Ослепительный нож
Шрифт:
Едва всадники чуть отъехали от своего становища, впереди послышался шум. Чёрная великанша сосна рухнула поперёк дороги. Евфимия натянула поводья. Скакавший позади Картач тоже остановился.
– Спона!
– закричала Бонедя, поравнявшись с боярышней и не осаживая коня.
– Фпшут! Фпшут!
– приказала она.
– Вижу, что преграда, - поскакала рядом боярышня.
– А куда вперёд?
– удивилась приказу.
– Не хвестись!
– прикрикнула Бонедя.
– Я и не дрожу, - оправдывалась Евфимия.
– Дороги-то нет. Спона же впереди!
– Скок делай, скок!
Это прыжок
Евфимия последовала её примеру. Конь взвился, как в сказках сказывается, «выше дерева стоячего, чуть пониже облака ходячего». На миг увиделись сверху бородатые образины затаившихся в густыне лесных шишей, а в следующий миг, припав к конской холке, уже она догоняла свою наставницу. Путь стал свободен.
Оглянулась: позади дорога пуста. Стало быть, Картач не одолел споны на своём караковом жеребце и мучается сейчас в руках шишей. Евфимия устыдилась, не найдя в сердце жалости к этому серпоусому, откормленному храбрецу, главнейшему сберегателю великой княгини.
Бонедя зачем-то придержала коня, дождалась её. А ведь проскакали немного. Хотя погони и нет, время ли успокаиваться?
– Ехай фпшут меня, - почти по-русски заговорила Бонедя.
– Точка в точку!
– показала она.
– Буду прикрываць…
– От кого прикрывать?
– Евфимия повела глазами за взглядом Бонеди и увидела далеко позади приближающегося всадника.
– Один преследователь, - хмыкнула она.
– Един, два, тши, - предположила Бонедя.
– Кильки будэ, не вем.
Конечно, она права: за видимым одиночкой могут скакать другие, покуда ещё не видимые.
Полячка переместила щит на спину, пригнулась и последовала точно за боярышней, чтобы прикрыть в случае стрельбы.
– Острожне, острожне, не выхыляць се!
– кричала она, когда Евфимия высовывалась вправо или влево.
– Счшэляне!
– услышала боярышня предупреждающий крик. И рядом просвистела стрела.
Стало быть, их нагоняли, по ним стреляли. Оборотилась чуть-чуть: тот же одинокий преследователь. Бонедя скакала, тоже обернувшись из-за шита. Всеволожа удивлённо приметила: она держит не лук с натянутой тетивой, под её рукой не колчан со стрелами наготове. Чёрный ствол с отвислой рукоятью целит она в нагоняющего их всадника. Что за притча?
Грохнул как будто гром. Возник и рассосался клуб дыма.
– Оле!
– победно воскликнула шляхтянка-разбойница.
Бонедя, остановив коня, спешилась. Евфимия подскакала к ней.
В руке полячки ещё дымился чёрный стальной ствол.
– Что это?
– спросила боярышня.
– Пишаль, - сказала Бонедя и тут же поправилась: - Пишчаль… пищаль…
– На пищалях скоморохи играют, - покачала головою боярышня.
– То привёз из неметчины Конрад Фйтингор, рыцарь, - сообщила полячка.
– Меня учил. Пуфф!
– Дурная воня от твоего снаряда, - заметила Всеволожа.
– Порох, порох!
– поясняла Бонедя.
А сама уже шла по дороге назад, ведя коня в поводу. Евфимия следовала за ней.
Всадник лежал посреди дороги, издавая тяжкие стоны. Приближась, боярышня ахнула от изумления. Пред ними корчился в муках не лесной тать, а Ефрем Картач. Он держал руки на животе,
испачканные в крови. Видимо, чуть приподнялся на стременах, стреляя. Этим спас грудь. Рядом валялась лярва, надетая им на лицо из боязни быть узнанным даже издали.– Где же его караковый жеребец?
– спросила Евфимия.
– Как ты его по жеребцу не узнала?
Бонедя затрясла головой:
– То нет! То нет! Под ним другой конь. Утекал до лясу, - она показала в лес, куда, видимо, бежал конь, испугавшись необычного выстрела.
– Ой, горю! Ой, спасите… - причитал раненый.
– Далеко ль до ближней деревни?
– Як далеко до вси?
– повторила Бонедя его вопрос по-польски.
– Сказывай, потшему счшэлял?
– Картач, не отвечая, стонал. Она спросила нетерпеливо, приставив дуло своей пищали к его груди: - Як длуго бэндэ мусяла чэкаць?
– Я скажу, - выдавливал из себя Ефрем, глотая слёзы.
– Намеревался… убить тебя.
– Её?- воскликнула Всеволожа, забыв весь ужас от лицезрения умирающего охраныша.
– За что её, не меня?
– Тебя… пока… нет, - лепетал Картач.
– Её… в угожденье… государыни-матушки.
– На что Софье Витовтовне её смерть?
– допытывалась Евфимия.
– Не сказывала на что… Обмолвилась только: «чтоб сдохла»…
– Как миновал разбойников?
– забывшись, теребила его плечо Всеволожа.
– О-о-о!
– стонал раненый.
– Они должны были нас пленить. Я… убежать с тобой… Её - им… Деньги - на кон! И вот… не случай. Хотел поправить…
Евфимия поднялась и увидела застрявшие в щите Бонеди две стрелы.
– Ты бы убил её, я бы тебя убила, - с презреньем глянула она на охраныша.
– Я бы вернулся… потом нагнал… сказал, что убил… лесной шиш, - едва шевелил губами Ефрем.
– Цо он мцви?
– не всё понимала Бонедя.
– Говорит, - попыталась объяснить Всеволожа, - он намеревался убить тебя. Витовтовне, видишь ли, твоя смерть по нраву. Как я разумею, с лесными шишами он сговорился за те три дня, что ты была нездорова. Стало быть, тати у них в наёме.
– То правда, то правда!
– подхватила Бонедя.
– Ядрейко вчора до меня был, он мувил, то правда.
– Откуда Ядрейко знает?
– спросила боярышня.
– Не вем, - исчерпывающе отвечала полячка.
– Душу… на покаяние!
– умолял умирающий. Евфимия отвернулась.
Бонедя тем временем подошла к Ефрему.
– Пшэ прашам, шабли нэма.
– Извинясь за отсутствие сабли, она приставила к его голове пищаль.
– Окстись, иноверка!
– собрав все силы, завопил Картач.
– Ты мне не судья!
– Я тебе сэндзя, - возразила Бонедя и выстрелила. Евфимия бросилась к ней, да поздно.
Тишина повисла на пустынной дороге. Ни крика, ни стона.
– Хай йдэ до дьябла, - потащила Евфимию шляхтянка-разбойница в сторону от мертвеца.
– Ты… ты человека убила!
– До видзэня у иншем миру, - обернулась Бонедя к убитому, а Всеволоже сказала: - Був человек, стал персть, прах земный по-русски, - и подсадила спутницу в седло.
– Тикаць швыдче!
Обе скакали, словно преследуемые, хотя никто их не нагонял. И сосен никто больше не валил перед ними. Бонедя спрятала свою пищаль в пустое туло для стрел.