Осколок

Илья быстро освоился на новом месте, перезнакомился со всеми и вскоре стал чуть ли не лучшим другом-приятелем заведующему почтовым отделением.

О! Вот это, действительно, здорово!

Заведующий хоть и вольнонаёмный, но хороший парень, понимает и сочувствует. С ним Илья уже раза три договаривался о том, чтобы с воли посылки на его имя приходили.

Теперь и для Василия пришла, наконец.

Домашнего сальца Василий не видел уже много лет, даже вкус стал забываться. А тут - вот оно, шмат добрый, с килограмм, не меньше, в чистые тряпицы завёрнут и шпагатом перевит, ну, мало ли что.

«Сахар колотый, тоже с килограмм... Нет, пожалуй, тут кило два, точно, будет. Спасибо! О! Варенье! Яблочное, наверное... или... нет, не понять... Потом распробуем... Ух ты! Коньки! Мои... точно! Ай, мамуля! Мамулечка! Лучше бы... Ладно, коньки, так коньки... Дарёному коньку... Ой! Ты ж моя коханая! Шкарпетки... раз, два, три... шесть пар... шерстяные... О це гарнесенько! О це дюже гарнесенько! Боже ж ты ж мой жежь! Гречка! Гарно! Тю... Да здесь тоже кило два будет! А це шо? Ковбаса? Точно, ковбаса... кровяная...»

Чуть не расплакался Василий.

Дошла колбаса, не погибла. Вся скрутка густо-густо смальцем смазана. Хоть сейчас бери, да ешь.

Отломил шмат.

– Илья! Ходи до мэне! Что стоишь? Иди сюда... Попробуй! На! Бери, бери.

Съели по здоровенному куску. Илюха аж жмурился от удовольствия.

– Знаешь, самое вкусное, это пожарить с гречкой. У-у-х! Вкуснотища! Прости... Я тут накрошил...

– Да ладно. Я уберу.

– Всё, Илюша, поеду я. Спасибо тебе огроменное!

– Да мне не за что! Это корешу спасибо.

– Ну и ему, конечно. Тебе-то оставить сала?

– Не, Васёк, не надо. Лучше сахара оставь немного, сколько не жалко.

Оставил Василий Илюхе половину присланного сахара, уложил всё из посылки в котомку, распрощался и продолжил путь-дорожку.

Настроение было самое что ни на есть распрекрасное, и в голове вертелась песенка Вадика Козина, ох, очень Василию она нравилась: «У входа в храм одна в лохмотьях... О, дайте милостыню ей». Беранже, однако.

С Вадимом они ещё в Харькове на танцах в парке дружбу свели. Вадик попросил его немного подыграть на гитаре. Василь по молодости лихо на семиструнке наяривал, хотя ни одной ноты не знал, всё по слуху подбирал. А у Вадима гитарист, собака, обрадовался, что от жены на гастроли уехал, ну и... вдарил по самогоно-о-оча-ке-е-е-ее. Так вдарил, что не то что играть, сидеть не мог, сразу на бок валился, и глаза дурные в кучку.

Василий с девушкой немножко культурно отдыхал в центральном городском парке, имея в руках хорошей работы семиструнную гитару, которую купил по случаю у какого-то неизвестного гражданина. Вдохновлённый присутствием девушки, он лихо наяривал и «У самовара», и «Пароход», и всякое другое разное из Утёсова, из Козина, из Лещенко, из Юрьевой... Ну, сами понимаете, впечатление производил! Соловьём заливался!

Вдруг, вы не поверите! подбегает к нему до боли знакомый гражданин и чуть ли не на колени бухается: «Браток! Выручай! Денег дам, сколько хочешь, только выручай!»

– Погодь, земляк, я же не один!

– Девушке твоей тоже денег дам, помоги, умоляю!

– Да ты объясни, что случилось?..

Ну, вот так они и познакомились. Василий подыграл Вадиму две или три песни, с ходу, без репетиции. От денег, конечно, отказался наотрез.

– Какие деньги?! Вадим?! О чём ты?! Пойдём, лучше, ко мне в общежитие, я тебя с ребятами познакомлю. Ух! Они обрадуются.

Пошли после танцев в общежитие, и до утра там орали песни...

Да! Было времечко!

Крутил Василий баранку, а перед глазами пролетали воспоминания, звучали в душе песни, звенела гитара... Звенела она, звенела... Лица знакомые, родные мелькали... «Василь! Давай «Дружбу»!» «Веселья ча-ас и боль разлу-уки-и-и!» Голоса весёлые, под гитару затягивали. Звонко, радостно гитара звенела, пальцы бегали по струнам, скакали по ладам... И пели-заливались струны, выводили голоса: «И в дальний путь! На до-о-олгие-е-е года-а-а!»

Очухался Василий, когда даймонд неожиданно пошёл юзом...

Вдарил Василий по тормозам, резко крутанул руль в сторону заноса, выровнял машину, переключил скорость, остановился, перевёл дыхание и тут только обнаружил, что заметает кругом со страшной силой, что снегу на трассе намело чуть ни с полметра, и что стоит он правее ближайшей вешки, значит, почти уже в кювете...

Вышел посмотреть, проверить. «Вот ё-моё! Замечтался! Буквально сантиметров каких-то двадцать вправо ещё и кувыркнулся бы в Хасын. А Хасын-река - ох!
– быстра и глубока.

Как же так? Час назад ясно солнышко, а теперь вокруг только тучи тяжёлые чернопузые, снег лепит, и ветерочек, будь здоров, поднимается.

Надо торопиться, надо. Как бы не пришлось в буране куковать».

Ну, тут, понятное дело, уже не до воспоминаний и мыслей радостных. Залез в кабинку. Завёлся и двинулся осторожненько дальше от вешки к вешке.

Помните, друзья?

«...Ни огня, ни чёрной хаты,

Глушь и снег... Навстречу мне...»

Мётлы лишь торчат одне...

Вдоль всей колымской трассы, чтобы не сбиться с пути, были понатыканы длинные палки с привязанными мётлами - вешки. Мётлы - или веники - располагались в двух уровнях: по центру и сверху и обозначали: «дорога прямо», «поворот», «опасный участок». Возможно, что была целая система знаков, построенная на взаимном расположении этих мётел, но кто теперь может это разъяснить?

Когда дорогу заметало, и колею невозможно становилось разглядеть, то водители ориентировались лишь на эти знаки. А заметало серьёзно, глубина снега доходила до двух метров, а потому вешки делались длиннее.

Рулил потихоньку Василий в снежном безумии, и тёмная тревога всё больше и больше закрадывалась в душу. Машина уже еле-еле продвигалась на низшей передаче, приходилось останавливаться, сдавать назад и с разгона брать очередной сугроб. А ветер-то, ветер, всё сильнее и сильнее задувает, клочьями летят тучи и бросают снежные заряды.

Ещё заряд! Ещё!! Залп целый! Снова залп! Град залпов!!!!

– Стоп! Всё. Дальше не можно! – пронеслось в голове.

Когда совсем стемнело от ветренно-снежного неистовства, так, что и вешек уже было не разглядеть, встал Василёк окончательно. И вдруг как-то полегчало на душе: спешить не надо, рвать жилы не надо, а надо успокоиться и просто ждать.