Отряд
Шрифт:
– Если увидим - обязательно, - клятвенно заверил Иван, наступив под столом Митьке на ногу. Вообще-то тот самый «рыжебородый верзила», о котором столь навязчиво расспрашивал художник, должен был вот-вот прийти.
Художник… Возможно, он и в самом деле устраивал кулачные бои. А возможно - и нет. Шпик?! Очень может быть. А может, и нет. Но лучше уж принять меры.
– Ой, - сжался вдруг Митька.
– Пойду отолью - уж больно приспичило.
Он тут же ускакал, держась за живот, а Ивану пришлось извиняться:
– Увы, мой младший приятель еще недостаточно воспитан.
– Ничего-ничего, - благодушно хохотнул Дюпре.
Но взгляд его - Иван это хорошо заметил - вдруг
Иван украдкой осмотрел закусочную. За крайним столом собралась компания зеленщиков или мелких торговцев, где бурно обсуждались цены на овощи и сыр, рядом, за средним столиком, сидели какие-то старики, у стены - еще трое мужчин, которых уж никак нельзя было принять за студентов - явно возраст не тот. Значит, если это шпик, ищут среди студентов. Уже ищут. Рене признался под пытками? Но почему тогда спрашивают только Прохора? А потому что он самый заметный - эх, как махал кулачищами, слепой заметит! Вот и приметили. Значит, это не Рене, просто случай. Если этот Дюпре и в самом деле - соглядатай…
Радостный, за стол уселся Митька. Улыбнулся довольно:
– Фу-у, думал - лопну! Теперь можно и вина попить, а, месье художник? Вы какими красками пишете, масляными или, может быть, киноварью?
– Давайте-ка лучше выпьем. Вы мне очень понравились, парни!
Ага! Не ответил на вопрос о красках. Никакой это не художник - шпик! Интересно, Митрий предупредил Прохора? Судя по довольной физиономии - предупредил. Теперь бы и самим уходить, только как избавиться от соглядатая?
– Значит, вы каждый вечер здесь?
– поднимая бокал, уточнил Иван.
– Да-да, пусть этот рыжий парень приходит. Он не пожалеет, клянусь Пресвятой Девой! Да и вам, - художник неожиданно подмигнул, - кое-что перепадет!
– Да, - алчно улыбнулся Митрий.
– Десяток-другой су нам бы не помешали!
– Су?!
– насмешливо ухмыльнулся Дюпре.
– Речь идет о ливрах, мои юные господа!
– О ливрах?! Ну надо же!
– Да-да! Кулачные бои - очень выгодное дело, знаете ли. И за хорошего бойца не жалко никаких сумм.
– Ну и повезло же нам, а, Жан?!
– Митька хищно потер руки.
– Вот уж не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Обязательно отыщем вашего рыжего, месье художник. Отыщем, чего бы нам это ни стоило. Только сразу предупреждаю - не забудьте об обещанных ливрах!
– Да-да, не забудьте, - озабоченно поддакнул Иван.
– А то, знаете, есть такие, что поначалу обещают, а как доходит дело до расплаты…
– О, не беспокойтесь, я не из таких!
– Художник горделиво выпятил грудь.
– Если уж сказал - заплачу, так заплачу, можете не сомневаться! Только приведите мне кулачника.
– Уж постараемся… До скорой встречи, месье Дюпре. Было приятно познакомиться.
– До встречи… Вообще, мне очень нравится ваш настрой, парни!
Едва юноши вышли, как месье Дюпре пересел за столик к зеленщикам. Те сразу прекратили спор:
– Ну как? Что нового выведал?
– Этот рыжий верзила - точно студент. Парнишки обещали его сюда привести.
– Хм… Мало ли, чего они обещали. Ты сам-то как думаешь, приведут?
– Приведут, - осклабился Дюпре.
– Или я плохо знаю людей. Видели бы вы их рожи, когда я упомянул о ливрах. Заметьте - только упомянул.
– Не знаешь, тот пойманный гугенот не заговорил?
– Нет. Умер под пытками.
– Жаль… Кто ж так пытал? Не иначе - братец Клотар?!
– Он… Что и говорить - перестарался. Уж останется теперь без половины жалованья, если вообще не выгонят.
– Не выгонят.
Где еще такого палача найдут?– Это верно…Эй, Ганье, кабатчик! А ну, тащи сюда вина. Да только не того пойла, что подавал студентам!
А парни - Иван, Митька и дожидавшийся их за углом Прохор - живо припустили домой. Было о чем подумать! Тем более что Прохор сообщил не очень-то радостную вещь - оказывается, на кафедрах интересовались сразу двое!
– Один, судя по одежке, гугенот, другой - аристократ, одетый как испанский гранд. Оба уже немолоды, с одинаковыми седыми бородками.
– Этого еще не хватало!
– Иван с чувством сплюнул на мостовую.
– Не понимаю только, с чего бы нами интересоваться гугенотам?
– Именно нами интересовались?
– уточнил Митрий.
– Сказали - русскими.
– Прохор скрипнул зубами.
– Видать, Рене не выдержал, выдал.
– Так ты думаешь, его схватили?
– А иначе как объяснить?
– Да-а… дела…
– Бежать надо, ребята! Бежать! И так уже здесь засиделись.
Оба - и Иван, и Митрий - склонялись к тому, чтобы согласиться с Прохором. Бежать… Похоже, это оставалось теперь единственным выходом - ведь кольцо сжималось: фальшивый художник Дюпре интересовался Прохором, а двое - сразу двое незнакомцев - всеми тремя русскими. Значит, догадались… Значит, Рене… Или… Камилла? Нет, откуда она могла знать о Прохоре и Митьке? Ничего такого Иван ей не рассказывал.
Бежать! И - немедленно. Не хватало еще оказаться втянутыми в чужие дела - больно оно надо! Возвратиться на родину, коли уж на то пошло… Но - как? Не зная страны… Ведь Париж это еще не вся Франция. Жан-Поль! Вот кто должен помочь! В конце концов, и он приложил руку к этим событиям.
– Вернуться на свою родину?
– почесав белесую шевелюру, переспросил нормандец.
– Это не так просто устроить… понадобятся средства… Но - можно. А что случилось?
Друзья рассказали о встречах с Дюпре и о расспросах на кафедрах, чем вызвали озабоченность нормандца.
– Узнать о вас могли только через Рене! Значит, он схвачен. Черт… Ладно.
– Жан-Поль улыбнулся.
– Придумаем что-нибудь, главное, что вы все же не гугеноты. Однако меня очень тревожат эти расспросы на кафедрах. А ну, поподробнее - что за люди туда приходили?
– Прохор говорит - двое, - пояснил Митрий.
– Оба с седыми бородками, только один гугенот, а другой вроде как из аристократов.
– С чего вы взяли, что один из них - гугенот?
– Одет как гугенот… А второй - как испанский гранд.
– Ах, одет… Одинаковый возраст, бородка… Гугеноты обычно одеваются в черное… как и испанские гранды. Это не один и тот же человек, часом, а?
– Не знаем, - честно признался Митька.
– Сами-то мы их не видели, только со слов.
Иван в это время стоял у окна, с интересом рассматривая прохожих. Был тот самый восхитительный предвечерний час, «апре миди», когда еще не навалились сумерки, но полуденный зной уже спал и ласковое майское солнце спокойно улыбалось посреди мягкой лазури небес. Приятно было пройтись в такой час по узеньким парижским улицам, посидеть в многочисленных кабачках, выпив с друзьями пару-тройку бокалов вина, прогуляться по набережной, подставив лицо свежему ветерку, покормить птиц у Нотр-Дама. Сверху было хорошо видно, как Цветочная улица постепенно заполнялась народом - студентами, булочниками, зеленщиками, возвращающимися домой рыбаками. Кое-кто из кабатчиков уже выставил на небольшой площади столы и скамейки, тут же занятые гуляющими. Кто-то пел, кто-то кричал, размахивая шляпой, двое мальчишек, привлекая зевак, от души мутузили друг друга прямо посреди улицы.