Остров бабочек

– А ваш муж, знает, куда вы собрались? – решил я задать вопрос с подвохом, смотря в окно, где из-за стекающих капель пейзажи представали мокрыми размытыми акварелями.

– Не-а, – легкомысленно, как подросток, ответила Лера. – Он на днях в Киров уехал к брату.

– Жаль, – сказал я, смеясь. – А то он бы нас подвёз на своём «фольксвагене». – Должность позволяет этому розовощёкому, уверенному в себе человеку зарабатывать на хлеб с икрой.

Лера ничего не ответила. Только улыбнулась и, продолжая покусывать губы, ещё плотней прижалась ко мне довольно крупным бюстом.

Одета она была вызывающе. Несмотря на дождь, плащом она почему-то пренебрегла. Её алый шёлковый батник с расстёгнутыми верхними пуговицами обнажал золотую цепочку и то, чем гордятся определённой фигурацией женщины. Бордовая юбка годе, спускавшееся чуть ниже колен, плотно обтягивала её широкие бёдра. Чёрные лакированные туфли на высоком каблуке изящно выгибали стопу. На плече висела дамская бордовая сумочка, из которой выглядывал на треть зонтик с перламутровым чёрным набалдашником на крепком витом шнурке. Белые крашеные волосы сзади стягивались японской заколкой кандзаси и приподнимались растопыренным задорным хвостом. Пальцы с длинными красными ногтями унизывали несколько колец и аметистовый перстень, чтобы запутанный взгляд не сразу мог отличить обручального кольца. Не понятно всё-таки, куда эта дама собралась? На конгресс доморощенных уфологов или в дорогой ресторан, где её ждёт масса наслаждений, а после и обещание чего-то ещё большего? Я уловил на ней взгляды несколько мужчин разного возраста, в том числе и двенадцатилетнего пацана и семидесятилетнего старца, сидящих на заднем сидении, которые так и глотали слюнки при виде этого деликатеса. Лера была в восторге от такого внимания. Меня, признаться, тоже заразила это массовая истерия по поиску идеала. В такой плотной среде, чреватой физиологической диффузией, коллективное бессознательное сильно, как никогда. Ой, Господи, скорей бы остановка! К счастью, моя молитва была услышана. Наконец, через пару минут списанный контрабандный немецкий автобус встал на нашей остановке. Мы, грубо выплюнутые десятком пассажиров, соскочили на тротуар. Свежий воздух избавил меня от наваждения и морока. Дождь, который не унимался, тоже действовал на меня целительно. Пока я радовался пространству, как вызволенный на свободу замурованный раб, Лера, нахмуренная и недовольная, демонстративно не раскрывала свой зонт, предпочитая мокнуть, коль её кавалер такой невоспитанный. Пришлось срочно раскрыть свой детский тростевой зонт с фотографиями котят. Этот зонт купили сыну, когда он ходил в начальную школу. Теперь ему двенадцать лет, и таскать ему эти кошачьи морды было вроде как бы стрёмно. Когда же мой зонт сломался, я не посчитал зазорным ходить под дождём с таким прикрытием. Это даже отдавало некоторой оригинальностью. Я раскрыл зонт, и Лера мгновенно прильнула ко мне, обдав меня влагой дождя и смешанным запахом духов и лёгкого пота.

– Так, где же у нас господа конгрессмены заседают? – задал я вопрос.

– Здесь недалеко. Идёмте, – сказала она, слегка поёживаясь, хотя никакого холода не было. Я ей полностью доверился с её тонким обонянием, чувственностью и интуицией парапсихолога. Мы пошли вдоль каштановой аллеи навстречу косым струям дождя, аккуратно обходя свинцовые с белой пеной у краёв лужи.

– Дионис, только ничему там не удивляйтесь, – на ходу объясняла Лера после некоторого молчания. – Люди же, в сущности, как дети. Нашли себе игрушку, и забавляются ею. Как говорил Бодлер «У каждого своя химера».

– Или каждый по-своему с ума сходит, – присовокупил я.

– Можно сказать и так, – Лера задумалась и в первый раз за сегодня стала серьёзной. – Вообще, если рассудить здраво, нас всех давно пора отправлять в сумасшедший дом.

– Если мы будем рассуждать здраво, – возразил я. – Уж куда-куда, а в сумасшедший дом нас точно не отправят.

– Не прицепляйтесь к словам, – продолжала в том же духе Лера. – Я много общалась с людьми, имеющими сверхъестественные возможности. – По понятиям нормальных людей, они психи. Но вся фишка заключается в том, что абсолютно нормальных людей не существует. И если очень постараться, то у всех можно найти, а потом и развить телекинез, ясновидение, телепатию, лозоходство, сенсорную депривацию.

– Но другая фишка заключается в том, – улыбнулся я. – Что ленные люди ничего этого не хотят. И поэтому ваши усилия осчастливить их такими замечательными качествами остаются втуне. Так что с чистой совестью можете отрясать прах от ног ваших.

– Просто мы живём в конец эпохи Кали-юги, когда…

– Лера, – наконец, решил я её назвать по имени, при этом грубо перебив – Оставьте эти темы лекторам на конгрессе. Надеюсь, и про Кали-югу, и про махапралайю, и про махакалпу – мы ещё услышим, не смотря на то, что там будут обсуждаться чисто уфологические проблемы со всякими там аннунаками и планетой Нибиру.

– Какой вы грубый, – сделала она вид, что обиделась. – Не очень-то учтиво перебивать даму.

– Извините. Не сдержался. Мы слишком – и в дело и не в дело – уснащаем свою речь индуистскими терминами.

– А какими же терминами её уснащать? – спросила Лера и высоко подняла бровь. – Из американской политэкономии, или из немецкой идеалистической философии?

– Вот вы задали вопрос, – озадаченно рассмеялся я. – А я ведь сам не могу на него вразумительно ответить. Даже многие сведения, касательно нашей славянской мифологии, мы вынуждены брать из Вед.

– Вот видите! – вздохнула Лера.

От неё шёл такой же волнующий запах, так же она покусывала губы, но было понятно, что женщина эта далеко не глупая, и когда надо, может управлять и своими чувствами и мыслями.

Через пять минут мы пришли к месту нашего назначения. Бывшее ателье снаружи походило на бюро ритуальных услуг. На окнах узорные металлические решётки, у входной лестницы выставлены две больших корзины с икебаной из иммортелей, по сути, из искусственных цветов, входная дверь – солидная, дубовая, словно её мастерил гробовщик, который специализировался по дорогостоящим мафиозным гробам. Мы зашли внутрь. Холла не было. Его заменял тесный предбанник. В самом его начале, сразу за дверью, нас встретил швейцар, какой-то безэмоциональной зловещестью, лысостью и землянистым цвета маски-лица напоминающий Фантомаса. Он спросил пригласительный билет. Лера раскрыла сумочку, вынула билет и уверенно заявила, что билет у нас один на двоих. Фантомас немного подумал и пропустил в предбанник. В нём уже толпилось несколько человек. Справа находилась ниша со стойкой, служившая раздевалкой. Некоторые сдавали плащи, но многие, сняв верхнюю одежду, шли прямо в зал. Там ведь зал? Нет, ещё не там. Там находился коридор с тремя боковыми со стороны предбанника дверьми. В самом конце две двери с буквами M/W. Посередине коридора напротив других дверей помещалась добротная дверь. Вот она как раз и вела в зал. Можно смело идти. Стоп! Мы ведь не зарегистрировались. Ведь в предбаннике стоял длинный – во всю ширину предбанника – стол с несколькими писцами – картина отсылающая к эпохе Ивана Грозного. Невелика потеря. А с бейджиком, которые выдавались там же, я вообще чувствовал бы себя, как с камнем на шее, приговорённый к утоплению. Какие, впрочем, бейджики, когда меня нет в числе приглашённого! Лере, которой бейджик полагался, он, очевидно, тоже был абсолютно не нужен. Странное с её стороны пренебрежение к формальностям. В своей работе с педагогами, она за каждую букву дерёт с них волосы.

Зал оказался примерно таким, как в среднем сельском клубе. Но сцена была с трибуной, где стоял микрофон, и стол с компьютером и проектором для показа на стене, на которой был развёрнут экран, для фото– и видеоматериала. Наверно, не обошлось без помощи Зураба Кумадце, ведь для ателье сцена как пятая нога собаке. По боковым стенам с полосатыми обоями слабо горели люминесцентные лампы, так что зал был погружён в интимный полумрак, который раньше стоял в кинотеатрах. На деревянных креслах сидел цвет российской уфологии. Но пока зал был наполнен только наполовину.

– А во сколько начало? – спросил я Леру, крутя головой, в надежде найти знакомое лицо.

– В десять. Через полчаса начало – ответила она, вновь приосанившаяся и чувственно улыбавшаяся.

– Давайте сядем, – предложил я. – А то нас разглядывают, как космических пришельцев.

Мы сели с краю в середине зала. Лера, гордо подняв голову и закинув ногу на ногу, снисходительно осматривала макушки уфологов. Я, поставил зонт между ног, начал сочинять очередную ахинею. Уфологический конгресс Для мозга подлинный компресс. Прижатый глыбой Радамес, Покажет нам телекинез.

– Наверно, здесь должен быть буфет, – спросил я от него делать.

– Да. Это вон там, – всё кому-то улыбаясь, сказала Лера, и театральным жестом указала на дверь в другой стороне зала. Я ещё раз посмотрел на Леру и подумал, вот ведь, работая бок о бок в одной школе уже лет шесть, она вообще со мной почти не общалась, если не считать минут, когда она с серьёзно-официальной миной раздавала психолого-методические рекомендации, а тут так раскрылась – как бутон цветка после ночи. Тогда, кто же я? Мотылёк, что ли?

– Ох, как я люблю подобные сборища, – заявила Лера, прикрывая в блаженстве глаза и обрывая мои рассуждения. – Представляете, нас окружают одни уникумы?

– Да уж, – согласился я. – Этих не надо учить сенсорной депривации или телепатии. Они сами ею во всей полноте обладают. Доказательством будут их рассказы о контактах с внеземной цивилизацией.

– Ах, скорей бы началось, – нетерпеливо сказала Лера, сложив перед собой ладони, как индусы на молитве.

– Терпение, – ответил я и сморозил банальность. – Ход вещей устроен так, что всё, чему должно начаться, обязательно начнётся.