Осуждённые грешники

— В чем дело, босс? Что я могу вам предложить?

Рафаэль продолжает смотреть на меня еще мгновение, прежде чем скользнуть к барной стойке и уделить Дэну все свое внимание.

— Два виски и воду, похожую на виски, — он проводит рукой по своей дергающей челюсти. — Думаю, Келли снова смешивает виски с бензодиазепинами⁴⁹.

— Будет сделано, босс.

Дэн исчезает в кладовке, оставляя меня в одиночестве терпеть пристальное внимание Рафаэля. Это безумие, что в темноте его машины, под кайфом от его тепла, я жаждала его взгляда, но при сдержанном свете дня мне хочется заползти под камень и спрятаться.

Он смотрит на мою грудь с оттенком неодобрения.

— Новой формы еще нет?

— Лори сказала, что ее привезут завтра.

Он сдержанно кивает и бросает взгляд на сообщение, которое высвечивается на экране его мобильного.

Тишина захлестывает нас, как ураган, я кончаю ему на бедро, а потом засыпаю в его машине на шесть с лишним часов. Я беру тряпку и принимаюсь вытирать воображаемые потеки на дубовой барной стойке, стараясь не обращать внимания на внезапно нахлынувшее на меня разочарование.

Не знаю... В холодном солнечном свете, льющемся через окна, Рафаэль излучает корпоративное совершенство. Свежевыбрит, костюм из ткани в тонкую полоску, туфли так блестят, что отражают мое хмурое выражение лица.

Прошлой ночью он был совершенно другим человеком. Промокшая от дождевой воды рубашка просвечивала чернила, словно это были его истинные цвета. Пребывание рядом с этим человеком вызывало у меня совсем другие ощущения. Казалось, что он посвятил меня в свой маленький грязный секрет. Но этот человек — то, что он транслирует всем остальным в мире. И по какой-то причине мне не нравится, когда меня смешивают со всеми остальными.

Его телефон блокируется, и он смотрит на меня интересующимся взглядом.

— Ты хорошо спала прошлой ночью?

Простой вопрос, но волна облегчения накатывает на меня так быстро, что я чувствую легкое головокружение. По крайней мере, я знаю, что это не был лихорадочный сон.

Конечно, я не показываю этого на своем лице.

— Эх. Могло быть и лучше.

Его губы изгибаются.

— Да? А что так?

— Подушки не было, а одеялом служил всего лишь пиджак. Если бы твоя машина была AirBnb⁵⁰, я бы дала ей оценку в четыре звезды, — я задумчиво прикусываю губу. — Нет, три с половиной.

— Почему ты сняла ползвезды?

— Там еще был жуткий мужчина, который всю ночь на меня пялился.

Он смеется красивым, грубоватым смехом, и меня охватывает возбуждение от осознания того, что я — причина этого.

Когда черты его лица снова становятся нейтральными, я беззастенчиво разглядываю его. Его глаза налиты кровью, а под ними залегли темные круги.

— Важная встреча?

— Мм.

— У тебя усталый вид. Не спал?

Он облокачивается на барную стойку, согревая меня теплом своего тела. Мое дыхание прерывается.

— Да, — тихо говорит он. — Похоже, я был слишком занят тем, что был жутким мужчиной и всю ночь пялился на красивую девушку.

Мое смущение написано на моем лице разными оттенками красного. Он смеется и подмигивает мне.

Боже, он очарователен, когда хочет. И хотя я знаю, что скрывается за этим, я понимаю, что меня немного одурачили.

Дэн выносит поднос с виски и ставит один бокал чуть в стороне от остальных. Рафаэль стучит костяшками пальцев по стойке и выпрямляется в полный рост.

— Пенелопа, принеси их мне.

И с этими словами он вылетает за дверь, оставляя за собой очередное отсутствие слова «пожалуйста».

Дэн ничего не говорит, просто наблюдает за мной, поджав губы, пока я неуклюже несу поднос в комнату отдыха.

Внутри воздух более тяжелый, чем когда я только вошла, отчасти из-за сигарного дыма, висящего над журнальным столиком, а отчасти из-за карт, разложенных на его поверхности.

Я сразу же узнаю в раскладе Блэкджек Висконти, в который они все здесь играют, и условный прилив адреналина пронзает меня до глубины души. Это прошлая жизнь, Пенелопа. Прошлая жизнь.

Моя нынешняя жизнь предполагает обслуживание тех, кто сидит за столом, вместо того, чтобы сидеть вокруг него. Я ставлю стакан рядом с Анджело. Его взгляд скользит по часам на моем запястье, затем поднимается ко мне, что-то нечитаемое мерцает в его глубине. У меня замирает сердце, но он ничего не говорит.

Я перехожу на сторону, где сидит Рафаэль. Он не обращает на меня внимания, но все же моя рука задевает рукав его костюма. Затем, не меняя стоического выражения лица, его рука скользит по задней поверхности моего бедра и добирается до подола моей юбки.

Он тянет вниз.

Я подавляю вздох, а Анджело достает карту из дека⁵¹ и кладет ее.

Королева Червей.

Рафаэль сбрасывает карты.

Он тяжело выдыхает и откидывается в кресле.

Пошатнувшись от неожиданной хватки за юбку, я опускаю бокал ирландца немного слишком сильно. Он вздрагивает, затем поворачивается ко мне с дикими глазами. В них плещется что-то теплое, и он ерзает в кресле, чтобы придвинуться ближе.

— Еще или достаточно⁵², принцесса?

У меня сводит челюсть от этого прозвища, но я все равно не могу оторвать глаз от стола. Только быстрый взгляд на сданные карты подсказывает мне, что он должен выбрать достаточно — слишком много младших карт уже разыграно, — но я закрываю рот и натягиваю улыбку.

— Откуда мне знать? Я всего лишь маленькая глупая принцесса.

Его смех растворяется в тяжёлой тишине. Даже в его расфокусированных глазах и азартных движениях есть что-то такое, что заставляет беспокойство стекать по спине, словно сироп. Я пытаюсь отодвинуться от него, но он быстрее, чем кажется. Его рука вытягивается и хватает меня за запястье.

Три пары глаз, включая мои собственные, уставились на него. Боковым зрением я вижу, как Рафаэль наклоняется вперед, упираясь предплечьями в колени.

— Как тебя зовут, милая?

Чаевые. Подумай о чаевых.

— Пенни.

Снова разражается смех. Слишком громкий для встречи трех человек.

— Это очень удачливое имя. Еще раз, что там есть за выражение? Увидел пенни — подбери и ждёт удача впереди? Хотя, рыжим не очень-то везет на яхтах, не так ли?

— Угу, — сухо отвечаю я, молча отшатываясь от старой пословицы, которая преследовала меня в детстве. Я отдергиваю руку, но его рука тянется к моему кулону. Он с любопытством поглаживает подвеску в виде четырехлистного клевера.