Орлиное гнездо

Корнел рассмеялся.

– Сказки турецкие, - отозвался он. – Да и на что это нам?

– А ты бы не хотел дев райских? – шутливо и ревниво спросила Иоана, заглянув ему в глаза.

Он перестал улыбаться.

– Не понимаю, как можно ложиться с женой, которую сердцем не любишь, - сумрачно ответил витязь. – Поганая вера и есть!

– Вот так, значит, - заметила Иоана, тоже нахмурившись.

Суровость и твердость его в христианстве порою казались ей даже чрезмерными.

– Так по-нашему, - ответил Корнел, - по православной вере!

Иоана приподнялась над мужем и притронулась пальцем к сжатым губам.

– А меня хотел бы? – спросила она, лукаво улыбаясь.

Он еще несколько мгновений хмурился – потом тоже улыбнулся.

– Тебя хотел бы, - сказал он, поцеловав ее.

Иоана легла ему на грудь, и они переплели пальцы, нежно пожимая друг другу руки.

– Но ведь ты меня не любил еще, когда лег со мной после свадьбы, - прошептала она. – Как же так?

– Я тебя сразу полюбил, - ответил Корнел без колебаний.

Из всех слов, услышанных от мужа, эти показались ей самыми чудными и самыми сладкими.

Им сейчас некуда было идти, нечего делать – и они блаженно заснули, как в турецком раю.

А потом Иоане привиделась Марина.

Сестра сидела около них, на супружеском ложе, - над мирно спящим Корнелом, как демоница, лаская рукою его молодые кудри. Иоана так и вспряла, готовая кинуться между ними:

– Не тронь его!

Марина посмотрела ей в глаза и улыбнулась – выставились между алых губ белые острые зубы.

– Почему бы и не тронуть? Ведь он теперь такой же мой, как и твой, милая сестра!

Иоана, объятая ужасом, хотела разбудить Корнела, который не чуял, не слышал беды, но Марина наставила руку ей в грудь и рассмеялась.

– Не буди, не пугай его! Храбрый, добрый воин – пусть отдыхает от своих трудов! А я пришла его поцеловать, на красу рыцарскую полюбоваться… милый мой брат…

И она склонилась над Корнелом и поцеловала, в самые уста. Иоана дрожала от страха и молилась Богу. А потом Марина выпрямилась и опять посмотрела на нее – такая же, какой Иоана знала ее при жизни: суровая, непригожая, злоумная.

– Он меня и не увидит, и даже не почует, пока я не пожелаю, - сказала Марина. – Не бойся!

– Ты неупокойница – нежить? – спросила Иоана, глядя на нее во все глаза. – Нам откупиться от тебя? Чем же?.. Отпеть тебя в церкви?

Марина рассмеялась: черные глаза блеснули алым огнем, хотя теперь зубы в оскале показались человечьи.

– Ты не хуже моего знаешь, чем расплачиваются с нежитью, - что же спрашиваешь?
– отозвалась она. – И какая церковь станет отпевать самоубийцу? Впрочем, это и не поможет…

Она склонила голову, оправила золотое платье невесты, испятнанное на плечах бурым – там, где схватился за нее Корнел, восставший на своего вождя.

– Но я не затем пришла, чтобы взять у вас что-нибудь. Повидаться с вами, моими милыми, хотела, совет добрый дать…

– Какой же совет ты можешь нам дать? – спросила Иоана, пытаясь заслонить собою мужа.

– Как ты неласково меня встречаешь, - заметила Марина, поглядев на нее. – Или уже забыла, кто вам всем жизнь спас? Вот людская благодарность!

Иоана, охваченная раскаянием, чуть не подала сестре руку - но застыла, увидев длинные когти.

Марина задумчиво посмотрела на свои пальцы, и когти втянулись в них, рука стала совсем человеческая. Этой рукой она погладила сестру по плечу, и та вздрогнула от ледяного холода.

– Король примет вас, - проговорила старшая дочь Кришанов, выпрямившись и откинув за спину черные волосы. – Он чудный молодой рыцарь, его сердцу любезна мужеская и женская красота и ненавистно насилие… Расскажите ему, какие муки мы приняли от зверя. Матвей, король венгерский, и сам урожденный трансильванец – ему будет это близко и больно. Расскажите, каково пришлось от нашего князя Семиградью: и то же, что Колосажатель сделал с нашими землями, он сделает и со всем христианским миром, дайте срок!

– Неужели же тебя тревожит участь христианского мира? – недоверчиво рассмеялась Иоана.

– Мы все твари Божьи, - сказала Марина, хмурясь: как знакомо это было! – Я рождена с такою же душою, как и ты, моя добрая Иоана! И ты, придет время, будешь со мной – все вы будете!

Иоана перекрестилась.

– Ты хочешь сказать – уподобимся тебе?..

Марина изумленно и насмешливо заглянула ей в глаза.

– А ты себе царствия небесного ждешь? Да ты помнишь ли, что мы делывали на своем веку, сестрица?

Иоана похолодела.

– Царствие небесное заслужить надо, - Марина погрозила ей длинным пальцем с длинным когтем.

Иоана посмеялась бы этому образу, этим угрозам, как нянькиной сказке, - но как же можно было смеяться, когда это сестра заглядывала в очи красными глазами, скалила зубы, морозила холодом гробниц?

– Как же ты могла стать нежитью, когда тебя сожгли? – прошептала Иоана.

Марина подняла брови.

– Ты и это знаешь? Сожгли, да только мне это ничего… Бог не захотел, чтобы я ушла к нему, не принял Марины! Мне новую плоть даровали – Бог ли, дьявол ли, то мне неведомо… И вот я скитаюсь по земле в том образе, в котором ты меня видишь! Не так и разнится от того, что ты помнишь, - не правда ли?

Иоана кивнула.

– Ты совсем как человек…

Марина мирно улыбнулась и поцеловала ее холодными губами.

– И ты пьешь кровь – и Бог это дозволяет? – прошептала Иоана. – Но ведь это не по Писанию!

Марина нетерпеливо вскочила, скрестив руки на груди.

– На этом свете столько всего творится не по Писанию – почему же на том должно быть иначе? – усмехнулась она, сверкнув глазами и выросшими вновь зубами. – А что я ем, и не спрашивай, сестра! Случается, наедаюсь досыта, пирую по-княжески; да только все больше голодаю!

У нее вдруг сделались тоскливые глаза и голос – и Иоана отпрянула от протянувшихся к ней рук, теряя разум от страха. Но Марина уже исчезла.

Иоана медленно перекрестилась, озираясь с испугом и облегчением.

Это было дьявольское обольщение, не иначе!

Или же приходила настоящая Марина – и поведала о настоящей назначенной им участи? Господи, избави!

“Один Бог знает, что каждому суждено”, - подумала Иоана, падая на колени.

Она помолилась, потом встала и легла к мужу, пытаясь успокоиться рядом с ним. Корнел обнял ее, так и не проснувшись.