Основы человечности. Работа над ошибками

Какое-то время он пристально смотрел на Фриду, пытаясь поймать её взгляд, потом резко обернулся на девочек, как будто только сейчас вспомнил, что у разговора есть свидетели. И снова замер в нерешительности.

— Инга, — наконец выдавил он. — Это не то, что… Зря ты здесь. Тебе не надо это знать.

— Так сотрите ей тоже память, — великодушно подсказала Ксюша. — А, точно, вы же не умеете, за вас работал кто-то другой.

— Я умею, просто… Прекрати меня перебивать, это вообще не твоё дело. Инга… ты должна меня понять. Да, я изменял твоей маме, но это было давно, до твоего рождения, и…

— Я умею считать, пап. — Инга выступила вперёд. — Ксю старше меня на год. Естественно, когда она родилась, меня даже в планах не было. Особенно в твоих.

— Кто? При чём тут твоя Ксю?

— Потому что Фрида предлагала извиниться именно перед ней, — подсказал Тимур.

Гаврилов развернулся на его голос и даже открыл рот для уточняющего вопроса, но передумал и промолчал. В его глазах мелькнуло что-то подозрительно похожее на панику.

— А-а-а-а, до меня дошло! — воскликнула Диана. — Только не говорите мне, что это случайное совпадение! Выглядит так, будто вы эту встречу украдкой репетировали последние две недели.

— Ты не знала? — опешил Стас. — Даже я сразу заподозрил, как только фамилию услышал.

— Потому что у тебя ай-кью сто сорок, а у меня плохая память на имена. Так, ладно, Ксюша Фролова. Точно. Теперь запомню.

— Ксюша… — хрипло повторил за ней Гаврилов.

— Ксюха, — поправила маленькая упрямица. — И покажите мне того блаженного, который назвал меня доброй девочкой, я укоризненно посмотрю ему в очки.

У Тимура немедленно возникло желание очки не только снять, но и спрятать в карман. На всякий случай.

— Ксюша, — снова повторил Гаврилов. Кажется, его заклинило. — Но откуда?

— Вам объяснить, откуда дети берутся? Вы вроде взрослый человек, должны сами знать, — не смутилась Ксюша, и тут же объявила всем желающим: — Я так понимаю, извиняться он не планирует.

— Нет, я… я…

— Вы, вы, — с умным видом покивала девочка. — В общем, эта… мама права, идите своей дорогой.

Рядом с Тимуром раздался сдавленный всхлип. На беседу с Гавриловым нервов Фриды ещё хватило, на слово «мама» — уже нет.

Тимур крепко сжал её руку, не давая сбежать, хоть и не был уверен, что поступает правильно. Может, и надо было её отпустить, но он не мог. Чувствовал, что разговор ещё не закончен. Что надо продержаться ещё немного, дотерпеть до финала, поставить точку — а потом бежать уже никуда не понадобится.

И не ошибся.

Стас торопливо шагнул к названой сестре, но Ксюша его опередила: прошла мимо Гаврилова, не удостоив его даже взглядом, остановилась перед матерью и замерла, нерешительно кусая губы.

— Прости меня… — почти беззвучно прошептала Фрида.

— Ты мне, вообще-то, жизнь сломала, — серьёзно сказала девочка.

— Я знаю. Я бы хотела вернуться назад и всё исправить, но не могу. Поэтому… если даже не простишь, ничего страшного. Я виновата. Можешь меня ненавидеть. Можешь меня ударить. Делай что хочешь. Я всё равно буду тебя любить. Я всегда тебя любила. Я ушла только потому, что боялась за тебя. Боялась, что сделаю с тобой… что-то. Что-то непоправимое.

Голос у Фриды дрожал с самой первой фразы, а под конец и вовсе сорвался в едва разборчивый хрип. Слёзы текли по щекам, размывая остатки макияжа, но она даже не пыталась их вытереть.

Ксюша выудила из кармана платок и осторожно промокнула ей глаза.

Это выглядело как-то неправильно. Перевёрнуто. Обычно родители заботятся о детях, но сейчас мать и дочь будто поменялись местами.

Тимур даже представить не мог, чего стоила Ксюше эта собранность. Казалось, она усилием воли спрятала все эмоции в глубине души, за толстой бронёй. Но в этот раз на броне не было шипов. Ксюша не стремилась уколоть окружающих, лишь пыталась защитить себя — и мать.

Тимур резко почувствовал себя лишним и поторопился отойти в сторону, но стоило ему отпустить руку Фриды, как она упала на колени и разрыдалась в полный голос.

— Ну тише, тише, — пробормотала Ксюша и осторожно погладила её по голове. — Платье испачкаешь.

— Наплевать. На всё наплевать. На всех. Кроме тебя.

— Не надо плевать на всех. Вокруг много хороших людей. Вот Стас твой, например. Или Тимур Игоревич. Или даже эта злючка Диана. Они тебя любят и хотят, чтобы ты была счастлива, а ты тут слёзы льёшь из-за какой-то ерунды.

Тимур не понял, как затесался между Стасом и Дианой, хотя не был толком знаком с Фридой ни в прошлой, ни в новой её жизни, но уточнять не рискнул, потому что она как раз подняла голову и неожиданно чётко сказала:

— Ты — не ерунда. Моя любовь к тебе — не ерунда.

— Я тебе всю молодость испортила, — вздохнула Ксюша и уселась рядом с матерью прямо на землю. — И не отпирайся, я читала дневник. Я знаю, что со мной было тяжело. Наверное, мне тоже стоит попросить прощения.

— Ты была ребёнком и вела себя как ребёнок. Не надо просить прощения за то, что ты была сама собой. Всё, что случилось, — моя вина и моя ответственность.

— Обе вы ребёнки! — неожиданно вклинилась в разговор Диана. — Встаньте немедленно, пока не застудили себе всё, что можно и нельзя. Хотите рыдать друг в друга — идите в особняк и рыдайте там, а то у меня от ваших разговоров скоро тушь потечёт.

— Водостойкую надо было покупать, — фыркнула Ксюша, но послушно встала и даже заставила подняться Фриду. — Интересно, свадебный торт ещё остался? Это всё надо заесть.

Гаврилов, за всю их беседу не проронивший ни слова, схватил Ингу за руку и направился к зданию. Девочка растерянно посмотрела на подругу, но вырываться не стала. Наверное, решила, что хватит с неё на сегодня бунтарства.

Правда, далеко уйти они всё равно не успели.

Глава 23. Подарок

Первой насторожилась Диана: из-за волчьего слуха или просто благодаря природной наблюдательности.

Потом заинтересованно вскинул голову Стас.

А вот Ксюше и Фриде не было никакого дела до посторонних звуков, да и Тимур так устал от всего происходящего, что до последнего игнорировал непонятный шум вдалеке.

Подумаешь, шум. Это же свадьба, она тихой и не бывает! Часть гостей уже разъехалась по домам, зато остальные дошли до той кондиции, когда жених с невестой никого не интересуют, была бы музыка погромче и алкоголя побольше.