Отравленные клятвы

— Кто будет готовить? Ты? — На самом деле я довольно приличный повар, но я не собираюсь говорить об этом Николаю. Я отказываюсь быть его прислугой, пока он держит меня здесь взаперти.

— Таков был план. — Николай жестом приглашает меня следовать за ним. — Пойдем со мной. Я принесу тебе бокал вина, пока готовлю ужин.

— Оно будет отравлено?

Николай выглядит так, как будто он изо всех сил пытается сохранить свое терпение, что выводит меня из себя еще больше. Он не имеет права испытывать нетерпение, раздражение или что-либо еще. Он архитектор всей этой ситуации.

— Просто пойдем со мной, Лиллиана.

Он назвал меня Лиллианой, а не одним из своих прозвищ, больше с тех пор, как мы добрались до хижины, чем с тех пор, как мы встретились. Это похоже на своего рода победу, тем более что это означает, что я проникаю ему под кожу. Я не отказалась от идеи, что, если я буду его достаточно раздражать, возможно, он просто разведется со мной, когда устанет от меня в постели.

Итак, я соглашаюсь с этим и выхожу вслед за ним из гостиной.

Он ведет меня на огромную открытую кухню с большим островом из того же светлого дерева, столешницей из черного гранита и висящей над ней железной стойкой в деревенском стиле, на которой размещены всевозможные кастрюли и сковородки. Николай жестом предлагает мне сесть на один из барных стульев с кожаным верхом, а затем переходит к черной гранитной столешнице на другой стороне кухни, где стоит винный шкаф, сделанный из того же грубого железа.

— Кажется, я припоминаю, что тебе понравилось вино, которое мы пили за ужином в тот первый вечер. — Он снимает бутылку со стойки, плавно открывает ее и пододвигает стеклянный графин к тому месту, где он стоит. Все, что он делает, кажется легким и отработанным, и мне интересно, сколько времени он проводит здесь.

— Ты часто бываешь здесь? Чтобы побыть одному или… — Вопрос вылетает у меня из головы, и я останавливаю себя на полпути, проклиная себя за то, что проявляю хоть какой-то интерес ко всему, что он делает. Я сожалею об этом еще больше, когда вижу легкую ухмылку, которая появляется в уголках полных губ Николая.

— О. Я вижу, ты наконец проявляешь интерес к своему мужу. — Он протягивает руку, открывает один из деревянных шкафчиков и достает два бокала для вина, прежде чем подойти к черному металлическому холодильнику, где достает белый бумажный пакет и кладет его на стойку, но, пока, не отвечая мне.

Николай поворачивается, смотрит на меня, прислоняясь бедром к стойке.

— Тебе что-нибудь принести, пока вино остывает? Немного воды?

— Ты что, гребаный обслуживающий персонал? — Я свирепо смотрю на него. — Ты не отвечаешь ни на один вопрос? Я уже жалею, что вообще спросила.

— Ты не отвечаешь на очень многие мои вопросы. — Он лезет в другой шкаф, достает стакан и наполняет его водой, прежде чем подтолкнуть его через весь остров ко мне. На самом деле мне хочется пить, но я к нему не притрагиваюсь.

— Отлично. На самом деле мне все равно. — На стакане капелька конденсата, и я вспоминаю, что мой долгий дневной сон означает, что я выпила так же мало, как и съела сегодня. Я тянусь за стаканом, надеясь, что он не станет раздувать из этого проблему.

Николай разворачивает бумажный пакет, и я вижу два толстых стейка.

— Надеюсь, ты ешь мясо, — небрежно говорит он, начиная расхаживать по кухне. — Полагаю, я действительно не знаю, была ли ты просто вежлива на предыдущих ужинах и на нашем приеме.

— Если бы я не ела мясо, я бы не была вежливой. — Я чувствую себя немного дикаркой, глядя на стейки и другие блюда, которые Николай начинает выкладывать на прилавок: маленький красный картофель, пучок свежей на вид спаржи, сливочное масло, лимон и зелень. Я не смогу притворяться, что не голодна, когда он начнет готовить, если он вообще хоть немного умеет готовить.

— Конечно. Это было глупо с моей стороны. Когда ты когда-нибудь щадила мои чувства? — В его голосе слышен сильный сарказм, когда он подходит к тому месту, где я сижу, и ставит бокал с вином рядом со мной, графин в центр столика, когда одна из его рук с длинными пальцами обвивается вокруг края барного стула, его рука прижимается к моей спине.

— Ты уже моя, зайчонок, — бормочет он. — Мы можем узнать больше друг о друге со временем, если хочешь. Мы можем попытаться сделать из этого что-то вроде мирного брака… заключить перемирие, если хочешь. Но я буду терпеть твое поведение только до тех пор, пока это возможно. Я даю тебе достаточно пространства, Лиллиана, потому что я знаю, что это трудно для тебя, но со временем, если ты не обуздаешь это свое, казалось бы, естественное упрямство, ты повесишься из-за него.

От этого у меня мурашки бегут по коже, и мне приходится заставить себя сохранять невозмутимое выражение лица, не реагировать.

— Это угроза? — Спрашиваю я, поднимая подбородок, чтобы заглянуть в эти серо-голубые глаза, и Николай тихо смеется.

— Еще раз, зайчонок. Если бы я угрожал тебе, ты бы это знала.

Я не сомневаюсь, что это правда. Я чувствую мощную массу его тела, склонившегося надо мной, его надвигающееся присутствие, и я знаю, что он может заставить меня сделать все, что угодно, чего бы он ни захотел.

Я должна выбраться отсюда. Я должна найти выход.

Самый очевидный ответ, заставить его ослабить бдительность. Здесь нет охраны, некому, кроме Николая, держать меня в ловушке. Но если он на взводе из-за того, что я постоянно его подначиваю, он будет очень внимательно наблюдать за мной. Однако, если я вдруг стану милой и уступчивой, он тоже заподозрит неладное. Это не та игра, в которой я могу выиграть, не продумывая каждый свой ход.

Он отступает назад, наливая вино в наши бокалы.

— Может быть, это поможет тебе немного расслабиться. Это наш медовый месяц, зайчонок. Отпуск так сказать.

Николай возвращается к приготовлению ужина, а я делаю глоток вина. Оно восхитительное, и я почти уверена, что это действительно то, что мы пили на том первом ужине, который он организовал для нас, хотя я не уверена. Мой вкус не настолько изыскан.

Как я и ожидала, пахнет потрясающе. Кухня за считанные минуты наполняется ароматами сливочного масла, чеснока, трав, цитрусовых и готовящегося мяса. Я прикусываю губу, чтобы не издать звук, который дал бы Николаю понять, с каким нетерпением я жду ужина.

Изысканная еда, шкаф, полный дизайнерской одежды, и великолепный мужчина, который хочет выебать мне мозги? Может быть, я действительно слишком сильно протестую.

Однако это принцип. Я не выбирала быть здесь. Меня вынудили. И ничто из этого никогда не было частью того, к чему я была готова. Это не то, что мне нужно. Не имеет значения, чем он меня подкупает, строго напоминаю я себе.

Я не сдамся.

Гораздо труднее запомнить это, когда Николай пододвигает ко мне синюю керамическую тарелку, наливает мне вина, прежде чем сесть напротив меня на островке, снова наполняя свой бокал.