Оторва. Книга вторая

— Кряжева? А Марина комсорг класса и член совета комсомольской дружины.

Вот же, в школе ещё какой-то совет дружины имелся. И что это такое? Кто в него входит? Спросила, потому что в голове вертелся очень неправильный ответ: печенеги, половцы, русы. Это точно не отсюда. И вряд ли у них в планах борьба с рыцарями Тевтонского ордена.

— Нет, — Люся округлила глаза, — в совет дружины входят комсорг класса и наиболее дисциплинированные ученики. И занимаются повседневными делами пионеров. Принимают в комсомол. Помогают райотделу милиции с особо трудными подростками.

Как по бумажке прочитала. У них что, ещё и устав имеется, который нужно знать наизусть? Кринж.

— А я случайно туда не вхожу?

— Нет, ни я, ни ты. Гольдман Марина из нашего класса входит. Она председатель комсомольского совета отряда.

Включила извилины, которые при последних словах Люси, почему-то затихли. Из памяти ничего не выплыло. Тело Евы как всегда промолчало, а для меня это выглядело как полная чушь. Снова мелькнула в голове мысль: как буду из всего этого выбираться? Ну, хоть спасибо, Еву в энтузиасты не записали.

— А Григорьев, это кто? За что вы его так? — вспомнила ещё одну фамилию из рассказа Люси.

— А, — отмахнулась девчонка, — троечник. И уже три раза опоздал на консультацию.

Кхекнула.

— Недостойное поведение, это за опоздание?

Люся кивнула.

Как-то особого желания не появилось участвовать в комсомольских мероприятиях. Полный отстой.

— Ева, Бурундуковая? — если в голове и зарождались какие-то мысли, они мгновенно прервались.

Дурацкую фамилию Евы запомнила хорошо, благодаря неандерталкам.

Оглянулась. Метрах в пятидесяти стояла приятного вида женщина с большим рыжим портфелем, который она держала в правой руке, а левой призывно махала, вероятнее всего мне.

— Кто это? — спросила шёпотом, стараясь не размыкать губ.

— Тамара Афанасьевна Шимко, — так же шёпотом сообщила Люся, — наш классный руководитель.

Ого. Не особо стремилась именно в этот момент познакомиться с дамочкой, но тут вариантов мне не оставили.

Женщина на самом деле оказалась миловидной, а то я, из своих воспоминаний помнила старую каргу, которая вела наш класс два последних года.

Не старая ещё, до сорока точно не дотягивала. Носик слегка курносый, красивые карие глаза.

Одежда не очень, в смысле покроя, но здесь в этом времени, вероятно, считалась модной, потому как многих видела в подобном. Чёрная юбка миди и блуза, близкая к романтической с прозрачным бантом на шее. Туфли на шпильках, сантиметров десять, но даже они не сделали женщину высокой. Я оказалась выше на полголовы.

Пока подходили, взгляд женщины метался по моей юбке. Такую мини ещё не встретила ни на одной девчонке, но раз в Болгарии это в свободной продаже, значит и в СССР скоро начнут носить.

— Здравствуйте Тамара Афанасьевна, — сходу поздоровалась я и улыбнулась.

— Здравствуй, — ответила она, продолжая меня разглядывать с интересом. Потом, всё же вспомнив, зачем меня подозвала, спросила, — как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, вполне сносно, — ответила и замолчала, хотя так и подмывало задать обычный вопрос: а вы?

— Но если ты уже дома, почему не ходишь на консультации? — поинтересовалась она.

— Но я на больничном, до конца недели, — тут же вывернулась я, но Тамара Афанасьевна не приняла мой отказ.

— Я понимаю. Но ты ведь должна осознавать, комиссию это не очень будет беспокоить, а у тебя спорная оценка. И если не ответишь блестяще, они обязательно заглянут в журнал посещаемости консультаций.

Журнал посещаемости? Мой мозговой процессор снова застопорился и я машинально ляпнула:

— А разве при этом не задают дополнительных вопросов? Журнал посещаемости — это ведь не то же самое, что и журнал знаний.

Женщина кивнула.

— Поэтому я и напомнила, что для комиссии отсутствие ученика на уроках много значит, и по какой причине, уважительной или нет, для них не важно. Для твоего же блага я тебе советую завтра обязательно явиться. Консультация в восемь часов.

Прозвучало как приговор. Ясен пень, отказываться нельзя и я закивала, обещая, что завтра всенепременно предстану пред ясные очи преподавателя.

А потом потащила Люсю к подъезду.

— Быстро ко мне, пролистаем все фотки, чтобы я не вляпалась случайно в подобную историю без тебя.

— А разве ты её не узнала? — удивилась Люся.

— Нет конечно, как я могла её узнать? Вообще впервые вижу.

— Как впервые? — охнула Люся.

— В том смысле, — попыталась я выкрутиться, — что вижу её, словно впервые. Что непонятного?

— А, — поняла девчонка, — а разговаривала с ней очень убедительно. Я и подумала, что вспомнила.

Очень убедительно! Пять баллов тебе Синицына, хоть во вранье ты преуспела, а иначе уже давно провалила все квесты.

Не успела раздать себе кучу лайков, как злобный старческий голос спустил меня на землю.

— Ева, бесстыжая какая, голой на улицу выходить.

Машинально притормозила, оглядывая двух бабулек из прошлого века. Глянула вниз. Кошёлки старые. В каком месте я голая? Ножки не худые и не полные, вполне спортивные, ровненькие. Юбка на треть прикрывает бёдра, а если кто и подглядел, так на мне шикарные розовые трусики. Пуговицы на блузке расстегнуты до вполне допустимого, а дальше кто заглянул — пусть фантазирует. А если у них что-то в штанах начнёт шевелиться, так мне до этого какое дело?

— Что? — обе бабки вытаращили на меня свои мигалки.

Я это вслух сказала? Судя по Люсиному выражению лица — точно вслух. А они что подумали про шевеления в штанах? Или это они о себе? Извращенки старые. Тьфу, блин.

— Я вот тебе сейчас задам перца. В милицию сегодня же заявление напишу. Ты у меня попляшешь. В милиции разберутся кто здесь извращенец.

Дослушивала, уже колотя металлическими набойками по ступенькам. Отличная барабанная дробь, почти заглушала неиссякаемые вопли старушенций.

— Кто это такие? — спросила, когда мы добрались до своего этажа.

— Ольга Павловна и Александра Павловна. Две сестры. Бывшие учительницы.

— Наверное, словесности, — поддакнула я, — судя по словарному запасу.

— Они хорошие, — попыталась заступиться Люся.

— Заметила, — злобно огрызнулась я, доставая из под коврика ключ, — стримеры онлайн.

— Кто?

— Никто, — я втолкнула Люсю в квартиру, — пусть друг дружку обсуждают, а меня не нужно.

Люся встала посреди коридора и насупилась.