Ормхеймский Бастард

— Если и сдадите, то точно позже меня… — Ревинтер умеет еще и горько вздыхать. Тоже — едва слышно.

И не шевелясь.

Ирия почти вжалась ухом в его рот. Роджер Ревинтер и впрямь будто закаменел. Напряжение, стылый лед… и никакого желания. Не сравнить с прошлой встречей.

Отлично. Хоть что-то изменилось к лучшему.

— Я слушаю, Роджер…

2

— Четверо дали клятву. Пятый связан чужим преступлением. И Анри Тенмар знал, что это значит?

— Да. Он сказал, что в тех кошмарах с трясиной я видел дочь.

— Что Анри говорил еще?

— Больше ничего. Нет, еще, что Древние Боги считали за клятву не только слова, но и… деяния.

Теплая тенмарская осень, теплое одеяло… колючий лед в крови и в душе.

— А сам как думаешь?

В день, когда созвездия вспыхнули в оскорбленном небе, а кто-то в чём-то внезапно поклялся, Ирия убила бы Ревинтера на месте, а не вела с ним тихие беседы. В отсыревшей постели.

— Преступление — мое. Им связана Мирабелла. Грехи отцов.

И дедов. Одного деда. Мерзкого такого, с рыбьим взглядом.

Но поздравляю с честностью, сын рыбьего отца.

— Тогда у меня тоже есть догадка.

«И не разомкнула дева уста — ибо против воли привезли ее на Священный Алтарь. Но слова были не нужны. Боги и так приняли ее клятву…»

Как же жутко произнести это вслух. Будто лишь тогда всё это станет реальностью. Эйда…

Только бесполезно прятать голову в горячий песок Южного Материка. Слова уже не нужны. Они не значат ничего.

— На что похож остров амалианок… Роджер?

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же его видела.

Еще как. Разглядела во всех подробностях. От «клюва» до «хвоста» и «крыльев». На всю жизнь запомнила. А может, и на посмертие.

— Ты тоже.

Хоть и всего раз. Но вряд ли забыл.

— На жуть он похож.

— А еще на что? Вспомни его форму. С чем схожа эта жуть?

Скоро ли рассвет? Сколько раз Ирия ждала его в амалианском аббатстве? И как страшилась в ночь перед казнью…

Сколько рассветов осталось до Лютены? Выпадет ли хоть один шанс сбежать? Вместе с раненым Сержем.

— На грифона из старых сказок. Или на химеру. На злобную хищную птицу.

— Грифона, значит, — усмехнулась девушка. — Еще дракона вспомни. Ну не совсем там грифон. Догадка такова: Альварен — древнее место из легенд. Когда-то на легендарном Острове Ястреба, что в северном море или озере, был древний алтарь Богини Любви. Самой доброй и жестокой из всех.

— Доброй и жестокой?

Не о том спрашиваешь. О другом — боишься? Не ты один.

— «Нет ничего жесточе оскорбленной любви — говорит легенда».

Не легенда, а сон — в ледяной стыни аббатства. Но это Ирия услышала о Четырех, Пятом и Шестом от злагоглазого оборотня Джека. А Ревинтеру это всё тоже приснилось. В болотном кошмаре. Как и само кошмарное аббатство — тюрьма Мирабеллы с самого рождения.

— Альварен — не море.

Стоит ли продолжать? Стоит ли давать врагу в руки такое оружие? Вдруг судьба переменится?

Неважно. Даже если и так, коль Ревинтер до сих пор жаждет Ирию убить — убьет и без дальнейших признаний. И сейчас мог бы сдать эриковцам.

И тогда — она ничего не теряет. Даже, может, спасает пару жизней. Если Ревинтер выживет и еще вдруг свяжет с кем-то судьбу. Не сам, так по горячему настоянию папеньки.

— Откуда нам знать, что предки называли морем? И потом, может, это просто очень большое озеро. Как Альварен. Как думаешь, почему Остров Ястреба прозвали так? Да, если ты читал книжки, сам знаешь, что на севере грифонов не водилось.

Правда, неплохой вопрос: откуда в Тенмаре взялись драконы? Ну да сейчас не суть важно. Важнее другое.

— Когда-то в прошлом на Священном Алтаре Богини венчались вечным браком. По моим прикидкам, алтарь — как раз там, где сейчас торчит амалианское аббатство. Служители Творца вообще обожали строить на месте прежних святилищ. Чувствовали Силу места. Ту Клятву два с половиной года дали Четверо. Брачную. На веки вечные. В жизни и смерти, и так далее. Я и Анри, ты и Эйда. Уточнять, кто кому, надо? Да, клятвы древние боги понимали буквально. Умер один — второй следует за ним. Боги об этом позаботятся. Те самые, кого ты до кучи еще и оскорбил.

Прости, Анри. Ты не только чуть не погиб, спасая чужую девчонку. Она еще и испортила тебе дальнейшую жизнь. Напрочь. И в любой миг убьет тебя — просто собственной гибелью. А твое будущее убила уже.

— Никогда не думала, что стану желать тебе долгой жизни, но без тебя Эйда не проживет и года. Как и ты без нее. А заведешь любовницу — ты клятвопреступник и убийца. Так и знай. Любовь к связанному клятвой карается смертью.

— Анри Тенмар и Кармэн Вальданэ…

— Знаю.

Глаза привыкают к тьме. Ко всему.

Можно разглядеть мельчайшие волокна паутины в углу высокого сумрачного потолка. Как легко выжить. Просто пролети мимо. Вовремя разгляди белесую беду.

Просто проплыви мимо древнего острова. Даже если его паутину давно скрыли века забвения.

«Поцелуй меня…» И впредь лишишься всех других поцелуев.

Анри, знал бы ты, что тогда делаешь. На что соглашаешься…

— Он идет в Мэнд, — совсем тихо проговорил Роджер. — Ее спасать.

А бестолковая Ирия из очередной клетки не в силах даже Анри предупредить.

3

Спать с раной невозможно вовсе. Боль не стихает и не слабнет — ни днем, ни ночью. А от тряски душной кареты нестерпимо хочется выть. Не умолкая.

Как и от полной тьмы вокруг. Чем враги завесили окна? Ощущение, что ты заколочен в гробу. А сверху давит неподъемная толща кладбищенской земли.

Хотя от яркого света в лицо — ничуть не легче.

А хуже всего — тяжелые, как гири, цепи. Если бы хоть их сняли — может, и рана бы поутихла, и жар, и тряский озноб. Но не теперь!