От Ханаана до Карфагена
Шрифт:
Насколько нам известно, последняя реформа политического устройства Карфагена относится к 195 г. до н. э., когда ставший суффетом Ганнибал провел через народное собрание постановление, согласно которому «судьи» могли избираться только на один год и не имели права переизбираться два года подряд (Liv. XXXIII, 46). Под «судьями» (iudices) здесь явно подразумеваются не суффеты (хотя слово «суффет» вполне может быть переведено именно как iudex), ибо Ливий прямо говорит, что их должность была пожизненной: они были perpetui iudices, а суффеты, как уже говорилось, избирались ежегодно. Здесь же Ливий говорит о «сословии судей» (iudicium ordo). По-видимому, речь идет о совокупности высших должностных лиц, социально совпадающей с верхами карфагенского общества. Эти верхи Ливий называет «принцепсами», противопоставляя их плебсу. Интересно замечание историка, что «квестор» пренебрег приказом суффета, поскольку должен был после окончания «квестуры» перейти в сословие судей. Видимо, высшие должности в Карфагене пополнялись путем кооптации как непосредственно из своей среды, так и из числа верных более низших магистратов. Но при всей надменности и всем всевластии «сословия судей», которые могли быть Ливием и несколько преувеличены, они были вынуждены подчиняться решению народного собрания.
Во время этой войны карфагеняне оказали героическое сопротивление римлянам. Это долгое сопротивление показало не только горячее стремление карфагенян сохранить свободу, но и наличие у них военных традиций и воинского умения. Со времени военной реформы Магона (lust. XIX, 1, 1) в карфагенской армии широко использовались наемники. Возможно, что с течением времени их роль в армии увеличивалась. Наряду с наемниками в карфагенской армии служили ливийские, а во время II Пунической войны и испанские под данные Карфагена (Diod. XIII, 54, 1; Liv. XXIII, 29, 4 и др.), а также вспомогательные части союзных и вассальных царьков (например, Diod. XX, 38, 1). Это не означает, что сами карфагенские граждане не привлекались к военной службе. В рассказах Диодора о войнах в Сицилии постоянно упоминаются сражающиеся граждане Карфагена (XI, 1, 5; XIII, 44, 8; 80; XIV, 75, 2–4 и т. д.). Воевали карфагеняне и в Африке, как например, при вторжении Агафокла (Diod. XX, 17, 2). Из них формировался «священный отряд» (Diod. XVI, 80, 4; XX, 10, 6; 11, 1; 12, 3), воевали они и в других частях, служили и во флоте. Иначе трудно понять ту горячую речь, с которой, по Полибию (I, 27, 1), обратились к морякам карфагенские стратеги перед битвой при Экноме, призывая спасти родину (Meltzer, 1896, 135–136).
Карфагеняне, служившие в армии, играли и политическую роль. Об этом свидетельствует договор Ганнибала с Филиппом V, в котором среди контрагентов македонского царя упоминаются «все карфагеняне, воюющие вместе» с Ганнибалом (Polyb. VII, 9, 1; 4). Этот договор содержал не только военные, но и политические статьи. Под «карфагенянами, воюющими вместе» со своим полководцем, а также находившимися в его ставке членами карфагенского совета, нельзя подразумевать ни наемников, ни части, набираемые среди подчиненных народов. Следовательно, речь идет именно о гражданах, и, может быть, они играли роль походного народного собрания (Ковалев, 1986, 205). Структура армии отражала государственную. Судя по этому договору, ее основными элементами были полководец (пожалуй, вместе с высшими офицерами), члены карфагенского совета и все карфагенские воины (в государстве соответственно — магистраты, совет, плебс). Возможно, воюющие карфагенские граждане и составляли «народ лагеря» (‘m mhnt), от имени которого выпускались некоторые монеты во время войн в Сицилии (Head, 1887, 737–739).
Командующий состав карфагенской армии формировался из аристократии. Все полководцы, о которых имеются сведения, принадлежали к карфагенской знати. Известно только одно исключение: во время I Пунической войны, когда римляне стояли почти под стенами Карфагена, правительство, видимо, в такой опасный момент не доверяя собственным гражданам, пригласило на должность командующего наемника — спартанца Ксантиппа (Polyb. 1, 32). Больше о нем сведений нет: по-видимому, выполнив свою роль, он был отослан из Карфагена. Это единственное исключение только подтверждает правило: хотя рядовые воины и их конкретные командиры в значительной степени были наемниками, высшее командование находилось в руках карфагенской аристократии.
Таким образом, карфагенские граждане были представлены на всех ступенях вооруженных сил республики — от рядовых бойцов до командующих. Это существенно дополняет наши знания о политической структуре Карфагена, так как в древности, как известно, военная служба и политический Статус были неразрывно связаны.
Подводя итог рассмотрению социальной и политической структуры Карфагена, необходимо отметить следующие моменты. Карфаген представлял собой гражданскую общину, не подчиняющуюся никакой верховной власти вне ее самой. Карфагенская аристократия при всем своем могуществе не представляла собой силу, противопоставленную гражданскому коллективу, и в случае (хотя и весьма редком) выступления рядового гражданства была вынуждена его решению подчиниться, как это было при проведении реформы Ганнибала. Рядом с общинным сектором экономики не отмечено другого, и государственная и храмовая экономики были лишь ипостасями той же общинной экономики. Граждане владели землями на территории хоры именно как граждане Карфагена. Основной эксплуатируемой силой были захваченные на войне рабы и зависимые ливийцы. Нет сведений об эксплуатации сограждан, хотя какой-то намек на это может дать жертвоприношение уЫ, но лишь намек и не более. Несмотря на то, что внутри гражданского коллектива фактически существовали две группы — «могущественные» и «малые», вместе они противостояли негражданам, в том числе различным категориям полузависимого, зависимого и рабского населения. Выгоды от эксплуатации этого населения доставались не только аристократам, но и более широким кругам карфагенского гражданства. В принципе верховной властью обладал «народ Карфагена», который осуществлял ее через народное собрание, выше которого власти в республике официально не было, а любой гражданин теоретически мог быть избран в советы или магистратом, если он обладал «достоинством» и, главное, богатством. Граждан могли привлекать к военной службе. Политическим строем Карфагена, за исключением краткого начального периода, была республика. Все эти черты в той или иной степени присущи такой форме социально-политического устройства, как полис (ср.: Утченко, 1977, 18–41; Кошеленко, 1979, 4–15; Фролов, 1988, 225–228).
Таким образом, можно говорить, что Карфаген представлял собой полис, т. е. ту форму социально-политической и экономической организации древнего общества, которая определила собой античный (греко-римский) путь его развития. Это уже понимал Аристотель, который выделил Карфаген из общей массы «варварских» государств и в своем теоретическом сочинении о полисе — «Политике» — использовал примеры из его государственного устройства, а иногда и целые истории наряду с примерами из жизни греческих полисов.
Одной
из особенностей карфагенского полиса является его олигархический характер. И сближения карфагенского политического строя со спартанским и критским, которые неоднократно встречаются в «Политике», кажутся совершенно обоснованными. В формировании олигархического полиса в Греции большую роль играла обстановка завоевания и порабощения местного населения, в ходе чего формировался полис (Фролов, 1988, 228–229). В Карфагене, как кажется, полис слагался в середине V в. до н. э., после свержения власти Магонидов и утверждения республиканского строя. К этому времени происходит окончательное подчинение окружающего ливийского населения, и Карфаген уже встает во главе обширной державы. Следующий период его истории будет характеризоваться борьбой за расширение этой державы. Можно говорить, что характер карфагенского полиса определился теми тенденциями социально-политического развития, которые выявлены наукой на греческом материале.Восточное происхождение Карфагена определило наличие в нем институтов, которые были далеко не полностью поняты греко-римскими авторами, так как политические институты Карфагена не полностью соответствовали греческим или римским нормам. К ним можно отнести нерасчлененность судебной власти, которая при ликвидации монархии перешла к самодовлеющей общине, и вся община в лице самых разных учреждений и должностей этой властью обладала. Другой восточной чертой явилось наличие таких групп населения, как «сидонские мужи» и «ремесленники», видимо, наследники «царских людей», существовавших в Финикии.
Структура Карфагенской державы была сложной. Ее ядро составлял, естественно, сам Карфаген со своей хорой. Эта хора, расположенная в Африке непосредственно за стенами города, делилась на территориальные округа («земли» — ’rst). Во главе такого округа стоял особый чиновник — «тот, кто над землей» — ’s‘l ’rs (G. Charles-Picard, 1966, 1258–1265). В состав таких округов входило несколько общин: так, «земля» Тугги насчитывала 50 общин, которые Аппиан (Lib. 68) называет городами. Надписи уже римского времени сообщают о сохранении в некоторых из них старых карфагенских институтов, как в Тугге, где встречаются суффеты (по крайней мере, почетные знаки суффетов) и следы такого восточного установления, как собрание представителей «ворот» города (Seston, 1967, 218–222). Вероятно, те же органы самоуправления существовали в Тугге и других подобных городах карфагенской хоры и под властью Карфагена. Но надо думать, что их самоуправление было поставлено под контроль карфагенских представителей. Аристотель (Pol. II, 8, 1273b; VI, 4, 1320b) упоминает о посылке из Карфагена людей для управления городами (??? ??? ??????) и в окрестные места (???? ??? ???????????). Под последними, как кажется, надо понимать именно общины хоры. Такие представители обладали значительной властью, которая могла доходить до произвола. Судя по словам философа, целью таких назначений было дать возможность бедным гражданам обогатиться. В таких городах могли стоять карфагенские гарнизоны, командиры которых, видимо, носили титул rb nwtr (Garbini, 1966, 89–90).
Возможно, что расширением Карфагенской державы в состав карфагенской хоры включались и вне-африканские владения. Может быть, юридически в ее состав вошли города, основанные в Испании Баркидами, прежде всего Новый Карфаген, их столица. В этом городе постоянно находился карфагенский гарнизон, состоящий из тысячи (Polyb. X, 21, 2), а по Аппиану (Hisp. 19), даже из десяти тысяч человек. Из рассказа Полибия (X, 12–19) о падении Нового Карфагена видно, что жители города не были вооружены. Только во время уже непосредственного нападения римлян командир гарнизона вооружил около двух тысяч граждан, а остальные стояли на стенах, сбрасывая штурмовые лестницы римлян и кидая в них бревна и другие предметы. Такое положение, когда граждане оставались безоружными, а в городе находились постоянные войска, сказывалось и на его управлении. Ничего неизвестно о городских магистратах, хотя в городе были люди, считавшиеся его гражданами. Монеты, чеканившиеся в Новом Карфагене, выпускались не городом, а Баркидами. Магон, командир карфагенского гарнизона, назван Полибием «поставленный над городом». Это — явно перевод финикийского ’s ‘l qrt — тот, кто над городом. Надо заметить, что этот полибиевский термин очень схож с аристотелевским. Видимо, такое же положение складывалось и в других городах, куда посылались карфагенские наместники.
Вероятнее всего, в хору была включена и завоеванная в VI–V вв. до н. э. часть Сардинии, кроме финикийских городов. Как уже отмечалось, система крепостей отделяла ее от свободной территории острова. Каким образом было оформлено управление этой части Сардинии, неизвестно. Финикийские же города пользовались автономией (Moscati, 1977, 139).
С Карфагеном были тесно связаны его колонии. Как и колонии Тира, они составляли часть державы своей метрополии и осуществляли надзор над окружающими землями. Во многих случаях они имели важное экономическое значение, будучи центрами торговли и ремесла. Очень важно было то, что колонии служили резервуаром для поглощения «излишков» гражданского населения, избавляя Карфаген от демографического напряжения и стабилизируя социальную и политическую ситуацию. Возможно, что колонии пользовались определенными привилегиями, но административно подчинялись метрополии, посылавшей туда своего резидента (Шифман, 1963, 65, 97). Одной из таких колоний был город Эбес, который, судя по событиям 217 г. до н. э., имел собственные вооруженные силы и оказал упорное сопротивление римлянам, пытавшимся его захватить (Liv. XXII, 20, 7–9). Видимо, колонисты не были обязаны поставлять солдат в карфагенскую армию, но в случае необходимости помогали метрополии, как это было в 206 г. до н. э., когда эбеситане предоставили прибывшему туда полководцу Магону (брату Ганнибала) продовольствие, оружие и молодежь для пополнения флота (Liv. XXVIII, 37, 4). Ливий, рассказывая об этом, использует глагол dare — давать (точнее, причастие data), что подчеркивает добровольность поставки продовольствия и подкреплений. Чеканил Эбес и свою монету (Blazquez, 1983b, 505–506). Возникает вопрос: можно ли такое положение распространять и на другие карфагенские колонии. До сих пор следов местной чеканки в прочих колониях Карфагена нет. Перед II Пунической войной Ганнибал послал в столицу войска из городов метагонитов (Polyb. III, 33, 13). Это были карфагенские колонии, расположенные в Метагониях, т. е. на побережье Африки к западу от собственно карфагенской территории (Le Glay, 1979, 1259). Судя по рассказу Полибия, речь идет не о какой-либо добровольности, как это было в случае с Эбесом, а о прямом приказе карфагенского полководца. На этом основании можно считать, что некоторые карфагенские колонисты обязаны были участвовать в военных мероприятиях метрополии. В дошедших до нас официальных правовых документах, каковыми являются договоры Карфагена с Римом и Ганнибала с македонским царем, колонисты вообще не упоминаются. Это можно объяснить тем, что колонии специально не выделяются, а рассматриваются как часть самого Карфагена. В таком случае понятие «господа карфагеняне» (?????? ???????????), упоминаемое в договоре с Филиппом V (Polyb. VII, 9, 5), охватывает граждан Карфагена и его колоний.