Открытие Индии (сборник) [СИ]

Я чувствовала, что этот сон – вещий.

Высокое небо Стокгольма

Итак, я позволю себе сказать в начале печальной сей повести:

Сочинить такое – нужна либо чистая совесть, либо чистое отсутствие совести.

(почти Огден Нэш).

Крик, полный ужаса и скорби, заставил её вздрогнуть. Половник выскользнул из пальцев и плюхнулся в кастрюльку с соусом. Горячие кроваво-красные капли брызнули во все стороны, обожгли руки и лицо.

– Боже праведный! – Она сунула пострадавший больше других палец в рот. – Эти дьяволята в гроб меня сведут!

Крик повторился. Голосили двое, мальчик и девочка, и непохоже было, что они забавляются. Уж не пожар ли устроили? Вчера она обнаружила в столе у мальчишки полдюжины рождественских шутих, и кто знает, были ли они последними. Или – у неё защемило сердце от недоброго предчувствия – снова привидение? О, только не это.

Она сняла соус с огня и, вытирая большие руки о передник, грузно, но быстро пошагала в детскую.

Окно было распахнуто настежь, занавески (ну, так и есть – одна прожжена; и дыра-то преогромная!) полоскал ветер, а на полу возле кровати, странно запрокинув голову, из-под которой расплывалась тёмная лужа, лежал человек.

То, что это труп, фрекен Бок поняла за мгновение до того, как жутко и страшно завыла псина Малыша…

* * *

– Это не я, не я! – плаксиво повторял Малыш, размазывая по лицу кровь и слёзы. От него как обычно пахло косметикой. Кремом каким-то, что ли? На полке в ванной стоял целый батальон недешёвых средств по уходу за кожей, принадлежащих фру Свантессон. Гели против морщин, маски от старения и солнечных лучей с УФ-фильтром и тому подобная продукция. Будь фрекен Бок мамашей Малыша, ей-ей отшлёпала бы, чтобы не переводил дорогущих притираний. Да и невместно мальчику мазать лицо, будто кокотка.

– Но мой дорогой… – Фрекен Бок изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие, потому что знала: стоит ей лишь чуточку расслабиться, катастрофа тотчас приобретёт масштаб всешведской. Собственные истерики пугали её сильнее, чем угроза загрязнения мирового океана химическими отходами, русские ядерные подлодки во фьордах и даже новое появление сестры Фриды на ТВ. К счастью, сохранять выдержку ей покамест удавалось. Во всяком случае, девчонка – как её там, Гунилла, что ли? – льнула именно к ней; доверчиво, точно цыплёнок к надёжному материнскому боку. Тельце Гуниллы била крупная дрожь, но она, по крайней мере, не орала как резаная. Зато чёртов мальчишка ныл и ныл, не переставая. Фрекен Бок повысила голос:

– …Но мой дорогой, ведь это твоя мордашка и руки в крови. А горло несчастного разорвано так, что нельзя исключить применение зубов.

– Я объясню, я всё объясню. – Малыш приоткрыл рот, точно задыхаясь, и сделалось заметно, что передние резцы у него отсутствуют.

– Да уж постарайся, – смягчившись, сказала домоправительница: она вспомнила, как Малыш совсем недавно показывал ей спичечный коробок с выпавшими молочными зубами.

– Он уже лежал, когда я вошёл. Мы как раз прятки затеяли. Гунилла водила, поэтому сидела в ванной и считала до ста…

– До триста пятьдесят, – неприятным голосом уточнила девочка.

Малыш с видимым раздражением мотнул головой и продолжал, торопясь пуще прежнего:

– Я собирался залезть под кровать, а тут… Я обрадовался, что он опять прилетел. Думал, он вареньем облился. У меня в шкафу всегда скляночка вишнёвого для него припасена. Он ведь когда варенье видит, как сумасшедший сразу делается… Так потешно! Прямо из банки глотает, пинками не отгонишь (фрекен Бок поморщилась: ну и лексикон у нынешних деток). А как меня услышал, наверное, притворился, будто спит. Вот я и решил пощекотать. Ну, как будто разбужу. В бок пальцем ткнул – он молчок. Тогда я ка-ак в ухо подую. Перемазался сразу весь. Облизнулся, а оно… – у Малыша затряслись губы – …оно солёное. И Карлсон не смеётся-а-а…

Прямо из банки глотал, подумала фрекен Бок. Через край. А мальчик для него воровал. Омерзительно. Ох, правильно я с самого начала невзлюбила этого обжору. Она спросила:

– И часто ты… часто ты таскал для него варенье? Да прекрати же скулить! Ну, часто?

Малыш потупился.

– Постоянно, – с очевидным удовольствием наябедничала Гунилла.

– Заткнись, овца! – зло прошипел Малыш. – Сама, небось, когда с ним в Венский кафешантан играла, взбитые сливки притаскивала и миндаль в шоколаде. И сигареты папины. Вы не слушайте её, фрекен Бок. И не постоянно совсем. Только когда вишнёвое удавалось свиснуть.

– Или клубничное, – снова вклинилась Гунилла. Её порядком пугала перспектива обсуждать «Венский кафешантан», а особенно судьбу папиных сигарет, поэтому она решила нападать.

Малыш показал ей кулак. Девочка в отместку высунула язык. Фрекен Бок потрепала её по голове и проговорила с нажимом:

– И всё-таки, мне кажется, ты о чём-то умалчиваешь, мой дорогой.

– Но фрекен…

Она остановила его властным жестом.

– Посуди сам. Карлсон, как я понимаю, влетел в окно. До этого в квартире кроме нас троих никого не было, верно?

– Ещё был мой Бимбо, – сказал Малыш.

Гунилла на эти слова обидно засмеялась. Поневоле улыбнулась и домоправительница.

– Пусть так. Ты, твой пёс, Гунилла и я. Вот все, кто находились здесь. Так?

Роль мисс Марпл постепенно начинала ей нравиться. Рассудительность, логика, власть наконец – как раз то, что требуется взрослой женщине.

– Так, – тихо согласился мальчишка.

– С тех пор, как пришла Гунилла, дверь больше не отпиралась. Никто не входил. Я бы заметила. Теперь дальше. Первым делом я провела её сюда, в детскую. Никакими трупами тут и не пахло. Потом я вас покормила… впрочем, это к делу не относится. Вывод? Карлсона прикончили не ранее, чем час назад. И… – Фрекен Бок как-то враз нависла над детьми гигантской ледяной глыбой, – и выходит, сделал это кто-то из нас!

Малыш растерянно огляделся, словно надеясь отыскать настоящего преступника. Взгляд его остановился на раскрытом окне.

– А может, он прилетел ко мне раненый, в поисках помощи, не дождался, потерял сознание и умер?

Гунилла тоненько и прерывисто застонала. Вероятно, представила истекающего кровью Карлсона – ждущего и не дожидающегося спасительного прихода друзей. Уписывающих в это время плюшки с корицей и пьющих какао.

– Не мели чепухи, – жёстко сказала фрекен Бок. – Во-первых, кровь только на теле и вокруг. Зато ни на подоконнике, ни на полу поодаль её нет. Во-вторых… А во-вторых, – голос её приобрёл тон государственного обвинителя, – где в таком случае его легендарные штаны с мотором?

– О-о! – выдохнули дети хором. – О-о!

– А что, если злодей удрал через окно? – спросила вдруг Гунилла. – Вместе со штанами.

Девчонка определённо не глупа, подумала фрекен Бок.

– Давайте посмотрим.

Они подошли к окну. Домоправительница, крепко ухватившись за радиатор парового отопления, высунулась наружу. Повертела головой. Ни водосточных труб, ни карнизов поблизости. Четвёртый этаж, последний. Крыша, конечно, не столь уж далеко, но положение кромки… Обыкновенному человеку, если он не чемпион скалолазания или цирковой гимнаст, позаботившийся о подготовке заранее (крючья, тросы и тому подобная амуниция), забраться на неё нет ни малейшей возможности. Фрекен Бок внимательно осмотрела подоконник. Ни потёртостей, оставленных верёвкой, ни царапин на ровной краске. Нет, воздушных акробатов здесь не бывало.