От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
Следуя этому приказу, японские войска продолжали драться.
Маньчжурская операция недаром нередко характеризовалась советским командованием как «Стратегические клещи», а на Западе – как «Августовская буря», или «Августовский шторм». Внезапность, широта и стремительность наступления советских войск были ошеломляющими. По замыслу операция была проста, но по масштабу грандиозна: окружение противника на огромнейшей территории. Расчет, по опыту войны с Германией, делался на быстрый обход укрепленных районов японцев танковыми и механизированными частями с последующим блокированием их пехотой. Главные силы
Не обходилось и без новых трудностей. Быстро выяснилось, что командирам крайне сложно ориентироваться на незнакомой местности. Предоставленные китайцами крупномасштабные карты слабо отражали географическую реальность. Не лучше были и трофейные японские карты. Немного выручали даже не карты, а своего рода планы, изготовленные советской картографической службой. Кроме того, противник активно дезориентировал советские подразделения в пространстве, увлекая их в гиблые места, подводя к отравленным колодцам.
А вода в полосе наступления Забайкальского фронта была едва ли не самым ценным ресурсом. Командующий 39-й армией генерал-полковник Иван Ильич Людников вспоминал: «Войска шли вперед, рассеивая небольшие группы японцев, прикрывающие ущелья и перевалы. Температура днем достигала 35 градусов. Нередки были случаи тепловых ударов у красноармейцев. Воды не хватало. Дорог был каждый глоток живительной влаги. Но солдаты знали: чем чаще хватаешься за флягу, тем сильнее жажда. И они терпели, не пили. А машины не выдерживали – в радиаторах бурлил кипяток, перегревались моторы. Поэтому запас воды предназначался в первую очередь для техники».
Десятого августа в войну вступила Монгольская Народная Республика. В тот день Малый Хурал и правительство МНР выпустили декларацию, в которой объявили «священную войну против Японии на стороне Объединенных Наций» и полностью присоединились «к заявлению советского правительства, объявленному 8 августа сего года в Москве». Василевский рассказывал: «Во фронте Малиновского Монгольская народно-революционная армия маршала Хорлогийна Чойбалсана наносила удар от Сайн-Шанда в пустыне Гоби по войскам князя Де Вана и Суйюаньской армейской группы в направлении Калгана (Чжанцзякоу); смешанная советско-монгольская конно-механизированная группа генерал-полковника Плиева – из Северной Гоби в направлении города Долоннор (Долунь); 17-я армия генерал-лейтенанта А. И. Данилова – от Югодзирь-Хида на Чифын, с целью разгрома войск левого крыла 44-й японской армии».
Сталин получил японское заявление о готовности принять условия Потсдамской декларации перед тем, как в очередной – 8-й (!) раз встретиться с китайской делегацией. Глава советского правительства начал с радостного заявления:
– Япония заявила, что она капитулирует.
Сун Цзывэнь был не менее рад известию:
– Это произошло благодаря Советскому Союзу.
– Япония собирается капитулировать в результате соединенных усилий всех союзников, – поскромничал Сталин. – Япония хочет капитулировать с оговоркой, в то время как нам нужна ее безоговорочная капитуляция.
– Японцы поступают так, стремясь сохранить лицо, – со знанием дела, то есть восточного менталитета, заметил Сун.
Сталин вернул его на землю:
– Пора уже подписывать
соглашения.– Китайская сторона стремится к этому и хотела бы подписать договор и соглашения до капитуляции Японии, ибо в этом случае эти соглашения было бы легче представить и объяснить китайскому народу. Если будет заключен мир с Японией, то китайский народ спросит, почему китайская делегация сделала столь большие уступки.
– Китайский народ поймет смысл советско-китайских соглашений, так как ему нравится союз с Россией, – уверил Сталин.
– Китайская делегация сделала много уступок – по вопросу о МНР, о Порт-Артуре и так далее.
– О МНР говорить не стоит, так как Монголия давно уже потеряна для Китая, – напомнил Сталин.
– Внешняя Монголия составляет 1/7 часть китайской территории.
– Внешняя Монголия представляет собой пустыню.
Перешли к другим вопросам.
– Если в муниципалитет Дайрена будут допущены русские, то город примет таким образом характер полуиностранного города.
Сталин посоветовался с Молотовым и произнес:
– Советская сторона может согласиться с тем, чтобы весь муниципалитет Дайрена состоял бы полностью из китайцев, но начальником порта должен быть обязательно гражданин СССР.
При этом Сталин предложил свою редакцию пунктов, касающихся Синьцзяна и оказания помощи Национальному правительству.
– Синьцзян – китайская провинция, и китайцы могут делать там все, что они хотят. Советский Союз не намерен вмешиваться во внутренние дела провинции.
Сун предложил выкинуть из сталинского проекта фразу о «национальном единстве и демократизации», что имело непосредственное отношение к КПК. И здесь Сталин сделал важное и недвусмысленное заявление, которое гоминьдановская сторона если не пропустила мимо ушей, то проигнорировала.
– Если и впредь войска, подчиненные Национальному правительству, будут нападать на китайских коммунистов, то едва ли китайское правительство сможет надеяться на нашу поддержку, ибо оказать эту поддержку в этом случае будет трудно. Мы не хотим вмешиваться, но в случае столкновения между войсками коммунистов и войсками центрального правительства Советскому Союзу будет весьма трудно морально поддерживать Национальное правительство.
Ван Шицзе настаивает:
– Включать эту фразу весьма нежелательно, ибо создается впечатление, что внутренний вопрос Китая оказывается объектом международного соглашения.
– Настаиваю на том, чтобы последнюю фразу исключить, – поддержал коллегу Сун. Свобода рук в отношении компартии после войны Гоминьдану была крайне необходима.
– Китайская делегация боится демократизации, – констатировал Сталин, соглашаясь снять фразу. – Советская сторона делает много уступок и, по-видимому, китайские коммунисты будут ругать советское правительство за то, что оно соглашается принять пункты, касающиеся поддержки Национального правительства.
– Центральное правительство искренне стремится сотрудничать с коммунистами и не хочет гражданской войны, – уверил Сун.
– Гоминьдановские войска недавно хотели начать войну, – отрезал Сталин.
– Это неверно. Было бы глупо, чтобы Центральное правительство сейчас начало военные действия против коммунистов. Первыми напали коммунистические войска, и коммунисты раздули этот конфликт. Коммунисты едва хотели бы, чтобы обсуждаемые нами договор и соглашения были подписаны.
– Если это было бы так, то это было бы весьма печально.