Осознание

– Я тебе не врал… – покачал головой Эдвард, вставая на ноги и выходя за дверь. Ноги казались свинцовыми, каждый шаг давался с трудом, хотелось подбежать обратно к девушке, обнять ее, прижать к себе. Накричать, чтобы не забивала себе голову всякими глупостями, но, с другой стороны, он отлично и понимал, что девушка уже сделала свой выбор, ему остается только с этим согласиться. Кажется, она снова всхлипнула, когда вышел на улицу.

Снаружи уже стемнело, солнце уже почти убралось за горизонт, освещая только самую кромку небо мягкими красными оттенками заката. Тишину лагеря нарушала лишь бойкая музыка, доносившаяся со стороны площади, но теперь уже возвращаться туда не было никакого желания, настроение пропало не только на танцы, но и вообще на желание видеть других людей. Хотелось одиночества и тишины, мерзкое чувство разочарования наползало на душу темной пеленой и давило все то хорошее, что там успело появиться за последние несколько дней.

Убрав руки в карманы и даже не смотря, куда идет, Эдвард шел, куда глаза глядят, только намеренно обходя по большому радиусу площадь, не желая даже случайно столкнуться с кем-то из веселящихся пионеров. Отвечать на глупые вопросы или даже просто смотреть на чьи-то еще счастливые лица у него не было никакого желания. А вот закрывающая лагерь темнота хорошо напоминало о его родном мире, где никогда не испытывал ничего подобного. И куда сейчас очень сильно хотелось вернуться. Подальше от «Совенка», подальше от всего этого счастья и радости, которым он попросту не принадлежал… Этот мир не был его домом и действительно глупо надеяться, что человек из этого доброго и солнечного мира сможет стать ему родным, тому, кто рожден в темноте…

Эдвард даже не заметил, как вышел на пляж, где сейчас не было ни одной живой души, только прохладный ветерок, дующий с реки, мелкой рябью набегающей на пляж со своим странным шелестящим шумом. Еще пару дней назад здесь все казалось слишком чуждым, но теперь в голове сразу начали рождаться воспоминания, как он оказывался здесь снова и снова вместе с пионерками лагеря, каждый раз вытаскивающими его сюда с радостными лицами и улыбками. А он как прокаженный плелся позади, еще только силясь понять, для чего он оказался в «Совенке».

– Для чего?! – неожиданно даже сам для себя закричал Эдвард, пнув сырой песок, тут же веером разлетевшийся в стороны, – Для чего ты притащил меня сюда?! – он просто кричал в небо, видя над собой только бесчувственные звезды, холодными огоньками рассыпанные по темному небу, – Что тебе еще надо?!

– А ничего ему не надо, – уже знакомый голос раздался за спиной, и Эдвард мгновенно похолодел, уже не на шутку раздражаясь по поводу того факта, что снова и снова не мог почувствовать момент приближения этого человека. Если, конечно, его вообще можно было назвать человеком, а не чем-то еще, другим и более страшным. Обернувшись, увидел того самого странного пионера, с небрежным видом приближающегося к нему со стороны лагеря, засунув руки в карманы и противно улыбаясь, – Тут никому ничего не надо. Будешь пытаться найти выход отсюда, сойдешь с ума… как я, – улыбнулся еще сильнее, а потом рассмеялся, глядя Эдварду прямо в лицо, – Что, начинает доходить? Ты умнее прочих, до тебя мало кто с первого раза такие вопросы начинает задавать… – пожал плечами, но остановился на расстоянии, на котором Эдвард не мог дотянуться до него вытянутой рукой, – Тут же столько девок красивых… И если постараться, ключики можно подобрать к каждой, даже к Ульянке, – и снова неприятно засмеялся.

– Что это за место? И кто ты сам такой, демон тебя раздери! – спросил Эдвард, делая шаг вперед. Странный пионер на секунду напрягся, но потом, словно вспомнив что-то важное, усмехнулся и расслабился.

– Вот теперь ты мне нравишься, – пионер снова усмехнулся, – Я, собственно, такой же пленник этого лагеря, как и ты, только нахожусь здесь гораздо дольше… И все это время постоянно пытаюсь найти выход отсюда. Занимаюсь этим уже так давно, что уже успело надоесть… А потом появляешься ты…

– Не переводи тему, – отрезал Эдвард, – Что это за место? Как здесь появляются такие, как мы, и почему я раньше тебя здесь не видел? – лицо его собеседника не выражало ничего, кроме откровенно саркастической ухмылки, и это раздражало больше всего. Никаких эмоций, ничего, только эта какая-то безумная веселость.

– Ну хорошо… – он чуть поклонился, криво и глупо, как показалось Эдварду, но, это больше всего напоминало все тот же сарказм, – Позволь представиться. Пионер. И все. Меня так многие тут называют, так что и ты называй… А не видел ты меня прежде потому, что я сюда и не заглядывал…

– Лагерей несколько? – сразу спросил Эдвард, – Параллельные измерения?

– Их не несколько, – покачал головой Пионер, – Их тысячи… десятки тысяч. И это только те, в которые я могу пробиться. А так их гораздо больше…

– Все одинаковые? Такие же «Совенки»? – мысль начала работать совсем в другом направлении, вспоминая старые законы теории военных игр. Найти направление, определить уязвимые места и начать по ним бить. Просто и надежно.

– Почти все, в какие я могу пробиться, – кивнул Пионер, насчет остальных не знаю, – И в каждом из них копии одних и тех же людей, что ведут только себя по-разному… А ты не такой… – он вдруг оскалился, – ты один. И у тебя все по-другому…

– Что у меня по-другому? – теперь уже Эдвард заинтересовался, впервые увидев какую-то другую эмоцию на лице Пионера, и то она больше походила на с трудом контролируемую ненависть.

– Ты один. Без копий, а это уже не похоже ни на что, что я здесь видел, – прошипел Пионер, делая еще шаг навстречу. Достаточно только было протянуть руку, чтобы схватить его за горло, и Эдвард пытался найти хоть какие-то причины, чтобы не делать этого, но достаточно веские пока не появлялись. Пионер же только еще сильнее распалялся, – И у тебя не неделя, как у всех остальных. У тебя их две! И это меня бесит больше всего остального! Кто же ты такой, что этот проклятый лагерь поставил тебя в совсем другие условия?

– Может быть, потому что я совсем другой? – посмотрел на него Эдвард, – и потому, что этот лагерь не совсем то, что ты думаешь?

– Этот лагерь ловушка! – рявкнул Пионер, – Отсюда нет выхода, мы тут все должны бегать в окружении этих дурацких кукол, которым все равно, кто попадает к ним в лагерь! Тут нет никакого смысла!

– Они не куклы, – холодно сказал Эдвард, глядя на Пионера, даже начинавшего терять контроль над собой от тех эмоций, что испытывал по отношению к своему собеседнику, – Они такие же живые люди.

– Да ладно? – Пионер зло ухмыльнулся, – Ты знаешь, сколько я чертовых раз перезагружался в этом проклятом автобусе. Снова и снова, снова и снова, и каждый раз одно и то же! Эта проклятая Славя со своим «Привет, ты новенький?» – он довольно умело спародировал голос девушки, но Эдварда все равно передернуло, – Что я только не пытался делать, чтобы выбраться отсюда! Я искал дорогу, пытался найти выход, я выбивал из них правду! Убивал и мучал… Ты знаешь, как хрустят ломаемые в нескольких местах человеческие кости? – он злобно усмехнулся, посмотрев на Эдварда, рассчитывая на какое-либо ответное проявление эмоций.

– Знаю, – спокойно сказал в ответ Эдвард, – Я слишком много и слишком часто слышал подобное, чтобы забывать… Слишком часто, чтобы испытывать по этому поводу хоть что-то… Ты их убивал? Этих девушек?

– Неоднократно… – Пионер растянулся в улыбке, но в следующую секунду она исчезла с его лица, когда к нему устремился кулак Эдварда. Направленный точно в шею, слишком быстро и слишком близко, чтобы пытаться увернуться, но вместо знакомого ощущения проминаемой под костяшками плоти кулак просто спокойно прошел сквозь пионера, не встретив никакой опоры.