Оторва. Книга четвертая

Засунула свой нос в наградной лист.

Номер, фамилия имя отчество. За доблесть и проявленное мужество при задержании особо опасного преступника, награждается…

Совсем другое дело, а то придумали общественный порядок. Ещё бы заламинировать, а то желающие прочитать мигом сделают из наградного листка портянку.

Достала из кармана плоскую коробочку и открыла. Серьёзный комсомольский значок. «За активную работу по охране общественного порядка». Тьфу ты, ну что ж они к общественному порядку прицепились? Неужели никаких других формулировок не существовало?

В очередной раз пообещала Пантелеймоновичу ноги выдрать, если удастся вернуться и прошлёпала в комнату. Хоть какую видимость создать, подполковник вечером обязательно допрос учудит с пристрастием.

Но мне явно было не суждено заняться распознаванием фотографий на анкетах. Зазвонил телефон и после того как я алёкнула, в трубке раздался знакомый голос длинноногой Тории.

— Привет, Ева. Как у тебя настроение?

Заинтересовало. С какой стати секретарша директора интересуется моим настроением. Но честно ответила:

— С самого утра паршивое до нельзя.

— Замечательно, — весёлым голосом продолжила Тория, чем совсем выбила меня из колеи, — а то я переживала, что испорчу тебе душевное состояние. Но раз у тебя с утра всё паршиво, значит смело могу его и дальше поганить.

Я помотала головой пытаясь вникнуть в сказанное. Не получилось, поэтому переспросила:

— Тория, у тебя всё в порядке?

— У меня да, — всё таким же жизнерадостным голосом известила девушка, — у тебя не очень.

— Я знаю, что у меня не очень, но какого чёрта?

— Ой, а я не сказала, — дурачась спросила Тория, — забыла. Тебя в четыре часа вызывают на совет дружины. Время у тебя есть, так что можешь подготовить какой-нибудь оправдательный документ. Песочить тебя собрались по полной. Я тут пару фраз подслушала.

— А ничего что я на больничном ещё пару недель буду? — сразу попыталась отбрыкаться от очередного сомнительного мероприятия.

— Ничего. Сможешь, конечно, помахать больничным перед Дудиновым и Смолянской, но если ты не прикована к постели, лучше явиться. А иначе совет комсомольской дружины примет решение без тебя и наложит кучу обязательств. А к исполнению назначат тогда, когда твой больничный потеряет силу. Соображаешь?

— Тория, что за хрень собачья?

— Я этого не слышала. Надеюсь, ты меня поняла и поступишь верно. Если имеешь влиятельного комсомольского друга, советую его прихватить с собой. Удачи.

И в трубке пошли короткие гудки.

Ах, вот как, ироды окаянные. Уроды недоделанные. Решили меня измором взять. Как быстро сходку устроили. В моё время не меньше месяца только на раскачку ушло бы. И что они собирались мне предъявить? Сдавать экзамен по иностранному языку на французском? Но это совсем не смешно.

Появилось желание прийти и переломать всем пальцы, чтобы некому было протокол собрания заполнить.

Потом перевела взгляд на наградной лист и хищно оскалилась. Глянула в зеркало и вздохнула. На самом деле получилась грустная улыбка. В очередной раз убедилась: Ева — не Синицына. Тренироваться и тренироваться.

Но устроить этому мелкому дворянскому сословию вырванные годы захотелось с новой силой.

Достала оранжевое платье усеянное белым горошком. Оно у меня первым на переделку стояло. С длинными рукавами, закрытой горловиной, слегка расклешённой юбкой и длиной — чётко до середины колена. Полный беспредел нравственности.

И двинулась к Люсе. Распахнула дверь и дёрнулась от неожиданности, потому как подруга оказалась на пороге. Секунды не хватило, чтобы тишину квартиры нарушил звонок.

— Очень вовремя! — обрадовалась я и потащила подругу через площадку. — Мне нужно срочно переделать платье.

— Тебе передали вызов на…

— Знаю, — перебила я её, — вот мне и нужно кое-что перешить.

— Ты хочешь пойти в этом? — Удивлённо спросила Люся, таращась на платье у меня в руках и никак не попадая в замок ключом.

— Ещё мозгами не тронулась, — отмахнулась я, — но можно привести его в чувство и не стыдно будет надеть даже на комсомольский корпоратив.

Люся, наконец, справилась с замком, толкнула дверь вперёд и недоумённо оглянулась.

— Куда пойти?

Поискала синоним, чтобы девчонка правильно меня поняла.

— Флешмоб, челлендж. Или совет комсомольской дружины это что-то другое?

По реакции Люси поняла, что объясняю не совсем правильно.

— Не парься, что-то вроде вечеринки.

— На совете комсомольской дружины? — Люся замерла в проходе.

— Ну, это ведь не собрание колхозников по случаю досрочного сбора урожая, — я скривила лицо, — я там ни разу не была, но учитывая, что соберётся молодёжь, должно быть весело. И вообще, я что, по-твоему, никогда на тусовках не была?

На самом деле я приблизительно предполагала, что это мероприятие отличается от того корпоратива на котором какой-то идиот наступил Тыгляеву на ногу, а потом подтянул своих дружков и начал хамить. Закончилось тем, что мы их выкинули в окна, как раз минут через двадцать, как ушёл Пантелеймонович напутствуя досидеть тихо. Ох, и матерился он на следующий день, когда его как обычно подняли в три часа ночи.

Сообразив, что Люсю из состояния «истукан» можно перевести только в состояние «истукан-2», я обошла её и направилась к машине.

Часа два ушло на всю переделку, но это того стоило. Вырез не стала делать слишком большим, чтобы не травмировать юные мозги комсомольцев, только до ложбинки добралась. На левом плече оставила широкую лямку, не только прикрыть рану, но и иметь место, где расположить награды. Рукава обрезала начисто, а с правого плеча убрала вообще всё. Юбку укоротила до середины бедра. Даже длиннее школьной формы вышло. Строго, кокетливо и легкомысленно одновременно.

Когда я его надела, Люся брякнулась на стул и с молчаливо-ошарашенным видом смотрела на меня. Вышло даже лучше, чем я предполагала. Украсила вырез небольшим воланом, который изначально должен был спрятать мои награды, а в нужный момент лёгким движением пальчиков открыть их на всеобщее обозрение.

Когда я вошла в приёмную, Тория мазнула взглядом, опустила глаза на пишущую машинку, а потом подскочила, как мне показалось, вместе со стулом.

— Отпад, — еле выговорила она, пожирая платье глазами, а потом у неё на лбу появились две продольные морщины. — Ты туда? — и она подняла указательный палец вверх.