Орлиное гнездо
Шрифт:
Король очаровательно усмехнулся.
– Не сомневаюсь, жупан Кришан!
– Но на столь великие свершения нужны средства, государь, - серьезно сказал Кришан. – Вспомните о Семиградье – кто держит его в руках, со всеми торговыми преимуществами! А также о том, кто держит в руках всю валашскую силу! Подумайте также о том, что орден Дракона в Валахии представляет дьявол, – подумайте, какое это святотатство! Уже того, что рассказал нам Корнел…
Корвин медленно расправил воротник кафтана – из красивейшего бархата, казавшегося черным, но отливавшего красным на свету.
– Дракула нужен нам, - медленно проговорил он. –
– Дракула весьма полезен, - согласился боярин. – Но этот меч обоюдоострый, государь! Господарь безрассуден в своих выступлениях против турок – безрассудный их ненавистник там, где требуется умеренность! Подумайте, что будет, если терпимость, которую турки, видит Бог, пока что проявляют к христианам, его стараниями раздуется в пожар!
Корвин остро взглянул ему в глаза.
– И вы предлагаете проявить такое безрассудство и нетерпимость самим? Вторгнуться в Валахию?
“Ворон! Падальщик – прилетит на трупы!” - с отвращением подумал боярин.
Он вспомнил Яноша Хуньяди и пожалел, что говорит сейчас не с ним: отец-Дракул был низложен и обезглавлен по его приказу… этот воевода никогда не боялся решительных действий…
– Я не говорю о вторжении, - сказал Раду. – И не говорю о немедленных действиях, ваше величество! Но мы не можем долго оставаться в стороне!
– Для отчаянных действий нужны отчаянные люди, - пробормотал король, словно не слушал его, по-прежнему обдумывая дерзкое предложение. – У меня большая нужда в таких!
– Могу помочь вашему величеству моими малыми силами, - улыбнулся боярин.
* Орден Дракона был создан на основе ордена Святого Георгия.
* Камка - шелковая китайская ткань с разводами.
========== Глава 33 ==========
Гостеванье у короля затянулось на более долгое время, чем думали Кришаны, - пришлось послать на постоялый двор за всеми их вещами. Это был почти плен, как, конечно, догадывался каждый. Но здесь это ощущалось совсем не так, как в Тырговиште.
Иоана и сама не могла бы сказать ясно, в чем разница между содержанием в Буде и в Тырговиште, - в столице Валахии тоже обходились с ними почтительно; а только здесь, в Буде, человек мог держать голову прямее… Они уехали далеко на запад. Католик стоял прямо даже перед своим богом, с которым мог при случае и помериться и умом, и силою; православный же простирался и перед своим богом, и перед князем, прежде собственного права памятуя о власти помазанника Божьего. И было то, чего не могло заменить никакое равенство, никакой почет: так свойственное православным любовное смирение всех перед всеми – его имел в сердце даже Дракула!
Может быть, когда-то имел…
Теперь вместо сердца у него был клубок змей.
Но кто мог знать, каков изнутри венгерский король, после валашского князя казавшийся таким простым и обходительным? Он не проходил турецкой школы изощренных пыток и лести; но именно западный король мог с легкостью отвернуться от тех, кого называл друзьями и союзниками, а то и предать их на муку, обелив себя перед самим собою с помощью каких-нибудь латинских мудрствований или соображений политической необходимости. А то и религиозных соображений – католическая церковь во многом была беспощадна и бесчеловечна куда более, чем вера пророка, которую так
стремилась побороть.Католичество было как готический собор, с его обманчивыми радужными витражами и сложными переходами, возводившийся веками; и многие зодчие и скульпторы трудились над ним, и многие изречения, непонятные уху простого смертного, были высечены в укромных местах этого здания, где их могли узреть и повторять только высочайшие сановники церкви, высоко держа гладкие подбородки и шевеля бескровными губами, - существа, лишенные пола, лишенные человечности!
После сердечной жестокости Востока, с которой Корнел соприкоснулся на родине, через своего вождя, теперь он знакомился с тайнами Запада, холодившими его сердце еще более: Иоана, гуляя с ним по сводчатым залам королевского дворца и касаясь гладких стен, озаренных камышовыми факелами, рассказывала о младенцах, замурованных в известке между кирпичами фамильных поместий; о подвалах замков, в которых заживо сгнивали узники, прикованные за шею к стенам, жертвы жестокой сиюминутной прихоти какого-нибудь знатного господина… о безграничной власти феодалов над телами и душами крестьян…
– Да разве у вас иначе было? – не вытерпел Корнел.
Право первой ночи, о котором жена только что поведала ему, заставило витязя содрогнуться.
Иоана посмотрела ему в глаза.
– У нас всегда было иначе, - серьезно ответила она. – Отец – православный… Он в людях своих всегда душу видел, мужеского они пола или женского…
Корнел махнул рукой.
– А все высокие господа похожи, - проговорил он. – Где бы ни родились! Только в разных краях злы на разный манер!
Иоана усмехнулась точности этого замечания.
– Сам ты, стало быть, большим господином себя не мнишь? А ведь столько живешь при высоких господах! – сказала она.
Корнел, улыбаясь, покачал головой.
– Я более возвышусь тогда, когда буду смирен, - чем когда возгоржусь! – ответил он.
Иоана в умилении обвила его шею руками. Как же он восхищал ее, этот сын своей земли, яблоко от яблони, - жестокий и ласковый, лукавый и простой, гордый и смиренный! И всегда горячий сердцем, всегда - богоносец!
Муж поцеловал ее и вдруг спросил, глядя ей в глаза:
– Ты не забудешь меня, когда я уйду?
– Куда ты уйдешь? – с ужасом воскликнула Иоана. Ей сразу же показалось, что младенец толкается в чреве.
Корнел с улыбкой опустил глаза. О, как много он понимал!
– В поход против князя, - тихо ответил он. – Ведь я уже знаю, как король и твой отец распорядились мною, - и я подчинюсь!
Иоана крепко обняла его, прижавшись головой к груди.
– Ничего еще не решено, - сухо ответила она; хотя сердце у нее разрывалось. – И, будь уверен… это распоряжение, когда будет сделано, окажется лучшим для всех нас!
Сатанинский смех сестры прозвучал в ушах Иоаны. Она ощущала, как колотится сердце мужа в его сильной груди, будто турецкий барабан, под бой которых валахи взбирались на стены западных крепостей, - Корнел молчал, все крепче прижимая ее к себе. Потом он сказал:
– Я знаю, что это будет лучшее!
Иоана вырвалась из его рук; уставилась в глаза:
– Ты знаешь? Ты уже веришь отцу?
– Я никогда ему не верил, - ласково и смиренно ответил Корнел, гладя ее по щеке. – Но я верю Господу… Он предназначил мне быть здесь и послужить боярину и королю Венгрии - и я это исполню!