Отступник

Почти бегом Лида бросилась к дому Валяя. Она взбежала на крыльцо и ворвалась в освещенную кухню.

Валяй сидел около стола, опираясь локтями о столешницу и понуро свесив голову. Его одежда была такой же грязной и мокрой, как и у Лиды.

Видимо, услышав скрип входной двери, из комнаты вышел Сережа. Он взглянул на Валяя, на Лиду… И бросился к ней.

— Ты в порядке?! Боже, где ты была, посмотри на себя! — ужаснулся он.

— Лида, где Шеп? — глухо спросил Валяй. — Он нашел Мирошу?

— Шеп убежал в Лешачье Логово… — отозвалась Лида.

— Он нашел Мирошу?! — повысил голос Валяй и поднялся на ноги.

Сережа вгляделся в лицо Лиды и побледнел. Оглянувшись на брата, он поднял руку:

— Тише, Валяй, не кричи! Спокойно…

— Какого дьявола „спокойно“?!! Лида, я прошу вас!!!.. — Валяй выскочил из-за стола и через секунду уже был рядом. — Да говорите же!! Где мой сын? Он жив?

— Он попал в яму-ловушку. Мы с Шепом опоздали. Пряжкин со своей бандой забрали его… — произнесла Лида и невольно зажмурилась, ожидая, что Валяй в гневе вот-вот набросится на нее.

Но Валяй судорожно сглотнул слюну и, отвернувшись, медленно побрел к лестнице в мансарду.

— Валяй! — осторожно окликнул его Сергей. — Валька, подожди!

— Ждать мне, Сережа, больше нечего… — отозвался Валяй.

Он взялся за перила, шагнул, но тут же, неловко повернувшись, опустился на ступеньку и замер, не снимая с перил побелевшей ладони.

Когда Лида и Сергей подбежали и присели перед ним, Валяй покачал головой:

— Ну что вы примчались? Не суетитесь, ребята. К сожалению или к счастью, не знаю, но здоровье у меня хорошее, и инфаркта у меня не будет… Чем могли вы мне помогли, а больше уже ничем вы мне не поможете… Поэтому лучше не попадайтесь мне на глаза. Я сейчас буду очень нелюбезным и негостеприимным хозяином. Просто оставьте меня в покое…

Он устало прикрыл глаза и, опершись локтем о колено, закрыл лицо ладонью.

Глава 11. Пятнадцатое июня. Полночь. Василий

Хотя время было уже позднее, в огромном доме еще никто не собирался ложиться. С первого этажа из биллиардной доносились характерные звуки ударов и дружные азартные вскрики. В столовой еще брякал посудой дежурный, а в угловой комнате, что была в самом конце коридора, работал телевизор.

Василий поднялся по лестнице, ведущей из подвала. Запах пороха и свежей крови, который, казалось, навечно засел в ноздрях, сменился сильным ароматом тушеной с мясом картошки. В другое время Василий непременно свернул бы в столовую, несмотря на позднее уже время, и крепко поужинал бы. Но после того, что он только что видел в подвале, кусок бы в горло не полез, это точно. Поэтому, задержав дыхание, Василий пружинисто взбежал по лестнице на третий этаж и прошел в небольшой затемненный холл с камином.

Сюда, наверх, в это крыло дома никто из обслуги не заходил без особого приглашения или неотложной надобности. Там, внизу, они могли вдоволь колобродить. Пространство и оснащение миниатюрной военизированной учебной базы позволяло парням, работавшим у Пряжкина, весело и с пользой убивать время.

Но здесь, наверху, был спокойный, тихий уголок. Здесь жили те, кто командовал, обучал, наставлял местную или приезжую молодежь, желающую в короткий срок натянуть на себя шкуры крутых парней.

В холле было темно. Силуэты предметов скорее угадывались, чем были видны, только слабые отсветы, проникающие в комнату изнутри, падали на тонкую и витиеватую каминную решетку, и она блестела в полумраке.

Сейчас огонь в камине не разводили, но богато, с неожиданным для всего заведения вкусом обставленный холл все равно был уютным местечком.

С некоторым трепетом Василий опустился на низкий мягкий диванчик, опасаясь ненароком запачкать обивку своим комбинезоном. Он взглянул на левый рукав, но в полумраке холла свежие пятна крови на рукаве были не видны. А ведь они еще вряд ли просохли.

Вытянув ноги и откинув голову, Василий замер, наслаждаясь тишиной и такими редкими минутами уединения. Сейчас притащится Григорий, и вместо того, чтобы немного прийти в себя, придется снова напряженно работать, пуская в ход все резервы своей уже совершенно измотанной нервной системы.

Этим летом Василий жил здесь всего вторую неделю, но уже смертельно устал. Жесткий режим, установленный на базе во время курсовой учебы, был еще не в силе, пока очередные курсанты не прибыли. И та вальяжная жизнь, которую вели обитатели усадьбы в ожидании приезжих, тяготила Василия куда больше, чем суровое расписание ранних подъемов и отбоев, стрельб и тренировок.

Еще труднее было мириться с теми событиями, которые были тщательно укрыты от всех высоченным забором и строгими запретами на пустую болтовню…

Вместо четверых Пряжкин выпустил в загон только двоих, видимо, в целях экономии расходного материала. Это были еще молодые и сильные лешаки, хотя несколько месяцев, проведенных в застенке, уже превратили их в истощенных и сломленных страхом.

Они хотели жить, и поэтому действительно резво метались по загону, пытаясь увернуться от пуль.

Выстрелы следовали один за другим, одиночные, редкие. Пряжкин сначала специально норовил попасть в стену поближе к головам перепуганных леших. Ему было очень забавно смотреть на то, как два несчастных кидались от одной стены к другой. Потом, постепенно войдя в азарт, Пряжкин стал стрелять прицельно. И дела лешаков пошли совсем плохо. Они были уже покрыты кровью от многочисленных царапин и легких ранений, когда Пряжкин, прицелившись по-точнее, попал одному из леших прямо в коленную чашечку.

У Василия едва уши не заложило от пронзительного крика. Вопили оба лешака, один от нестерпимой боли, второй, сразу же бросившийся к другу, от ужаса и беспомощности.

Но Пряжкина крики только раззадорили. Не обращая особого внимания на то, что Василий упорно стреляет мимо, Пряжкин с сочным ругательством отправил пулю в спину лешему, обнимающему раненого товарища. Выстрел был метким и убил беднягу на месте. Мертвый лешак упал, накрыв своим телом несчастного, который был все еще жив. Сделав несколько выстрелов, угодивших по ногам раненого или попавших в мертвое тело, Пряжкин выскочил в загон.

Василий заставил себя последовать за ним. Спихнув ногой труп, Пряжкин направил пистолет в лоб раненого и с минуту любовался теми гримасами, которые пробегали по лицу лешака, измученному болью, страхом и ненавистью. Видел ли Пряжкин все это, или его только забавляла подвижность мускулов на этом чуть живом лице?

Последним выстрелом прямо в переносицу Пряжкин добил лешего и ушел звать кого-нибудь из пацанов заняться уборкой загона. Трупы отволокут прочь, потом один из парней явится со шлангом, и сильная струя смоет кровь и бетонную крошку в водосток. К следующему упражнению загон будет сиять чистотой, за которой Пряжкин следит строго…

Поежившись, Василий подобрался и сел попрямее, настороженно прислушиваясь к звукам, идущим снизу. Шаги Пряжкина, тяжелые, торопливые, он угадал еще задолго до того, как толстяк вошел в холл.

— Чего в темноте сидишь? — удивился Пряжкин и щелкнул выключателем низкого торшера. Один угол холла осветился неярким желтоватым светом.

— Глаза что-то устали, — пояснил Василий, снова откидываясь на диване и изображая расслабленную безмятежность.

— Глаза устали? Странно. С чего бы это? Ты даже не целился… насмешливо отозвался Пряжкин, отходя к стенным шкафам. — Поэтому и не попал. Причем ни разу.