Оторва. Книга вторая

О! Господи, когда это всё закончится?

— Люся, ну вот только не начинай. Я что выгляжу голой? Только прежде чем ответить, не забудь, что это твой отец привёз. У тебя ведь тоже есть нечто подобное, но ты опасаешься это надевать. Так?

Насупленность исчезла и Люся, вздохнув, кивнула.

— Вот потому что опасаешься подобных бабушек на скамейках, которые доказывают, что в их время такое не носили. Только их время было пятьдесят лет назад, — подумала и добавила, — в лучшем случае. А в прошлом веке, ни дай Бог краешек платья взлетит порывом ветра и уже позора не оберёшься, как же, кто-то пяточку твою увидел.

— Откуда ты знаешь? — удивлённо спросила Люся.

— Гюго, знаешь такого писателя? У него есть роман «Отверженные». Почитай на досуге.

Девчонка глупо заморгала.

— Но это потом. Идём фотки разглядывать. Расскажешь мне про всех и вся.

Люся тяжело вздохнула, но, скинув босоножки, проследовала за мной.

Я бросила на диван карту, которую до сих пор держала скрученной в трубочку и достала из нижнего ящика шкафа не только виньетку, но и толстый альбом с фотографиями.

— А зачем тебе карта Кишинёва? — спросила Люся, разглядывая мою покупку.

— Как зачем, — удивилась я, — попытаться вспомнить город. Вот ты, к примеру, в больничку ко мне приехала, а я это точно не смогу сделать.

— А, ну да, — согласилась девчонка, — думаешь получится?

— Откуда мне знать, — я лишь пожала плечами, — но делаю всё для этого. И фотки мы не просто так будем разглядывать. Ты каждому однокласснику и каждому учителю дашь краткую характеристику. Чтобы я хоть как-то ориентировалась. Понятно?

— Я не знаю.

— А ты подумай, — сказала я, переодевшись в халат и устроившись рядом с подругой на диване.

Благодаря моей памяти оставшейся от Синициной, не так уж и много времени заняло это мероприятие. Мы переместились на кухню и я, обнаружив в холодильнике молоко и яйца, истребила один батон на гренки. Кофемолка ни в одном шкафу не отыскалась, и пришлось обсыпать их сахаром. Не совсем-то, но подружка прыгала от восторга.

В небольшом чайничке нашлась заварка, и я попробовала советский чай. Ощущение, что попыталась пакетиком в десятый раз окрасить воду. Наверное, пакетиком было бы вкуснее.

Вспомнила про трусы парашюты на полке, и отправились к Люсе осваивать швейную машину.

За полчаса управилась с одной парой, с маленьким треугольником спереди и совсем маленьким сзади.

Крутанулась перед подружкой, демонстрируя супер-секси. Бедная Люся плюхнулась на стул и, зажав рот рукой, испугано уставилась мимо меня. Сначала решила, что это такая реакция на мои, уже не бикини, но ещё не стринги, но потом услышала лёгкое кряхтение сзади. Оглянулась и, ойкнув, накинула на себя халат.

В дверях стояла Мария Александровна собственной персоной и пялилась на меня огромными глазищами. Волосы, как и вчера, были стянуты на затылке хвостиком. Узкие губы поджаты.

— Здравствуйте тётя Маша, — попыталась я улыбнуться. Не получилось, скорее всего, просто растянула рот в жуткой гримасе. Представила, что скажет моя новоявленная мамочка, когда узнает о таких вольностях. Опять же орать будет, что я соблазняю мужиков, но теперь трусами.

Мария Александровна не ответила на приветствие, и сразу стало ясно, сейчас нам обеим достанется.

Но нет. Она перевела взгляд на дочку и хриплым голосом сказала:

— Люся, сходи, завари чай. Я тортик купила.

Девчонка вылетела из комнаты пулей, а Мария Александровна, закрыв плотно дверь, скомандовала шёпотом:

— Халат сними.

Я промычала в ответ что-то нечленораздельное.

— Давай-давай, — поторопила она меня, помогая стаскивать халат.

Потом уселась на диван и, вперившись в трусы, своими глазами-шарами стала вращать меня вокруг своей оси, как тряпичную куклу.

В какой-то момент подумала, что мама у Люси не совсем в себе или выпила лишку. Губы облизывала, ноздри раздувала как лошадь.

Сглотнула пару раз, и, подняв голову, ошарашила вопросом.

— Мне такие можешь сделать?

Слова от неожиданности застряли в горле, и я кивнула.

— Сколько времени займёт? — в глазах Марии Александровны появились чёртики.

— Полчаса, — прошептала я в ответ, ещё не веря в происходящее.

— Хорошо, — улыбнулась она, — я Люсю займу на кухне, а тебе сейчас принесу. Но, — погрозила мне своим изящным пальчиком, — Люсе, ни слова, — и её ладонь сжалась в кулачок. Тоже изящный.

Ровно через полчаса явилась за изделием, я как раз успела закончить. Зажала трусики в кулаке, теперь они там легко поместились, забрала отходы и заперлась в ванной.

Я успела перешить юбку, ещё одни трусики, съесть кусок бисквитного торта, а Мария Александровна так и не появилась. Понадеялась, что на радостях её не прихватила дрисня.

Увидела маму Люси только утром и растерялась, когда она мне улыбнулась неприлично опухшими губами, особенно верхней. Оглянулась и, приблизившись, прошептала:

— Спасибо, после консультации зайди. У меня к тебе есть просьба, — и упорхнула в комнату резвой ланью. Волосы всклокочены, попкой виляет. И что тут скажешь. Походу трусики от Бурундуковой произвели эффект на дядю Федю. Хороший эффект. Положительный.

Школа оказалась трёхэтажной, с широким вестибюлем. Я начала оглядываться и Люся, вспомнив свои обязанности экскурсовода, зашептала:

— Там столовая и актовый зал, ступеньки вниз — это спортзал.

Я периодически кивала, пока мы не добрались до нужного кабинета.

Попов Олег, узнала сразу белобрысого парня по многим фотографиям, увидев меня, громко сообщил об этом всему классу:

— Бурундуковая! Ты ли это?

Все парни уставились на мои ноги. И с чего бы это? Школьная форма не намного длиннее.

Потом вспомнила, вряд ли Еву видели хоть раз на шпильках, а это визуально удлиняет ножки в разы.

Особенно разговориться не удалось, потому что в дверях появился Тисеев Гена и рявкнул:

— Англичанка идёт!

И всё дружно разбежались по партам.