Орчиха в свадебной фате

– Позвольте поинтересоваться!
– передавая клинок мужу, произнесла я, обращаясь сразу к обоим мужчинам.
– Какое же мне вознаграждение положено?

– Пять сотен золотых монет, - ровным голосом ответил его величество.
– Или ценности на такую сумму.

– Какие, например?
– еще больше заинтересовалась я.

– Например, богатые наряды и украшения.

Я сморщилась, дернула головой отрицательно, почти презрительно: на что мне такое добро? Куда я в нем? На войну с хунграми?

– Живой клинок твоего супруга столько стоит.
– Чуть улыбнувшись, перешел к более дельным и практичным вариантам король Эквит.

– Или надел земли с домиком. Или б-ракон боевой, обученный, с новой упряжью из королевской б-раконюшни. Выбирай, наемница!

Монарх с любопытством уставился на меня, дожидаясь, какую из предложенных наград я выберу.

А я - я выбирать не спешила. Мне нужно было хорошенько поразмыслить!

* * *

Хотелось всего и сразу. Возьмем, к примеру, домик с наделом земли. Осесть где-то неподалеку от города, вести свое хозяйство, жить мирной жизнью простого обывателя - чем плохо? Будь я незамужней местной жительницей, а не орчихой-наемницей и женой великого магварра, наверняка стала бы завидной невестой. Однако, увы, это точно не мой путь. Значит, думаем дальше.

Собственное живое оружие - вещь более чем соблазнительная, вон как клинок магварра справлялся с почти неуязвимыми хунграми! Буквально косил их! Вот только создавать такое оружие долго, привязывать его к себе магически, учиться им управлять - все это требует времени, а его-то у меня и нет!

Остается два варианта: или золото, или б-ракон. Боевой! Обученный! Золота, конечно, много не бывает, и, будь я уверена, что задержусь в этом мире и в этом теле надолго - пожалуй, взяла бы золотом, даже несмотря на то, что в мужья мне достался явно не бедный мужчина. Но будущее мое выглядело весьма туманным, а перспектива задержаться в полюбившемся мире - сомнительной.

Что ж. Кажется, остается единственный разумный выбор. Б-ракон нам пригодится и, если уцелеет в походе, то останется Алаиру живым напоминанием о первой безвременно ушедшей в иной мир супруге. Ха! Забавно. Про ушедшую в иной мир — это даже не художественное преувеличение получается!

– Б-ракон. Выбираю боевого б-ракона.
– В свой ответ я вложила как можно больше твердости и уверенности и даже сумела вполне искренне и радостно улыбнуться: как бы то ни было, а вознаграждение мимо меня не пройдет!

Король Фрайсленда понимающе кивнул:

– Ожидаемый выбор. Настоящая наемница просто не могла сделать другого. Правда, не будь ты женой Алаира, я бы спросил тебя, на какие средства ты собираешься содержать эту прожорливую махину.

– Не будь я женой Алаира, мне такой выбор в принципе не светил бы, - проворчала я тихо: вроде как возражать его величеству неприлично, но и промолчать было невмочь.

К счастью, монарх лишь хмыкнул в ответ и пригласил:

– Ну, гости дорогие, давайте-ка проследуем во дворец. Мои слуги вас расселят, устроят, а через пару часов жду на обед. Тогда и поговорим подробнее о том, чего вы задумали.

До дворца, впрочем, его величество нас провожать не пошел. Кивнул величаво и удалился по своим королевским делам. В гостевое крыло нас отвел один из королевских секретарей, молодой, но уже исполненный сознания собственной важности настолько, что никого, помимо магварра, ни словом, ни взглядом не удостоил.

– Твои любимые покои как всегда свободны и ждут тебя, трибун, - обратился секретарь к Алаиру, когда мы уже поднимались по широким и высоким ступеням, ведущим к высоким двустворчатым дверям, на удивление, никем не охраняемым.
– Наемников и музыкантов отправлю общую людскую.

– Музыканты - мои гости. Наемники - мой отряд. Нечего им в общей людской делать, - вид у моего мужа сделался таким высокомерным, что куда там секретарю!
– Распорядись, чтобы моих воинов разместили в казарме, в секции с отдельным входом, с баней и столовой. А маг-артам в моих покоях прикажи спальни приготовить.

– Как прикажешь, трибун!
– тут же поклонился секретарь, хотя по его сжавшимся губам было видно, что с решением Алаира он не согласен, просто перечить не смеет.

Алаир, впрочем, на недовольство секретаря чихал с высокой колокольни.

– Идем, жена, - он взял меня под руку и повел через распахнувшуюся при нашем приближении створку входной двери.
– Маг-арты, прошу следовать за мной. Посидим в гостиной, подождем, когда подготовят наши комнаты.

К счастью, ждать долго не пришлось. Мы не успели толком рассесться в креслах, выпить кто воды, кто рецинты, и придумать тему для общей беседы, как прислуга, вышколенная и явно обладающая магическими способностями, уже проветрила помещения, изгнав из них всю пыль и запах затхлости, сняла с мебели чехлы и постелила свежее белье в спальнях.

– Пожалуйте отдыхать, магварр, маг-арты!
– спустя каких-то десять минут вошла в гостиную и поклонилась пожилая горничная, явно не знавшая, кто я и как ко мне обращаться, а потому предоставившая Алаиру самому решать, куда меня девать.

И снова Алаир уцепил меня под локоть и повел за собой, махнув по пути маг-артам на одну из дверей, выходивших в гостиную:

– Располагайтесь, умывайтесь и оденьтесь в лучшее, что у вас есть. Меньше пищи будет для пересудов у зазнаек вроде этого секретаря.

Маг-арты покивали, давая знать, что услышали и вняли. Мы с Алаиром прошли в очередную гостиную, на этот раз - совсем небольшую и явно не рассчитанную на прием более чем одного-двух гостей.

Муж тут же сгреб меня в охапку, обхватил горячими ладонями мою голову, потянулся к губам поцелуем:

– Соскучился!
– прошептал хрипло.
– Как же утомительны эти орочьи обычаи!

Вот только я на поцелуи настроена не была. Совершенно!

Чуть повела головой, подставляя под поцелуй щеку вместо губ. Уперлась ладонями в сильную грудь.

– Так значит, ты на мне женился, чтобы клинок твой всегда при тебе был?
– спросила о главном, что сидело занозой в сердце и мешало дышать.
– Пожалел, значит, орчиху-наемницу?!

Лицо магварра вытянулось. Синие глаза потемнели, зубы сжались, а брови съехались к переносице.

– Что не так, Барбра?
– низким рокочущим голосом переспросил он.
– Чем я снова тебе не угодил?

– И ты еще спрашиваешь?!
– оскалилась я, нарочито показывая клыки. Пусть небольшие, но вполне себе острые!
– Что ж ты мне про любовь заливал, трибун?