Оракул с Уолл-стрит 5

— Элизабет, — сказал я, когда мы остановились у редакции, — помни главное. После краха люди будут растеряны, напуганы, готовы поверить любому объяснению. Твоя задача — дать им правильное объяснение. Указать настоящих виновников, а не козлов отпущения.

— Понимаю, — она сжала мою руку. — И спасибо. За поддержку, за честность, за то, что не пытался отговорить меня от расследования.

— Я пытался, — улыбнулся я. — Просто неудачно.

Она засмеялась, впервые за весь день.

— Да, пытался. И это тоже было заботой.

Когда она ушла, я остался стоять на тротуаре, глядя на здание редакции. Я опять лукавил в разговоре с Элизабет. Моя задача держать ее подальше от всего этого.

А я буду одним из немногих, кто не только уцелеет, но и обогатится на этой катастрофе. Мысль не приносила удовлетворения, только тяжесть ответственности за тех, кого не удалось спасти. Причем, как я помнил, на мне лежала ответственность не только за Элизабет.

Мне нужно увидеть тех, кого пытался защитить от надвигающейся катастрофы. До сих пор дела не давали мне навестить их. А сейчас уже нельзя откладывать.

Я вернулся в офис на такси. О’Мэлли ждал меня у служебного входа с привычной папкой документов под мышкой.

— Мартинс подал другую машину, босс, как вы и распорядились — сообщил он, когда мы спускались по лестнице. — Куда направляемся сначала?

— Сначала в приют Святой Елизаветы, — ответил я, застегивая пальто. — Потом к Флемингу в Колумбийский, а после в больницу Святого Винсента.

О’Мэлли кивнул, но в его глазах мелькнуло беспокойство.

— Большой круг благотворительности в такой день?

— Да, Патрик. У нас мало времени.

Ford Model A ждал нас в переулке. Я переоделся в машине, сменив дорогой костюм от Brooks Brothers на более скромную одежду. Эти визиты требовали простоты, а не демонстрации богатства.

* * *

Приют встретил нас знакомыми звуками. Жетские голоса, доносящиеся из классных комнат, стук молотков из мастерской, где старшие мальчики осваивали столярное дело. Сестра Мария появилась в холле, едва швейцар доложил о моем приезде.

— Мистер Стерлинг! — она улыбнулась, но я заметил тени усталости под глазами. — Как всегда неожиданно. Дети будут в восторге.

— Сестра Мария, — я снял шляпу, — мне нужно поговорить с вами. Наедине.

Ее улыбка стала настороженной.

— Конечно. Проходите в мой кабинет.

Небольшое помещение с распятием на стене и фотографиями воспитанников на письменном столе. Сестра Мария указала на единственное гостевое кресло, сама осталась стоять.

— Что вас беспокоит?

— В ближайшие дни, может быть недели, в стране начнутся серьезные экономические потрясения, — начал я без предисловий. — Многие люди потеряют работу, банки могут временно закрыться, благотворительных пожертвований станет значительно меньше.

Сестра Мария побледнела, опустилась в кресло за столом.

— Вы имеете в виду что-то вроде паники 1907 года?

— Намного серьезнее. Я хочу убедиться, что приют сможет продолжать работу независимо от обстоятельств.

Я достал из внутреннего кармана конверт с чеком.

— Это покроет все расходы приюта на год вперед. Плюс создание продовольственных запасов на случай перебоев с поставками.

Сестра Мария взяла конверт, но не стала вскрывать.

— Мистер Стерлинг, что именно вы знаете?

— Достаточно, чтобы быть уверенным — нас ждут трудные времена. Но я обещаю, что поддержка приюта не прекратится. Что бы ни случилось.

Она кивнула, сжав конверт в руках.

— Дети ничего не должны знать об этом разговоре. Пока что.

— Разумеется. Но подготовьте персонал. Возможно, к вам обратится больше семей, которые не смогут содержать детей.

Мы вышли из кабинета в общий зал, где проходили вечерние занятия. Дети сидели за длинными столами, кто рисовал, кто читал, кто занимался рукоделием. При моем появлении поднялся радостный гул.

— Мистер Стерлинг! Мистер Стерлинг!

Маленькая Люси, которая подарила мне рисунок в прошлый визит, подбежала первой. В руках у нее была странная фигурка, сложенная из газетной бумаги.

— Смотрите, что я сделала! — она протянула мне свое творение. — Это олененок. Мисс Паркер научила нас делать животных из бумаги.

Я осторожно взял фигурку. Действительно олененок, с длинными тонкими ножками, изящной шеей и рожками. Сделан он из страницы финансовых новостей, и сквозь складки проглядывали обрывки заголовков о биржевых рекордах.

— Это очень красиво, Люси, — сказал я, присев на корточки перед девочкой. — Ты настоящая художница.

— Возьмите его себе! — она захлопала в ладоши. — Пусть он живет у вас дома.

Я аккуратно убрал олененка во внутренний карман пиджака.

— Спасибо, Люси. Я буду очень беречь его.

— А вы придете к нам еще? — спросил один из старших мальчиков. — Может быть, на Рождество?

Я поднялся, окинул взглядом детские лица. Они смотрели на меня с такой доверчивостью, что сердце сжалось.

— Обязательно приду. И на Рождество, и раньше. Обещаю.

Уходя из приюта, я чувствовал тяжесть ответственности. Эти дети ничего не знали о грядущих потрясениях. Для них завтрашний день мало чем отличается от сегодняшнего. Но мир вокруг них вот-вот рухнет.

* * *

В Колумбийском университете меня встретил взволнованный доктор Стивенс.

— Мистер Стерлинг, какая удача! Доктор Флеминг как раз хотел с вами связаться. У нас потрясающие новости о ходе исследований.

Мы прошли в лабораторию, где Флеминг склонился над микроскопом. При нашем появлении он выпрямился, лицо его светилось энтузиазмом.

— Уильям! — он протянул руку для рукопожатия. — Вы не поверите, что нам удалось получить за последние дни. Концентрация пенициллина увеличилась в десять раз!

— Поздравляю, доктор. Но я пришел не только услышать хорошие новости. У меня у самого не слишком приятные известия.

Флеминг уловил серьезные нотки в моем голосе.

— Что-то случилось?