То, что завтра начнется новая эпоха американской экономики, — сказал он. — Эпоха, в которой нет места для людей, пытающихся помешать историческому прогрессу.

— Вы угрожаете мне?

— Мы предупреждаем, — поправил Шварц. — Любые попытки вмешаться в завтрашние события будут восприняты как враждебные действия. Со всеми вытекающими последствиями. Надеюсь, вы ясно понимаете мои слова. — он встал, показывая, что встреча заканчивается, — можем ли мы рассчитывать на ваше понимание ситуации?

— Можете, — сказал я, тоже вставая.

— Превосходно. Тогда до встречи в новой эпохе, мистер Стерлинг.

Форбс молча проводил меня к выходу. У дверей он задержал меня за рукав.

— И еще одно, — прошептал он. — Завтра вечером будет уже поздно. Но если передумаете присоединиться к нам, звоните. Это ваш последний шанс уцелеть.

Глава 17 Олененок

Элизабет появилась в моем кабинете без предупреждения, как обычно. Мисс Говард даже не успела доложить о ее приходе, дверь распахнулась, и на пороге возникла знакомая стройная фигура в темно-синем костюме с узкими лацканами. В руках она держала кожаную папку, которую сжимала с таким напряжением, что костяшки пальцев побелели.

— Уильям, — сказала она, закрывая дверь за собой, — нам нужно поговорить. Немедленно.

Я поднял взгляд от утренних сводок биржевых котировок. За окном кабинета виднелись верхушки небоскребов Манхэттена, окутанные октябрьской дымкой. Часы на каминной полке показывали половину десятого утра.

— Элизабет, — я встал из-за стола, — ты выглядишь взволнованной. Присаживайся.

Она опустилась в кожаное кресло напротив моего стола, но тут же подалась вперед, открывая папку.

— Наконец-то. Я нашла то, что искала, — ее голос звучал напряженно. — Доказательства того, что Continental Trust действительно причастна к грядущему краху. У меня есть документы.

Мое сердце забилось быстрее, но я постарался сохранить спокойный вид.

— Какие документы?

Элизабет достала из папки несколько машинописных листов. Бумага была дорогой, с водяными знаками, какую использовали в правительственных учреждениях.

— Помнишь план «Анакондо»? — она протянула мне первый лист. — Операция по контролируемому сжатию рынка через координированные продажи крупными инвестиционными домами.

Я взял документ, быстро просмотрел содержание. Текст изложен сухим бюрократическим языком, но суть была предельно ясной. Continental Trust планировал обрушить рынок через массовые продажи, рассчитанные по времени и объему с математической точностью.

— Где ты это взяла? — спросил я, перелистывая страницы.

— Источник в Министерстве торговли, — уклончиво ответила она. — Кто-то из тех, кто не согласен с планами администрации.

Она достала еще один документ, на этот раз написанный от руки элегантным почерком.

— А это та самая операция «Железный дождь». План скупки обесцененных активов после краха. Списки компаний, которые будут приобретены, схемы финансирования, даже предварительные цены.

Я изучил список. Сотни крупнейших американских корпораций, разделенных по отраслям и регионам. Возле каждого названия стояла цифра — ожидаемая цена покупки после краха. В среднем на восемьдесят процентов ниже текущих котировок.

Это же прямо информационная бомба.

— Элизабет, — осторожно начал я, — эти документы, они выглядят подлинными. Ты очень рисковала. Только теперь возникает другой вопрос. Кто поверит в столь масштабный заговор?

Она встала, прошлась по кабинету к окну, глядя на оживленную Уолл-стрит внизу.

— Именно поэтому я пришла к тебе. Мы с тобой знаем о планах Continental Trust.

— Подозреваем, — поправил я. — Но теперь знаем и детали.

Девушка обернулась ко мне, в ее глазах горел огонь журналистского азарта.

— Уильям, это материал века. Величайшая финансовая афера в истории человечества. Мы должны это опубликовать.

Я встал, подошел к ней, взял за руки. Они дрожали от возбуждения.

— Элизабет, послушай меня внимательно. Даже если мы опубликуем эти документы сегодня, кто нам поверит? Рынок на пике, все говорят о «новой эре постоянного процветания». Люди сочтут это паникерством или вымыслом.

— Но у нас есть доказательства!

— Документы, которые могут оказаться подделкой. Или быть представлены как подделка, — я покачал головой. — Continental Trust контролирует достаточно средств массовой информации, чтобы дискредитировать любую публикацию.

Элизабет высвободила руки, отошла к книжному шкафу, где стояли тома по экономической теории.

— Тогда что ты предлагаешь? Молчать, пока миллионы людей не потеряют все?

— Я предлагаю попробовать, — сказал я после паузы. — Но приготовиться к тому, что нас не услышат.

Ее лицо озарилось надеждой.

— Ты поможешь мне с публикацией?

— Более того. Я дам интервью, подтверждающее твои материалы. Как финансист, который независимо пришел к тем же выводам.

Элизабет бросилась ко мне, обняла крепко.

— Спасибо, Уильям. Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

Я обнял ее в ответ, чувствуя аромат французских духов с нотами бергамота. Но в душе понимал, что мы опаздываем.

Лавина уже запущена. События развиваются быстрее, чем можно их остановить какими-то газетными публикациями.

* * *

Тем не менее, через два часа мы сидели в редакции «New York World» на Парк-роу. Главный редактор Джозеф Пулитцер-младший, элегантный мужчина лет сорока с тщательно подстриженными усами, внимательно изучал документы Элизабет.

Кабинет редактора представлял собой образец журналистского шика: стены увешаны фотографиями знаменитостей и политиков, письменный стол завален корректурными листами и макетами завтрашних номеров, в углу стоял новейший телетайп, выстукивающий свежие новости.

— Элизабет, — наконец произнес Пулитцер, откладывая последний документ, — это серьезные обвинения. Очень серьезные.

— Именно поэтому их нужно опубликовать, — настаивала она. — Люди имеют право знать правду.

Пулитцер встал, прошелся к окну, за которым виднелись мачты кораблей в гавани Нью-Йорка.