Орлиное гнездо

Позже она призналась во всем мужу.

– Не сомневаюсь, что тебя вызовет граф Андраши, - сказала она, впервые открыв Корнелу имя своего столь настойчивого поклонника. – Ты знаешь, каков он в бою?

Корнел медленно покачал головой.

– Должно быть, неплох, - сказал он. Поднял на Иоану глаза, и та поняла – что муж догадывается о причине угрожавшего ему вызова.

– Тебе нечего бояться за меня, - сказал Корнел спокойно, улыбнувшись ей. Именно такая улыбка появлялась на лице князя перед самою большою лютостью.

– Я не боюсь, - ответила Иоана; губы у нее вздрагивали не то от ликования, не то от гнева, которые передались ей от мужа. – Мне впору за графа бояться - не убей его! Ведь это такой же фаворит короля, как и ты, и человек одной крови с ним!

– Только по его собственной неосторожности, госпожа, - ответил Корнел.

Площадка для рыцарских турниров представляла собой амфитеатр, в котором свободно могли рассесться несколько сотен зрителей. Иоана села на скамью совсем близко от арены, посыпанной мелким песком, в окружении своих слуг и воинов – по большей части валахов, еще людей ее отца. Рядом с ними Иоане было спокойней.

Запели трубы; и на арену с противоположных концов выехали герольды, представлявшие сражающихся. За ними появились и рыцари, при виде которых по скамьям прокатились взволнованные вздохи.

Корнел не был дворянин по рождению и не имел своего герба – и он выехал под крылом серебряного орла Кришанов, изображенного на его щите. На валахе были доспехи вороненой стали, под ним – его вороной боевой конь: с плеч ниспадал алый плащ. Этот черный рыцарь так взбудоражил публику, еще не нанеся ни одного удара, что зрители завопили:

– Валахия и орел! Да здравствует орел!

Первыми закричали валахи, но тут же к ним присоединились и венгры. Корнел молча отсалютовал копьем. Он не стал больше никак показывать себя, и зрители приутихли.

Граф Андраши оказался так же светел, как Корнел черен: белый плащ поверх посеребренных доспехов покрывал круп белого, как снег, коня. На щите его был изображен коршун, устремившийся к земле, выставив когти. Граф отсалютовал копьем королю, подняв коня на дыбы, и зрители завопили от восторга.

– Белый рыцарь, - прошептал Иоане сверху сосед-венгр, с улыбкой склонившись к ней. – Как великий Янош Хуньяди!

Иоана широко раскрыла глаза и перекрестилась.

Рыцари подъехали к их величествам. Перед светлейшим королем и его юной королевой главный герольд возвестил имена рыцарей и условия поединка. Благородный граф Андраши вызывал на поединок жупана Корнела Испиреску, рыцаря ордена Дракона, за право обладать призом – шелковым платком прекрасной дамы, госпожи Иоаны Испиреску.

При упоминании имени Дракона публика загомонила; но это, несомненно, была не новость.

Возвысив голос и перекричав шум, герольд продолжил. Биться поединщики будут, пока один не окажется повергнут на землю под неотвратимой угрозой оружия другого; разрешается биться на конях или пешими, копьями, мечами или кинжалами; оружие обоих затуплено, дабы не нанести противнику серьезных повреждений; буде же таковые окажутся, они не повлекут за собою кровавой мести или иных преследований.

Рыцарей спросили, согласны ли они с условиями поединка, и оба ответили: “Да”.

Герольд Андраши бросил перчатку, которую Корнел подхватил острием своего копья, принимая вызов.

– Клянусь, что завоюю мою награду! – воскликнул после этого Андраши. На глазах у всех граф повернул коня к Иоане и послал ей воздушный поцелуй. Зрители приветствовали благородного соотечественника громкими возгласами одобрения, а щеки неподвижной Иоаны порозовели от негодования. Среди общего смеха, причем смеялся также и король, внимание публики обратилось на валаха.

Корнел только улыбнулся. Глаза его на миг встретились с глазами жены.

– Клянусь, что защищаю эту госпожу, - только и сказал он.

Снова зазвучали трубы, и рыцари разъехались на разные края поля.

Оруженосцы проверили, отвечает ли оружие названным условиям; а также проверили доспехи и подпруги. Рыцари опустили забрала и выставили копья, прикрывшись щитами. В третий раз призывно запели трубы, и сражающиеся устремились друг на друга. Они летели, как стрелы из мощного турецкого лука; и сшиблись посреди поля под общий крик с такою силой, что чуть не вынесли друг друга из седла. Оба противника покачнулись, но удержались на коне; оба щита выдержали, и поединщики снова разъехались.

Когда они сблизились снова, Корнел сделал вид, что пытается уклониться от копья, чтобы спрятаться за щитом; но вместо этого резко подался вправо, пропустил копье под рукой, державшей щит, перехватил копье Андраши и толкнул графа его собственным оружием. Под вопль, вырвавшийся разом из сотен глоток, приближенный короля вылетел из седла и грянулся оземь.

Корнел спрыгнул с коня и бросился к врагу, выхватывая меч; но когда он подоспел, Андраши, хотя и был оглушен, вскочил и также изготовился к удару, с мечом в руке. Несколько раз мечи отскакивали от щитов; потом Андраши нанес удар такой силы, что, несмотря на затупленный меч, он отколол край щита Корнела и обрушился на его плечо. Все ахнули. Иоана вскочила с места, стискивая в дрожащих руках проклятый платок.

Но Корнел устоял на ногах, и доспехи его выдержали, только на плече появилась вмятина. Не давая противнику упиться успехом, он с гортанным криком ударил пострадавшим щитом в его меч, а потом, извернувшись, нанес поверх щита Андраши удар чудовищной силы.

Граф вторично простерся на земле. Доспехи его были прорублены, серебристое плечо окрасилось кровью, которая быстро заливала грудь.

– Убит! Коршун убит! – закричали с разных концов.

– Меч орла не затуплен! – торжествующе выкрикнул чей-то одинокий голос. – Проверьте меч валаха!

К Корнелу устремился оруженосец противника, и черный рыцарь, вскинув меч, быстро отступил. – Меч был испытан! Я возражаю, ваше величество! – громко крикнул он, подняв забрало и обернувшись к королю.

Матьяш Хуньяди промолчал, побледнев и сжав губы, неподвижно глядя на своего поверженного подданного.

Однако Андраши оказался жив – он приподнялся на локте и тоже обернулся к королю; и тогда толпа разразилась на этот раз облегченными криками:

– Жив! Андраши жив!

Корнел склонился над врагом. Тот был даже не опасно ранен – и голубые глаза его смотрели на валаха с ясной, как небо, ненавистью.