Орлиное гнездо
Шрифт:
Губы Корнела дрогнули, но он с усилием ответил:
– Да…
Иоана усмехнулась.
– Тогда ты правильно сделал, что развязался с ними! – резко ответила она. – Что это за священный долг, который требует от мужчины лишиться человеческого сердца? Что останется у тебя, если ты лишишься любви?
Корнел улыбнулся.
– Я этого так и не узнал, - тихо ответил он. – Вы не дали мне времени…
– Это Бог тебя спас! – сказала Иоана.
И вдруг, увидев страдальческое лицо Корнела, бросилась ему на шею, и он крепко прижал ее к себе. О, какой сладкой мукой она для него была – и он для нее!
– Бог тебя спас, - прошептала Иоана, поцеловав мужа. – Помни, что на все на свете воля Божья, и никакая иная!
–
Через два дня они выехали в Венгрию.
* Янош Витез, священнослужитель и мыслитель-гуманист, в значительной степени определявший политику Матьяша Хуньяди в начале его правления.
========== Глава 30 ==========
Корнел совсем немного понимал по-венгерски – Иоана говорила на этом языке тоже не слишком-то хорошо, но лучше его; к тому же, могла по-венгерски читать. Корнел, привыкший быть лучшим во всем, за что ни брался, совсем упал духом: он окончательно почувствовал себя болваном, дикарем, чьей силой, пересмеиваясь, распоряжаются умные, богатые и бесчестные.
Иоана предложила мужу учить его иноземному языку, когда им выпадет свободная минутка, - и хотя Корнел был не слишком доволен таким положением ученика жены, он согласился. Глупец тот, кто отказывается овладевать оружием, которое может пригодиться в любой миг!
Но теперь он мог отвлечься от того, чем был занят всю свою короткую и суровую жизнь, и посмотреть, что еще есть на свете, кроме воинского ремесла. А в Венгерском королевстве было на что посмотреть. Пусть в нем было ненамного спокойней, чем в Валахии, - опасностей Корнел не боялся: а богатство и блеск замков, церквей, одежд рыцарства и духовенства, путешественников разных родов заставляли глаза разбегаться. Теперь было начало лета – и путники застали Венгрию в самом цвету: огромные виноградники, сады, посреди которых высились светлые дворцы, не омраченные смертною тенью…
Конечно, не все и здесь было благополучно: во множестве бродили по дорогам нищие и увечные попрошайки, которые в Венгрии попадались куда чаще, чем в Валахии, обчистить могли с еще большей легкостью, чем в Валахии, - но стоило вспомнить, что за рука и какими способами навела такой железный порядок в валашском княжестве, как пропадала всякая охота ему радоваться. В более пестрой и беспечной Венгрии и дышалось легче. Иоана слышала от отца, что молодого короля уже прозвали Справедливым.
Как же было не поверить в это – когда за всю дорогу им не встретилось ни одного трупа, истлевающего на колу! Как ново это было – наслаждаться видом даров Божьих, не отмеченных перстом дьявола! Одного такого пугала, торчащего посреди полей, было достаточно, чтобы испоганить взращенный на них хлеб…
Конечно, напасти не щадили и подданных Корвинов: помимо изъязвленных больных и калек, дважды путники увидели повешенных за что-то простолюдинов, но разве могла такая смерть сравниться с тою, которой Цепеш без разбора предавал всех и за любую провинность!
– Вот это рай, в который я бы хотела попасть, - улыбаясь, шепнула Иоана мужу, когда они проезжали мимо одного местечка, которое вскружило им голову ароматом цветущих вишен и слив.
Корнел бросил мрачный взгляд на белые башни в розовом цвету – владения какого-то барона - и сказал:
– Что же, ты думаешь, всем здесь хорошо? Что за рай, который только для богатых?
– Ты уж и сам давно не нищий! – заметила Иоана с усмешкой.
– Не нищий; да только я всегда держу это в сердце – все Бог человеку дает, и как дает, так и отнять может, - отозвался Корнел. – А католики так легко Бога забывают! Не наше все это!
Иоана подумала, что Корнел мало учился… что он сможет понять, куда ступить, когда окажется при королевском дворе?
– Ты забыл, что тебя и самого едва
к католикам не сманили – князь твой, - прошептала она, наклонившись к нему, так, чтобы никто больше не услышал. – Или забыл, мой любый муж?Корнел еще раз тяжело посмотрел на нее.
– Я Бога в сердце имею, - мрачно ответил он и отворотился совсем; и больше не глядел на Иоану. Как будто был намного более чужим всему, что окружало их, во что они вступали, чем его жена.
Что ж, верно – разве не родилась она, не выросла на католическом пограничье?
Двор же в столице Венгрии Буде, прозванной “жемчужиной Дуная”, затмил все виденное ими прежде.
Первым докладывать о них и добиваться аудиенции отправился глава семейства – оставив детей и людей своих дожидаться исхода на постоялом дворе; но и то, что они видели, прохаживаясь по городу, и то, что переслышали о богатстве и учености короля, было предивно. Палаты господаря в Тырговиште и сравниться не могли с огромным замком в Буде, в котором затерялся Раду Кришан. Когда Корнел с Иоаной, утомившись волнением и любованием, остановились отдохнуть под тенистым деревом, глядя на дворец издали, Иоана рассказала мужу, что в одном из королевских замков – выше по Дунаю, в Вышеграде, - когда-то был заключен сам германский император Сигизмунд Люксембургский…
– Тот, который основал орден Дракона полвека назад, - улыбаясь, рассказывала Иоана, радуясь, что может удивлять своего храбрейшего, но неученого мужа такими историями. – Когда император получил свободу, он приказал перестроить башню, в которой жил… Ее называют “башней Соломона”, и там содержатся самые знатные пленники. Но и прежде императора замок называли раем земным. Там есть висячие сады, фонтаны с прудами, поля для рыцарских турниров…
– Это тебе все отец рассказал? – перебил ее Корнел.
Иоана нахмурилась, не понимая его мрачности.
– Отец, - подтвердила она.
Корнел пошевелился, оперевшись на ствол плечом. Доспех его блеснул как зеркало: в Венгрии он не снимал лат, куда бы они ни выходили.
– Так он бывал здесь?
Иоана пожала плечами.
– Бывал, что ж в этом удивительного?
– ответила она. – Может, в Вышеграде и не он бывал, а кто-нибудь из его товарищей: этот город славится турнирами! Слышно, даже господарь на них бился! И ты, муж мой, когда-нибудь покажешь там себя…
– Ну уж нет! – ответил Корнел, весь покраснев.
Иоана не понимала, что рассердило его: то ли напоминание о князе, то ли тесное дружество отца с католиками – то ли мысль, невыносимая для простого Христова воина: что приходится заключать союзы с врагами и перенимать вражеские обычаи… мысль, что венграм кланялся сам валашский господарь…
Что ж делать? Корнел был очень еще молод – в самой силе для рыцаря, но молод для властителя!
Иоана, улыбаясь, взяла мужа за руку и повела его за собой, назад в их комнаты. Она знала, как утешить его. Несмотря на свое положение, она желала его не меньше, чем когда не носила дитя: Иоана заметила, что любовное желание увеличивается от верховых прогулок, в которых она сейчас поневоле проводила целые дни – и которым в девицах предавалась прежде. Как это было бы прекрасно – свободно наслаждаться верховой ездой, как многие знатные жены, которых она видела здесь, в Венгрии!
Когда они остались под защитой стен, только вдвоем, Иоана сняла с мужа раскаленные солнцем латы, стала расстегивать кожаную куртку… но тут он перехватил ее руки и сам стал нетерпеливо раздевать ее, целуя и лаская. Корнел мог теперь хмуриться на жену, отмалчиваться по многим часам – но в любви оставался и щедр, и нежен, как прежде. Они утешали друг друга, как никто больше в целом свете не мог их утешить.
Потом Иоана, улыбаясь, сказала, устроив голову на горячей груди мужа:
– По турецкой вере, мужей на том свете тоже жены ласкают – райские девы, черноглазые, большеокие…