Отрави меня вечностью
Шрифт:
Брюнетка окольцевала Кая сильными ногами, заблокировав ему руки. Потом сгребла его волосы и с упоением ударила головой о ножку стола.
Дерево хрустнуло, стол накренился, и реторты с пробирками поехали вниз.
На вампиров посыпались стекляшки и реагенты. Какой-то порошок попал противнице в лицо, и она… чихнула. Кай воспользовался заминкой, скинул её, тут же оседлал и сжал руки на горле, будто хотел вдавить в каменный пол.
Вот только вампирша оказалась сильнее, она перехватила руки блондина и прилагая усилия, оторвала его пальцы от собственной шеи. Потом
«…поцеловать?!»
Кай оторвался от пухлых губ, измазанных в крови, и обольстительно улыбнулся:
— Есть предложение, — он протянул между пальцами тёмную гладкую прядь.
— Ммм… А ты неутомим, — тело вампирши расслабилось, а на аккуратных полушариях затвердели большие тёмные соски.
— Тебе понравилось в тронном зале? — прошептал вампир и снова склонился над кукольным личиком.
— Да… — томно выдохнула она и поймала языком каплю крови, сорвавшуюся с кончика носа Кая.
Губы их встретились в более чувственном поцелуе. Блудница обвила руками широкую спину и слегка поцарапала кожу ногтями. Кай прижал её к себе и перекатился так, чтобы партнёрша уселась на него сверху.
Прервав поцелуй, вампирша выгнулась дугой и застонала, задвигалась на нём будто наездница. Кай сжал её груди, задевая пальцами соски, и она снова застонала, и задвигалась быстрее.
Герти не могла оторваться от созерцания этой сцены. Пальцы блондина скользили по белой прозрачной коже, вызывая бурю эмоций на испачканном кровью лице вампирши. А Герти представляла на их месте себя и Ларса, и что-то странное творилось во всём её теле.
В какой-то момент руки Кая оказались на тонкой шее любовницы.
Кр-р-р-рак!
Герти не поняла, как получилось, что красивая голова с длинными черными волосами всё ещё оставалась в руках Кая, а тело с судорогами завалилось на пол. Из окровавленной шеи выталкивалась кровь.
— Этой война, милая… А жаль. — коварный вампир ещё пару мгновений глядел на кукольное личико с поднятыми вверх бровями, а потом откинул голову, из которой капала бурая жидкость, и выполз из-под тяжёлого тела.
— Элеонора! Любовь моя! — всхлипнул у двери ещё один вампир из свиты Эвтерпы.
Через секунду он прижимал тело Кая к стене, поднимая всё выше с одной только целью — оторвать эту глупую блондинистую голову и отомстить за смерть любимой.
Герти поняла, что у Кая мало шансов выйти победителем.
План созрел мгновенно. И хотя был неидеальным…
«В самом деле, я даже не знаю, действует ли оно на неживую плоть?»
Девушка метнулась к полкам, схватила знакомую колбу с сонной жидкостью, приоткрыла дверь и что есть силы бросила прозрачный сосуд на каменный пол, так что стеклянные брызги долетели до самого порога кладовки.
Она захлопнула дверь и провернула ключ, запоздало понимая, что в случае неудачи закрытый замок её не спасёт.
«Да, я обнаружила себя! Но возможно… спасла жизнь тому, кто находится в нашем лагере,» — сердце её стучало
так громко, что казалось, вот-вот вырвется из груди.Герти сползла по двери и осела на пол. Прислушалась. В лаборатории всё затихло.
Она широко зевнула.
«Наверное, пары попали и сюда,» — голова её упала на грудь, а сознание спуталось и провалилось в чёрную бесконечную пропасть.
Сны были муторные, тяжёлые и какие-то безысходные. Но перед самым пробуждением она оказалась на башне, где от каждого прикосновения холодных губ вампира тело меленько вздрагивало, а внутри разливался жар.
Герти не хотела, чтобы этот сон заканчивался. Но вампир прервал поцелуй и отвёл лицо в сторону. Тогда она увидела, что это был…
«…Кай?» — девушку подкинуло.
Она проснулась, лёжа на полу, но как бы широко ни открывала глаза, повсюду была тьма.
«Светильник погас».
И что-то подсказывало, что в замке больше не осталось огня.
Глава 16. Судный день
Марта пришла вечером, как и обещала.
Герти обрадовалась не сколько вкусному горячему ужину — заключённым полагалась лишь овсяная каша — сколько присутствию человека, который единственный во всём замке не ненавидел её.
Кухарка суетливо оглядывалась по сторонам, что было излишне — во всей башне не было ни одного узника, кроме дочери покойного господина. Куда подевалась Илла — девушка боялась даже предполагать.
— Она объявила ландграфам, что станет их женой, — зашептала Марта.
— Э-э-э… это как? — губы Герти занемели от холода и не слушались.
— Будет поединок. На смерть. Победителю достанется всё. Весь север и Одиль.
— Три графства и Кёрбер? А Одиль… выйдет замуж… за победителя?
— Да. Ты кушай, детка, — Марта мяла концы шерстяного платка, который накинула на голову поверх чепчика. — Хотя бы взвару выпей горяченького.
Зная Марту, Герти предположила, что в горшке кипяток.
— Успеется. Дай сообразить… Значит, будет поединок… А как же армия Отто? Как они приняли смерть господина?
— Сначала их воеводы, конечно пошумели. Но потом госпожа сказала, мол, как им не стыдно, она — их кровь, дочь самого Родрика Нордейда. Мол, как они смеют восставать против рода? Потом она сказала, что накажет виновницу. Тебя, то есть… — Марта судорожно вздохнула, — бедная девочка. — Глаза её снова наполнились слезами, что, видимо не раз случалось в последние дни.
— Марта сосредоточься… То есть, они присягнули Одиль?
— Наверное, детка. Сама я не видела, но Кэтрин и Ребекка там были. И уж поверь, расспрашивала я их подробно, с пристрастием.
— С пристрастием не надо, а то Одиль узнает и не пустит тебя ко мне.
— Да какая ей разница? Если суд уже завтра! — чтобы не зарыдать женщина закусила платок.
— Погоди… У Одиль три армии, у Нордрейдцев — одна. Плохо, что Отто так и не обзавёлся наследником… Но есть же дальние родственники. Хотя, они вряд ли знают… А воеводы… Если бы они смогли объединиться с Берингаром. Или Годфридом… И потом, что этим двоим за интерес жениться на 40-летней женщине вместо молодой графини?