Основы человечности для чайников

— У меня есть зажигалка, — сообщил Людвиг, убедившись, что на стук никто не спешит отвечать «Да-да, войдите». — Если ты меня не выпустишь, я спалю здесь всё вместе с собой.

— Нет у тебя зажигалки, ты даже прикуривал от камина.

— Есть, я её здесь нашёл.

— Да кто вообще хранит зажигалку в туалете?

На самом деле много кто.

Например, курящие. Это, конечно, не про Тимура, но вдруг Диана любила по утрам выкурить сигарету, сидя на унитазе и думая о смысле жизни? Или кто-нибудь заходил в гости и оставил?

Или к зажигалке прилагалась свечка на случай, если в самый неподходящий момент перегорит лампочка или вырубится электричество.

У Ксюхи дома, кстати, коробок спичек в ванной лежал. Долго лежал, пока фонарик не купили.

— Ладно, допустим. И что ты там спалишь, рулон туалетной бумаги? Сантехника не горит, кафель тоже.

— Тут есть плед. И ещё пластик, он будет дымить и вонять, я задохнусь и умру. А освежитель воздуха вообще может взорваться.

С той стороны двери что-то тихонько звякнуло. Колёсико зажигалки? Крышка освежителя? Шпингалет? Да разве на слух определишь, когда в ушах гудит от напряжения?

— Я не поняла: ты выйти хочешь или умереть? — Ксюха очень старалась не поддаваться панике. Не будет же Людвиг в самом деле устраивать пожар!

Не будет же, да?!

— Я хочу, чтобы ты открыла дверь. Желательно — добровольно. Либо я её подожгу.

— И тогда я с воплем «Помогите, пожар!» — выбегу из квартиры. И как хочешь — так и выбирайся.

— И выберусь. Дверь прогорит — и я её вышибу.

— Каши мало ел.

— Устрою потоп и залью соседей. Они прибегут разбираться.

— Сейчас середина рабочего дня. Нескоро прибегут.

Кажется, зажигалки у Людвига всё-таки не было. Или инстинкт самосохранения хоть немного, но сдерживал чужую волю. В конце концов, если ему велели вернуться, а он сгорит или сломает ногу, то приказ останется невыполненным.

Ксюха утешала себя этим ещё несколько мучительно долгих минут. Людвиг молчал — видимо, придумывал новые аргументы. Или боролся сам с собой. Или спал.

Не умер же он там, в самом деле!

А потом в дверь словно тараном изнутри ударило. Крючок зазвенел. Гвоздь, за который он цеплялся, выдернулся из дверного косяка почти на треть.

Да что там гвоздь — сама дверь, кажется, треснула по всей длине, а подпирающий её стул подпрыгнул и хрустнул.

Ксюха отскочила подальше, в сторону комнаты, и настороженно замерла. На такое она не рассчитывала. Вообще не думала, что Людвиг решит прорываться с боем. Еле стоит же!

Интересно, чем он так по двери врезал: всем собой или совершенно случайно нашёл в углу огромную кувалду?

Из туалета раздался разгневанный рык и дверь снова содрогнулась.

Возможно, у Людвига была не только волчья ипостась, но и какая-нибудь носорожья.

Третьего удара дверь не выдержала, и даже стул не помог. И крючок не спас. Толку-то от них, если этот твердолобый оборотень просто вышиб плечом (всё-таки плечом, а не гипотетической кувалдой!) тонкий слой фанеры (или ДСП, или из чего там двери делают?), доломал руками остальное и вывалился в коридор.

Ладно, одну службу стул всё-таки сослужил — Людвиг немедленно за него запнулся и чуть не растянулся на полу. Лучше бы, конечно, растянулся. Тогда можно было бы огреть его по затылку… да хоть тем же стулом. Или шваброй.

Ксюха вполне представляла, как это сделать… И в то же время прекрасно понимала, что не смогла бы ударить в полную силу. Это же не идиот-Буранов, а Людвиг! Ему и так плохо, куда ещё-то?

Людвиг зыркнул на неё совершенно безумными глазами и предостерегающе рыкнул, словно мысли прочитал. И побрёл, шатаясь, по коридору. На рукаве свитера зияла дыра — порвал, когда проламывался сквозь дверь. Ещё и руку, кажется, разодрал, но разве же он в таком состоянии даст осмотреть?

— А ну вернись! — всё же крикнула вдогонку Ксюха. — Вернись, немедленно!

Людвиг вздрогнул, но даже не обернулся. И, конечно, не остановился. Доковылял до выхода из квартиры, толкнул дверь… и очень удивился, обнаружив, что она заперта.

«Ура!» — мысленно воскликнула Ксюха.

— Арррр, — устало выдавил Людвиг и кое-как, словно вслепую, начал обшаривать замки. К несчастью, оба открывались изнутри и без ключа, так что вскоре дверь распахнулась…

…раздался глухой удар, и Людвиг спиной вперёд влетел обратно в квартиру.

Не как в фильмах, конечно, не на бреющем полёте до ближайшей стены. Просто опрокинулся навзничь, стукнулся затылком и остался лежать.

— Шестнадцать лет мечтал это сделать, — сознался стоящий на пороге Тимур, потирая кулак.

И зябко поёжился.

Ксюха решила не уточнять, почему этот взрослый и ответственный человек поздней осенью нёсся из школы домой без верхней одежды и по лужам (брюки оказались почти до колен заляпаны уличной грязью, в ботинках отчётливо хлюпало).

Вместо этого она растерянно замерла, не в силах выбрать, куда бросаться в первую очередь: на шею мокрому Тимуру или к раскинувшемуся на полу Людвигу. В итоге совесть всё-таки одержала победу над радостью.

— Ты живой? — прошептала Ксюха, склоняясь над несчастным оборотнем.

Он не ответил, даже глаза не открыл. На скуле краснело пятно, грозя со временем превратиться в здоровенный синяк.

— Ну что там? Дышит? — нервно спросил Тимур. Он так и стоял в дверях, не решаясь войти в собственную квартиру.

— Дышит. Но, похоже, без сознания. За что ты его так?

— За всё хорошее. Рассказывай, что у вас стряслось и как вы двое вообще оказались в моей квартире. Надеюсь, не через окно влезли?

— Нет, магией. Ты это… может, зайдёшь всё-таки?

— А, ну да. — Тимур перешагнул через порог, стянул мокрые ботинки и снова замер, как будто вокруг Людвига расстилалась некая зона отчуждения.

— Он не кусается, — не выдержала Ксюха. — Ну, то есть прямо сейчас не кусается.

— Да, он делает больно иначе. То есть… Я знаю. Просто… — Шаг вперёд дался ему с явным трудом. Второй — уже легче. На третьем шаге Тимур опустился на колени и начал осторожно ощупывать голову Людвига. Крови под волосами не нашёл и слегка успокоился. — Его же не от моего удара так вырубило, да? Я же вроде не сильно стукнул…