Основы человечности. Работа над ошибками

Отчасти чудо объяснялось тем, что Гаврилов слишком старался не споткнуться на тёмной тропинке, а Стас просто нервничал. Его привычная открытая улыбка выглядела искусственной, и весь он в целом казался напряжённым и чересчур серьёзным. Да он даже в загсе таким серьёзным не был!

— И что вы такого интересного хотели мне показать? — Гаврилов вскинул голову, пытаясь перехватить взгляд Стаса.

— Вид отсюда красивый, — откликнулся тот, выходя на мостки. Доски едва слышно скрипнули. — Да идите же сюда, не бойтесь. Полюбуйтесь, какие блики на воде.

— Мы что, ради бликов сюда тащились? Серьёзно? Вы же вроде бы не художник и даже не фотограф?

— Откуда вы знаете? Вдруг я днём режу людей, а ночью рисую картины их кровью?

— Фу, Станислав! Мне казалось, у вас более вменяемое чувство юмора.

— Мне тоже, — повинился Стас. — Но людей-то я на работе действительно режу. Рисовать, правда, совершенно не умею. А посмотреть я, честно говоря, хотел не на пейзаж, а на вас.

— Посмотреть? В смысле? Зачем?

— Думал, вдруг вам от моего взгляда станет стыдно, и вы сами в реку сиганёте. Быстрее получится.

— Я вас не понимаю… — пробормотал Гаврилов, отступая на шаг. Что за дурацкие шутки?

— Ну что вы, Валентин Сергеевич, какие шутки. Я совершенно искренне на это надеюсь.

Вероятность того, что разговор окажется мирным и безобидным, таяла с каждой секундой. Стас старательно намекал, Гаврилов так же старательно изображал идиота.

А может и не изображал. Скорее всего, история с Надей была не самым ярким событием в его жизни, и он давным-давно и думать о ней забыл.

Значит, Стас всё же знал, кто виноват в проблемах его названой сестры. Сам выяснил или Диана раскололась? И если Диана, то догадывалась ли она, к чему приведёт её откровенность?

— Ладно, давайте говорить начистоту, — видимо, Стас тоже решил, что намёками ничего не добьётся. — Во-первых, вы меня бесите. Во-вторых, привет вам от Нади Фроловой, хоть она вас и не помнит.

Фрида тихонько пискнула. Или всхлипнула. В общем, издала некий сдавленный звук, расслышать который смог разве что Тимур — двое на пристани были слишком заняты тем, что буравили друг друга взглядами.

Девушка подалась вперёд, едва не свесившись с крыши. Тимур осторожно потянул её обратно, стараясь действовать одновременно быстро и беззвучно, — и, отвлекшись, упустил момент, когда Стас достал и направил на Гаврилова пистолет.

Небольшой, чёрный, в мужской руке он казался игрушечным. Но именно поэтому Тимур был уверен, что оружие настоящее.

Это было внезапно.

Действительно внезапно.

Стас и пистолет совершенно не сочетались друг с другом, словно принадлежали к разным вселенным. С тем же успехом можно было нарядить Ксюшу в балетную пачку или заставить Людвига играть на гуслях.

Гаврилов недоумённо вскинул брови. Испуганным он не выглядел, разве что слегка удивлённым.

— Не понимаю, при чём здесь Надя. Но в любом случае, мне кажется, вступаться за её честь уже поздновато.

— Не понимаете, значит?

— Нет. Я, знаете ли, не телепат. И не надо угрожать мне вашей игрушкой, я вёл бизнес в девяностые, мне и не таким угрожали.

— И как же вы выкручивались? С помощью магии? — Голос Стаса звучал расслабленно, даже слегка иронично, но пистолет он убирать не спешил. Даже не опустил.

Ага, значит, про магию он тоже в курсе.

Почему-то эта мысль принесла Тимуру некоторое облегчение. Он не любил секреты и недомолвки, а Стас казался ему человеком, которому можно доверять.

Только вот этот человек сейчас угрожал другому человеку огнестрельным оружием. Это… беспокоило. Мягко говоря.

А ещё беспокоила реакция Фриды. При виде пистолета она сжала губы и напряглась. Тоже не была готова к такому развитию событий, но вмешиваться и окликать брата не спешила.

Растерялась? Ждала подходящего момента? Наслаждалась зрелищем?

Тимур понятия не имел, что будет дальше, и торопливо прикидывал, сможет ли в критической ситуации нейтрализовать и Стаса, и Фриду (если она займёт сторону брата). По всему выходило, что двоих он не потянет. Значит, надо выбирать Стаса, потому что он вооружён. Но что, если он в момент наложения заклинания дёрнется и выстрелит?

С другой стороны, а в чём вообще проблема? Может, пусть стреляет? Не сам ли Тимур мечтал набить Гаврилову морду, а потом хорошенько отпинать по почкам?

Но ведь мечтал, а не планировал! Кажется.

— Понимаете, молодой человек, — начал Гаврилов, но Стас перебил его скептическим хмыканьем. — Перестаньте так смотреть. Вы младше меня лет на тридцать — значит, молодой. Ну так вот, не знаю, что вам наплела та юная леди, но, мне кажется, произошло некоторое недоразумение. Ничего плохого я ей не сделал.

— Совершенно ничего? — Стас снова хмыкнул. Возможно, это было нервное.

— Абсолютно. Более того, я ей ещё и помогал по возможности. Впрочем, она не очень любила принимать помощь, так что… Ну, поддерживал, сколько мог. И пока мог.

Гаврилов говорил с такой искренней убеждённостью, что Тимур на мгновение даже растерялся. Может, они с Людвигом и Ксюшей что-то не так поняли? Может, этот старый хрыч, общаясь с Надей, действительно ограничился словесной поддержкой и цветами?

Ага, а Ксюша тогда откуда взялась? Из воздуха? Вместе со своими — явно гавриловскими — генами?

— Поддерживали? Теперь это так называется? — не сдавался Стас. — Да она же от вас ребёнка родила!

— И что в этом плохого? Дети — цветы жизни.

— Особенно когда на чужом подоконнике, да?

Гаврилов флегматично пожал плечами. Мол, «ну да, на расстоянии их любить как-то проще». Никаких грехов он за собой всё ещё не видел и, похоже, вообще не понимал, в чём его обвиняют.

Вот же непробиваемый!

Шевеление сбоку Тимур скорей угадал, чем услышал или почувствовал. И торопливо покосился на Фриду — ровно в тот момент, когда она ухватила его за руку совершенно ледяными пальцами. Её глаза были встревоженно распахнуты, но о новой истерике речи вроде бы не шло. Пока что.

— Станислав… как вас по батюшке? — продолжал тем временем Гаврилов.

— Можно просто Стас.

— Стасик, давайте проясним. Я, несомненно, не безгрешен, но с Надей у нас всё было исключительно добровольно. Как принято выражаться, по обоюдному согласию. Я никогда её не принуждал, не заставлял. Не знаю, почему вы решили предъявить мне претензии спустя столько лет и кем вам приходится эта девочка… Впрочем, сейчас она, должно быть, уже взрослая женщина. В любом случае, если у неё есть ко мне вопросы, пусть приходит лично, а не отправляет посредников.