Отряд

–  Что вы так смотрите, сударь?
– неожиданно шепотом осведомилась Катерина.
– Пойдемте-ка лучше присядем.

Иван еще сильней покраснел и, кивнув, присел на самый краешек скамейки.

–  Ну?
– Девушка придвинулась к нему ближе.
– Рассказывайте же!

–  А вы хорошо понимаете меня, мадемуазель? Ведь я южанин, и моя речь оставляет желать лучшего.

–  О, вы хорошо говорите, месье! Правда, иногда путаете слова, но все равно понятно.

–  Рассказать вам про Париж?

–  О, да, да! Про Париж! Знаете, я никогда там не была, никогда… А ведь так хочется.

Взгляд девушки затуманился, на чуть припухлых губах появилась мечтательная улыбка.

–  О, Париж, Париж… - с неожиданной грустью протянул Иван.
– Нотр-Дам, Сен-Шапель, Сорбонна… А есть еще аббатство Сен-Жермен - там так красиво! А Сена? Мне всегда казалось, что ее волны имеют разный цвет, в зависимости от места: у Нотр-Дама, вообще у острова - голубые, у Бастилии - фиолетовые, напротив Сен-Жермена - бархатно-синие. Ну, знаете, есть такая ткань…

–  Вот, кстати, о тканях… - Катерина шмыгнула носом.
– Расскажите мне о модных лавках, о том, что носят, как одеваются.

–  Конечно, конечно…

Битый час, пока совсем не стемнело, Иван рассказывал Катерине о нарядах парижских модниц. Девушка слушала внимательно, частенько переспрашивая, как именно выглядит то или иное платье и из какой ткани шьется. Видать, хотела соорудить что-нибудь подобное и здесь, для себя, представляя, какой фурор произведет в здешних уединенных местах скроенное по последней парижской моде платье.

–  Знаете что, месье Жан?
– вдруг встрепенулась Катерина.
– А давайте-ка поднимемся ко мне в каморку. Я живу высоко, в мансарде, - там у меня имеются кое-какие ткани, хотелось бы прикинуть с вашей помощью - как их скроить? Поможете?

–  Почту за честь, мадемуазель!

В таверне на первом этаже уже собирался народ, правда, не в таком множестве, как бывает осенью, после сбора урожая. Судя по умиротворенному виду трактирщика, тот вполне управлялся с посетителями и сам, без помощи племянницы.

Та, подбежав, обняла его за плечи, что-то шепнула. Дядюшка Шарль ухмыльнулся и с чувством отвесил шлепка по заднему месту девушки. Иван даже застыл от зависти - он был бы весьма не прочь очутиться сейчас на месте трактирщика.

Обернувшись к Ивану, Катерина предостерегающе скосила глаза на дядюшку и приложила палец к губам - не спеши, мол. Молодой человек улыбнулся и весело подмигнул в ответ - понял. Остановился у входа, делая вид, что раздумывает, куда бы пойти.

–  Э, месье Жан!
– тут же окликнул его трактирщик.
– Будете ужинать?

–  Гм… Думаю, чуть попозже.

Взобравшаяся на лестницу Катерина призывно кивнула.

–  Да-да, чуть попозже, - озаботился Иван.
– Побегу-ка, разбужу друзей.

–  Вам подать в комнату?

–  Спасибо, месье, мы спустимся сами.

Кивнув дядюшке Шарлю, молодой человек со всех ног бросился по лестнице за мадемуазель Катериной. Первый этаж, второй, третий… Вот и чердак, вернее - мансарда. Небольшая, уютная, чистенькая, с узкой кроватью, сундуком и резным шкафчиком.

–  Отвернитесь, месье.
– Девушка зажгла свечи.
– Я наброшу ткань на себя, а уж потом посмотрим, прикинем… Заодно - прикройте-ка дверь на щеколду… Вот так…

Иван послушно отвернулся к стене, впившись взглядом в соблазнительно изгибавшиеся тени. Угадывал… да что там угадывал - видел: вот красавица сняла куртку… вот - юбку… вот сбросила на пол сорочку… Нагнулась к сундуку… Боже!

–  Можете повернуться, месье.

Юноша молча выполнил просьбу… и восхищенно вздохнул, увидев перед собой Катерину, задрапированную в отрезы разноцветных тканей. Зеленая шелковая ткань, низко опоясывая бедра, оставляла обнаженным соблазнительный плоский живот с темной ямочкой пупка, грудь же была прикрыта падающим с левого плеча полупрозрачным палевым покрывалом, правое же плечо и руку девушки вообще ничего не прикрывало, кроме водопада вьющихся темных волос, да на запястье тускло серебрился браслет.

–  Ну, как?
– Катерина приняла грациозную позу.

–  Нимфа!
– шепотом отозвался Иван.
– Греческая нимфа, про которых еще писал Гомер.

–  Не знаю такого… Так красиво?

–  Очень!

–  А так?

Загадочно улыбаясь, девушка сделала изящный пируэт и одним движением сбросила на пол покрывало, явив восхищенному взгляду Ивана налитую соком грудь с темными торчащими сосками.

–  О, богиня!
– простонал Иван и, рванувшись, заключил девчонку в объятия, страстно целуя ее в шею и грудь. Полетели на кровать перевязь, камзол, сорочка… С бедер красавицы мягко соскользнул шелк…

–  О, месье Жан!
– задыхаясь от поцелуев, томно выдохнула Катерина.
– Целуйте же меня, целуйте… Так… Так… Так…

Они угомонились нескоро, со всем пылом отдавшись вспыхнувшему жару плотской любви, и не обращали никакого внимания ни на скрипучую кровать, ни на духоту, ни на свалившуюся на пол свечку.

Яркое пламя вмиг объяло портьеру…

–  Однако горим!
– Схватив камзол, Иван быстрыми ударами принялся сбивать пламя, и это ему в конце концов удалось.

–  О, мой отважный рыцарь!
– Катерина обняла его сзади за плечи, крепко поцеловав в шею.
– Твой камзол!
– с тревогой произнесла она.
– Боюсь, он теперь испорчен.

–  Да и черт с ним, - улыбнулся молодой человек.
– Надеюсь, ты подскажешь мне, где пошить новый? Кстати, ты ведь до сих пор так и не рассказала мне ни о городке, ни об аббатстве.

–  Ты и в самом деле желаешь послушать?

–  Просто локти себе кусаю от нетерпения!
– вполне искренне признался Иван.

–  Что ж.- Девчонка пожала плечами.
– Слушай… Только не сейчас, чуть позже… Сейчас же… иди сюда… Обними меня… Погладь мне грудь… живот… ниже…

И только потом, после очередного прилива страсти, Катерина наконец принялась рассказывать. Оказавшись девушкой довольно остроумной, она так преподносила все городские сплетни, что Иван громко хохотал почти после каждой ее реплики.

–  У нас ведь здесь городок маленький, не Париж.
– Катерина вытянулась на кровати.
– Человек сто всего и живет, ну и в аббатстве монахов - десятка три, включая послушников.

–  Всего-то?
– удивился Иван.

–  А ты, видать, думал - у нас тут вавилонское столпотворение? Все про всех все знают, а если чего и не знают точно, так представят, домыслят, придумают, чего и не было. Вот, к примеру, мы с тобой случайно подожгли портьеру - бывает, - а скажут, будто на постоялом дворе дядюшки Шарля случился пожар, да такой страшный, что сгорело пять постояльцев, и останки несчастных были с прискорбием преданы морю, потому как в земле-то уже хоронить было нечего. А еще скажут… Впрочем, это - пусть… Пусть завидуют. Теперь об аббатстве. Как ты, верно, уже слыхал, в незапамятные времена оно заложено епископом Обером, а точнее сказать, самим архангелом Михаилом…