Отрада

Губы Храбра были твердыми и прохладными, и это было приятно, до безумия, до сумасшествия приятно! Отрада обхватила руками его лицо, большими пальцами попыталась разгладить сведенные на переносице брови и тихо засмеялась, вновь и вновь целуя.

Она больше не чувствовала ни страха, ни робости.

Неторопливыми движениями, прядь за прядью, Храбр принялся расплетать ее косу. Отрада замерла, пока его руки сперва вытащили одну ленту, следом другую, а потом пальцы бережно и осторожно начали перебирать густые, тяжелые волосы, и голове делалось все легче и легче, пока, наконец, они не легли гладкой волной ей на плечи, спустившись кончиками ниже поясницы.

Храбр сжал несколько прядей в кулаках, поднес к лицу и сделал глубокий вдох.

— Не стану косу резать, — пробормотал он, плавно поднялся, подхватив Отраду на руки, и отнес к постели, уложив поверх разостланных на снопах одеял. В клети было темно, и тусклый свет лучины едва-едва рассеивал мрак вокруг них.

Она резко выдохнула, когда Храбр, отодвинув в сторону воротник, принялся целовать ее шею и плечи. Его пальцы нетерпеливо сминали ткань, словно пытались порвать.

Она скользнула ладонью ему под рубаху, коснулась поджарого, как у мальчишки, живота, и он содрогнулся от столь простой, незамысловатой ласки, и замер, вытянувшись тугой тетивой. Отрада почувствовала под пальцами неровную вязь нескольких рубцов: от кабана на ловите, от поединка с Перваном…

Сама не ожидая от себя, Отрада потянулась и заставила Храбра стянуть с себя рубаху. Он отбросил ее в сторону, и теперь она могла видеть тугие мышцы на его руках и поджарый живот.

Что-то бесконечно нежное, щемящее заполнило ее изнутри, и она порывисто прижалась к нему, кожа к коже, чувствуя щекой, как быстро бьется его сердце. Она принялась покрывать быстрыми, скользящими поцелуями его ключицы и плечи, грудь и живот, отчаянно пытаясь не разреветься от нахлынувших вдруг эмоций.

Храбр уже развязывал поясок у нее на поневе, нетерпеливыми, ждаными движениями пытаясь выпростать из-под него рубаху, когда Отрада словно очнулась и замерла.

“Я должна его разуть!” — вспомнила она и надавила, заставляя Храбра сесть на постель. Сама же опустилась рядом на земляной пол и сняла с него сапоги.

Во взгляде Храбра мелькнуло что-то, но он ничего не сказал. Только потянул ее на себя, помогая подняться, и мягко уложил на пушистые меха.

Когда пояс, поневы, наконец поддался, Отрада ощутила странную легкость. Храбр снял с нее рубаху, и света лучины ему было достаточно, чтобы разглядеть ее молочно-белую кожу, россыпь веснушек на плечах, напряженные соски и часто вздымавшуюся грудь.

В голове Отрады мелькали обрывки разговоров с подружками, их жаркие шепотки, когда они болтали о самом сокровенном. Она вспоминала загадочные слова молодух, совсем недавно ставших женами, и то, как они стращали совсем юных дурех первой ночью с мужем…

То, что происходило между ней и Храбром, не было похоже ни на что, о чем она прежде мыслила. Не было ни страха, ни боли, ни даже смущения, когда она замечала жадные взгляды, которыми жених обводил ее тело. Каким-то чутьем она понимала, что он медлил потому, что не хотел ее напугать, не хотел причинить боли, но Отрада ничего не боялась подле него. И медлить не хотела уже она.

Храбр глухо пробормотал что-то, прикусив нежную кожу ее шеи. Низ живота налился приятной тяжестью, а тело особенно остро отзывалось на любое прикосновение. Отрада приподнялась на локтях, заглянула Храбру в глаза и заставила его перевернуться, оказавшись сверху. Он выглядел удивленным, но довольным, и она принялась медленно водить бедрами вперед и назад, пока не услышала негромкий, сдавленный стон и не почувствовала его возбуждение. Рваными, торопливыми движениями она развязала гашник у него на портках, и вдруг замерла в последний миг, растерявшись.

Храбр поднялся, помогая их снять, и усадил ее к себе на колени. Она прогнулась, пока он водил ладонями по животу и ребрам, считая позвонки и вызывая сладкую дрожь.

Когда Отрада вновь почувствовала спиной пушистые меха, она уже мало что понимала. По телу разливалось густое, горячее желание, и хотелось свести колени, чтобы самую малость его унять, но Храбр не позволял ей, и она чувствовала, как его пальцы скользят по ее бедрам, как поглаживают — нежно и бережно, и кто бы подумал, что руки, гнущие железные прутья, могут так касаться…

Она испуганно охнула и широко распахнула глаза, когда истома внизу живота сменилась неприятным жжением. Храбр замер над ней, опираясь на напряженные руки по обе стороны от ее лица.

— Тише, тише… — хрипло зашептал он, с трудом сдерживаясь. — Потерпи немного…

Но Отрада не хотела терпеть. Стремясь избавиться от жжения, она заерзала, подалась навстречу Храбру, вскинув бедра и прогнувшись в пояснице. Ей хотелось быть еще ближе, еще больше, еще теснее.

Выдержка кузнеца, и без того висевшая на тонкой нити, исчезла. Рухнув на локти, он стал двигаться быстро и резко. Отрада тихонько стонала и кусала его плечо при каждом особенно чувствительном толчке. Неведомое доселе удовольствие медленно, постепенно заполняло тело, рождаясь где-то внизу живота. В какой-то миг она широко распахнула глаза, встречаясь взглядом с Храбром и дрожа в его руках, и он излился в нее, заглушив мехами свои стоны.

Отраде было тяжело под весом его тела, но не хотелось, чтобы он отодвигался. Это была приятная тяжесть. Такая же приятная, как и истома, которую она ощущала каждой своей клеточкой.

Храбр откинулся на спину; его дыхание все еще было рваным, а грудь часто вздымалась. Отрада подвинулась к нему, прижимаясь к влажному от пота боку. Он сграбастал ее обеими руками и заставил улечься щекой на грудь, и теперь она могла слушать безумный стук его сердца. Ее длинные волосы, разметавшись в беспорядке, укрыли их обоих, но Храбр, пошарив рукой, натянул на себя и на Отраду меха.

_________________________________

Надеюсь вам понравилось так же, как мне!

57.1

Отрада беспокойно завозилась под мехами и слегка откинула их, чтобы свежий воздух коснулся разгоряченной кожи. Она не открывала глаз, находясь в полудреме, когда сон и явь тесно переплетены друг с другом, и нельзя одно отличить от другого. Ей было так хорошо, так спокойно. До конца не оформившиеся мысли бродили на задворках сознания, и Отрада лениво потянулась, полностью отбрасывая одеяло.

Ей было жарко.

Все случилось мгновенно — воспоминания пронзили проснувшееся сознание, и она резко села, обхватив руками колени. Поворачивать голову ей было отчего-то совестно, хотя стыдиться ей следовало минувшим вечером.

Тихое покашливание, в котором явственно слышался смех, сказало ей, что он также не спит.

— Ну что? Косу резать станем?

Она осторожно повернула голову и встретилась с насмешливым взглядом Храбра. Он лежал на спине, заведя кисти за голову, и весело щурился. Нынче в утреннем свете, что пробивался сквозь приоткрытую дверь клети, она могла внимательнее рассмотреть его: полученные на охоте шрамы, отметины после поединка с Перваном, две широких, вдавленных полосы на плечах, оставшихся от непосильной работы на поле, когда мужчинам пришлось самим ворочать тяжелый плуг.