Отряд

–  С тех пор - даже не видели, - признался Митрий.
– Ни на лекциях нет, ни дома. Его сосед по апартаментам, толстый Робер, ничего не знает.

–  Это плохо, что не знает, плохо.
– Нормандец поджал губы.
– Эх, скорее бы выздороветь! У меня много друзей в Латинском квартале - если кто-то будет про нас выспрашивать, узнаю сразу.

–  Будем надеяться, - усмехнулся Иван.

Он хотел было еще раз напомнить, что это именно Жан-Поль втянул его в чужие опасные игры… Но осекся. Ведь выходило - не только Жан-Поль. Да и вообще, нормандец сыграл во всем случившемся отнюдь не главную роль, отнюдь…

Камилла! Использовала - во всех смыслах использовала - и за ненадобностью выкинула. Вот змея! И все же Иван не чувствовал к ней такой ненависти, какую, наверное, должен был ощущать, ведь воспоминания о встрече с «бель анконю» были окрашены в столь романтические тона… Сказать по чести, юноша не отказался бы и от еще одной встречи… И даже - не от одной. Пусть это опасно, пусть грозит смертью, но ведь Камилла настолько… Иван покраснел вдруг, устыдившись собственных мыслей, - а не слишком ли быстро он забыл Василису?! Синеглазую девушку с толстой темно-русой косою, что ждала его в далеком Тихвинском посаде… О нет, не забыл, как можно было такое подумать! Василиса - это то, настоящее, ради чего стоит жить, а вот… а вот Камилла… Да, красивая, интересная… Но чужая! Увлечение - ничуть не более… как и он для нее. Впрочем, нет, он для Камиллы оказался отнюдь не простым увлечением… Был использован! Ловко и цинично использован. Так же, как и Жан-Полем. Или Прохор с Митькой - гугенотом Рене. Господи, как же надоело играть в чужие игры!

В университете, на лекциях, было довольно спокойно. Нет, конечно же, слухи о покушении на короля вовсю обсуждались, но без особого остервенения, на обычном, так сказать, эмоциональном уровне. Незаметно пролетела неделя - и ничего. Правда, так и не объявился Рене Мелиссье - и вот это тревожило. А что, если он схвачен? Подвергнут пыткам? Тогда следующие - Митька с Прохором. Впрочем, пока их никто не трогал. Значит, Рене бежал или убит… Или - еще не пойман, скрывается. А вдруг попадется, и что тогда? Весьма, весьма неприятное чувство. Теперь получалось, что именно Рене по-настоящему подставил ребят, ведь от исполнения просьбы Жан-Поля сейчас больше не было никаких хлопот, все они остались в недавнем прошлом - потасовка, беготня по крышам, мужик в сером плаще. Впрочем, «серый», по всему видно, не от Жан-Поля, нормандец божится, что не от него, и, похоже, вполне искренен. Значит…

Значит, это привет от Камиллы! Привет, который мог бы стать для Ивана последним. Если б не плащ, если б не неизвестный гугенот, если б не неожиданная помощь Жан-Поля. Эх, Камилла, Камилла, «бель анконю»… И все же - как ты обаятельна, обворожительна, красива! И именно от тебя - или от тех, кто за тобой стоит, - нужно в любой момент ожидать удара! Выследить, отыскать, устранить нежелательного свидетеля - что может быть необходимей? За Камиллой наверняка стоит третья сила - аристократия, весьма неразборчивая в средствах. Впрочем, здесь в средствах все неразборчивы.

Итак, две линии опасности. Рене и Камилла. Еще оставался Жан-Поль, но тому, кажется, сейчас можно было верить. И вообще, если бы не он, где бы сейчас был Митька? А может, хитрый нормандец таким изощренным образом просто-напросто втирается в доверие? Хотя - зачем? Что толку ему от пришлых людей - иностранцев? Сегодня они здесь, в Париже, а завтра возьмут да уедут. Уехать… А не настал ли этот момент - вернуться? Ведь почти год прошел с тех самых пор, как случились те странные и страшные события, в эпицентре которых оказались ребята. Дьяк разбойного приказа Тимофей Соль, пославший Ивана расследовать злоупотребления в хлебной торговле, сам оказался причастным к этим самым злоупотреблениям! А Ивана послал для отвода глаз, выбрав самого неопытного и молодого. И, как оказалось, на свою голову выбрал: несмотря на молодость, Иван-то оказался весьма даже толков и сноровист, с помощью Митрия и Проши едва не выведя на чистую воду многих московских бояр и богатых купцов. Но слишком уж высокого полета оказались птицы - потому и пришлось Ивану сотоварищи поспешно отправиться в изгнание. А вот теперь, похоже, наступала пора вернуться. Может быть… Вот еще бы посмотреть, как устроены оружейные мануфактуры в Алансоне, и как с помощью вязальных машин делают шелковые штаны в Кане, и как… В общем, много всего можно было бы вызнать. Так, может, и не стоит пока торопиться? В конце концов, похоже, что непосредственной опасности нет. Хотя, конечно, нужно быть осторожным, очень осторожным, очень…

–  Уехать?
– Митька хлопнул глазами.
– Вот так, бросить все и уехать? А может, все же лучше немного подождать? К примеру, я скоро получу степень бакалавра медицины! Ты представляешь, что это такое, Иван? Ведь у нас, в России, я смогу не только лечить, но и учить! Основать медицинскую школу. Да и ты много бы поспособствовал отечеству, преуспев в изучении экономики, юриспруденции, финансов! Ведь именно за этим нас и послал сюда государь… вернее, не нас, а тех, вместо которых мы поехали. Но ведь поехали же! И ты сам говорил, что должны послужить родине. Не боярам, не монастырям, не государю даже - родине. Всему народу русскому! Иль ты считаешь - ему не нужны врачи, учителя, финансисты?

–  Ну-ну, разошелся, - улыбнулся Иван.
– Я и сам думаю так же, как ты. И самое главное, что так же мыслит государь Борис Федорович!

–  Да уж… - согласился Митрий.
– Не повезло ему только с погодой, а еще больше - с боярами, больно уж вороватые да гнусные попались.

–  Ой, Митька, - Иван хохотнул, - отрежут тебе когда-нибудь язык за твои речи.

Они сидели вдвоем в небольшом кабачке на улице Белых Плащей, что на левом берегу Сены, и, потихоньку потягивая вино, беседовали, время от времени исподволь оглядывая входящих. Дожидались Прохора - удобное было местечко для откровенного разговора, в конце концов, молотобойца давно уже было пора ввести в курс дела, а то ведь он вполне искренне считал именно себя виноватым в том, что случилось. Ну, как же - ведь кто дал себя уговорить неизвестно куда теперь сгинувшему гугеноту Рене Мелиссье? Вот потому-то, наверное, Прохор и сторонился сейчас друзей - стыдно было смотреть им в глаза.

–  Разрешите присесть за ваш столик, господа?
– Невысокого роста мужчина с незапоминающимся простоватым лицом вопросительно остановился напротив русских.

Места, конечно, имелись и за другими столами, но этот практически был пуст. Что же…

–  S’il vous plait, monsieur, pour sure.

–  Спасибо…

Незнакомец уселся напротив Ивана и, улыбнувшись, представился:

–  Ален Дюпре, свободный художник.

–  Художник?!

–  Ну, не такой, как, скажем, Тициан или Микеланджело. Так, рисую вывески.

–  Тоже неплохое занятие. Верно, хорошо платят?

–  Как когда… Могу угостить вас вином, молодые люди?

–  Конечно.

Дюпре жестом подозвал слугу, проворно наполнившего бокалы красным тягучим вином.

–  За знакомство! Вы, я смотрю, студенты?

–  Вы не ошиблись, месье Дюпре.

–  И, судя по выговору, иностранцы?

–  Поляки, месье.

–  О, Полонь!
– одобрительно усмехнулся художник.
– Добрая католическая страна. Никаких проблем с гугенотами, да?

–  У нас есть и лютеране, и ариане, и ортодоксы, называющие себя православными. Но мы к ним не относимся!

–  Рад, что вы оказались католиками!
– Дюпре засмеялся, показав мелкие зубы.
– Очень рад. Думаю, наша вера - самая радостная, веселая! Вы только посмотрите на этих гугенотов - ну до чего ж унылые рожи, смотреть тошно! Выпьем за Сен-Дени?!

Друзья тут же подняли бокалы.

А дальше художник спросил такое, от чего оба чуть не поперхнулись вином. Понизив голос, поинтересовался вдруг, не видели ли они среди студентов высокого сильного парня с рыжеватой бородкой и огромными кулаками.

–  Весьма колоритная фигура, знаете ли, - пояснил Дюпре.
– Раз увидишь - запомнишь. Говорят, он тоже студент.

–  Верзила с рыжеватой бородкой?
– задумчиво переспросил Иван.
– Кажется, видел где-то. Да-да, определенно видел… Только вот не помню где. А зачем вам он?

–  Он неплохо бьется, - с улыбкой поведал художник.
– А я, знаете ли, занимаюсь иногда устройством боев. Нет-нет, все по-честному, этот парень смог бы заработать неплохие деньги. Если увидите, передайте ему, хорошо? Пусть заглянет… гм… ну, хотя бы в эту закусочную, я здесь бываю почти каждый вечер. Так передадите?