Осколки недоброго века

– Вы знаете, дорогой мой, – повёл свою партию Эдуард, – до восшествия на трон, а это замечу, произошло уже на шестидесятом году моей жизни – весьма поздно, меня всячески пытались отстранить от государственных дел. Да и сейчас… Поэтому я очень остро чувствую такие моменты и, признаюсь, иду наперекор и, вероятно, из-за этого порой совершаю глупости. Больше приходится полагаться на старых приятелей.

Хм. Временами манеры моего первого морского лорда, я о Джеки говорю, его непарламентские выражения, солёные остроты моряка нахожу весьма раздражительными – адмирал своевольный и воинственный. Однако я восхищаюсь его пророческим гением…

Николай шествовал рядом, пока не понимая, куда клонит монарх, но весь внутренне подобрался, ожидая, что вот… вот сейчас будут «выложены карты». На слово «пророчески» невольно дёрнулся, замаскировав это лёгким покашливанием.

– …Но иногда и у него случаются ошибки и авантюры, – король печально улыбнулся, – о которых не знают даже в правительстве. Только я и он.

Романов понял! И бросив короткий взгляд в сторону, где толпились деловые фраки в высоких чёрных цилиндрах – посверкивающие пенсне господа из Форин-офиса, совершенно серьёзно и положительно кивнул собеседнику. Получив в ответ плату – выразительную благодарность. И уверенность, что теперь-то уж щекотливых вопросов поднимать никто не станет. По меньшей мере официально. Тема «Ямала» повлечёт за собой многое другое, несомненно, обнажив все пикантности инцидента у Камчатки. И наоборот.

А ещё мелькнуло, что в какой-то степени у него даже появился рычаг давления на короля. Мелькнуло и было со свойственным чистоплюйским благородством отвергнуто.

Пока же Эдуард разбавлял свои речи тактической паузой – малозначащей шелухой, что-то в духе «ступив на борт этого доброго судна…», в голове российского императора, ликуя, проносился калейдоскоп соображений: «Боже, уповаю, неужели сработало?! Пропустив дезинформацию через решето ведомств Ширинкина и контрразведки, и там – у Камчатки, потопленным судном-имитатором, неужели удалось?! Удалось как минимум исказить истину, сбить со следа! А паче чаяния и вовсе!.. А значит, ничего у них нет! Никаких открытых и достоверных фактов. Иначе прагматики с Темзы вцепились бы бульдожьей хваткой».

Главные прагматики с Темзы, те, которые в цилиндрах и пенсне, как мы поняли, были в неведении относительно всех подробностей операции Королевского флота у берегов русской Камчатки.

Попавший под харизматический напор Фишера Эдуард сейчас понимал, что моряки напортачили! Акция флотской разведки, проведённая в обход Совета Адмиралтейства, провалилась! Стройная и, что уж сказать, не без доли сумашедшинки версия свернула в тупиковую ветвь. Не говоря уж о том, что своим сомнительным мероприятием они толкали Россию в объятия кайзера – российский император вправе был предъявить претензии и вполне официальные ноты. Эдуарду надо было срочно делать хорошую мину, и отговорки на своенравного адмирала являлись лишь бледным прикрытием. Тем не менее…

Посовещавшись, два сэра подельника-заговорщика решили не обострять тему, не провоцировать, коль уж Николай оказался столь покладист. И ждать!

Ждать поступления новой информации.

Надо сказать, между королём и первым морским лордом произошёл не один резкий разговор на тему скатывания ситуации с «красным ледоколом» к столь жёстким и опрометчивым результатам. На что упрямый адмирал всякий раз находил одно объяснение:

– Мой доверенный и полномочный представитель, находящийся на борту «Кресси», имел приказ лишь в одном случае доводить дело до боестолкновения – если увидит что-то из ряда вон выходящее! Значит, это «из ряда вон» имело место быть!

– Или же произошла спонтанная, трагическая ошибка, – мрачно отвечал монарх, – заряженные ружья не всегда стреляют по воле своих хозяев.

– Рано или поздно мы обязательно всё узнаем. Я по-прежнему уверен, что Россия не выставила Британии рекламации за сей пиратский акт не вследствие нежелания в разгар войны с Японией вступать в конфронтацию с великой морской империей, а только лишь из-за того, что дело с этим чёртовым ледоколом нечисто!

– И всё же, Джеки, я иногда смотрю на это дело как бы со стороны. И удивляюсь – как смогла уместиться в наших головах эта версия – о «красном ледоколе», что как снег на голову свалился из грядущего на русских.

– Вот уж точно, что как снег или лёд, учитывая о заявленной классификации судна, – не скрывал своего недовольства Фишер.

Сам сэр Джон отвергал любую неуверенность в правоте своих приказов. Это была его инициатива и его рисковый шаг, в некоторой степени воплощение задумок, что прорабатывались в штабе на случай, возжелай Британия вмешаться на стороне азиатского союзника более весомо, нежели пассивной помощью.

И вообще адмирал мыслил больше военными категориями, неожиданно испытывая странное утешение от размена – два судна на два судна. Именно такая компенсация давала веру, что «объект» (который из разрозненных данных не являлся военным судном), вне сомнения, был утоплен – не могли же, чёрт возьми, два крейсера флота Его Величества оплошать против всего лишь одного боевого корабля, устаревшего «Рюрика»! Вспомогательный вооружённый пароход «Лена» в расчёт и вовсе не брался.

Теперь, поскольку были все основания полагать, что «пришелец» погиб, безудержный (современники ещё называли его «радикальным») Джеки немного успокоился. Явная угроза Великобритании, а то и всему миру, сейчас казалась адмиралу уже не столь явной.

Почему?

А вот попробуем взглянуть на невероятную ситуацию глазами аборигена самого начала двадцатого века.

Пусть Фишер допускает, что каким-то чудным и случайным образом из грядущего попадает эдакий «Летучий голландец», несущий какие-то знания, какие-то передовые технологии, набедокурив в том числе и в умах.

Много ли он мог дать? В плане промышленных новшеств.

Много ли дал в подобной ситуации, провались «Кресси» (боевой корабль!) к Нельсону? Что смогли бы понять королевские корабелы – мастера парусных фрегатов – в паровых машинах и телеграфных аппаратах? Да и откуда на судне могут оказаться квалифицированные технические задания на производство чего-либо, да того же крейсера броненосного класса?

Примером служил добытый шпионами чертёж «идеального линейного корабля» – рисунок, концепция, не более!

Понятно, что Фишер и представить себе не мог о компьютерных накопителях информации.

* * *

Неторопливо двигаясь к юту, два монарха всем видом демонстрировали доверие друг к другу и готовность договариваться, зондируя почву по основным вопросам.

В полдень объявили обед, и вся любезная компания разместилась в большом зале для приёма высоких гостей. После трапезы венценосные особы снова уединились в кабинете. Приватное общение подзатянулось, но явно вело к взаимно удовлетворительным результатам. И только после всех предварительных «прощупываний» к переговорным процессам подошли уже с более официальной стороны.

Что бы там ни планировали до этого лорды, первой животрепещущей повесткой дня оказались слухи (или не слухи) о результатах встречи русского царя с кайзером – отосланная Извольскому шифротелеграмма нанесла свой расчётливый укол.

«Добрый дядюшка» Эдуард с укоризной поставил вопрос: «Ты с нами или с ним… в смысле – с кайзером?»

Тут и настал момент, скрыв торжествующую улыбку, вспомнить сказанное давеча господином Гладковым: «Пусть они дёргаются и предлагают».

Никуда не делась «горячая тема» – война на Дальнем Востоке.