Отступники

Рем отошел от рухнувших вниз обломков и поклонился появившейся Кире. Та тяжело дышала и часто моргала, облизывая губы. Потом довольно несдержанно сплюнула и выругалась, используя слова вроде «гадюшство» и «перегрязь».

— Как-как? — рассмеялся Рем. — Перегрязь? Ты серьезно?

— Ненавижу это, — призналась Кира. — Это отвратительно. Природа врывается нагло, как дикарь. Пролезает куда только возможно и пользуется всем, чем захочет! После каждого контакта с ней я чувствую себя так, словно меня…

— Да-а-а? — поощрительно закивал Рем.

— Словно она меня использовала, а не я ее, — сдержанно вымолвила Кира. — А папа хочет, чтобы я занималась этим всю оставшуюся жизнь. Я могу прожить тысячу нерестов в рабстве у зеленых щупалец.

— Звучит жутковато, — признал сухолюд.

— А на деле все еще хуже! Ох. Я не против того, что бы превратить какое-нибудь мерзкое болото в поляну райских соцветий. Но я хотела бы делать это в определенном настроении. Понимаешь, Рем? Весной, например. Или когда будет одиноко.

Рем понимал. На его понимании в этот момент можно было бы вывезти с планеты все грехи человеческие.

— Знаешь, Чешуйка, ты нравишься мне все больше и больше.

— Ты мне тоже, брат Рем.

— Ты запомнила, а?! Ты запомнила!

Девушка прошептала «конечно», приложила палец к губам и заглянула внутрь помещения. Посреди черно-белого поля сидели две чудовищные жабы, неуловимо похожие на Престона. На черном поле сидела жаба с белой шерстью, на белом — с черной. Над ними вились бабочки всевозможных оттенков. Жабы вяло спорили.

— Правильно, — говорила Черная.

— Неправильно, — после паузы откликалась Белая.

Видно было, что они обе ужасно утомлены.

— Правильно…

Они вдруг нехотя сцепились и принялись ворочать поле вместе со своими тушами, скребя лапами, и косо перехватывая друг друга зевами. В этот момент поле начинало резко менять оттенки, бабочки бесновались и клубились над сражающимися установками.

На картонном небе плавал светозверь с лицом Вельвет. Вместо звезд были блеклые воспоминания и старые фантазии. Они плавали за Вельвет как стая голодной сельди. Это движение было бесконечным и бессмысленным.

Вдалеке вспарывало пространство стрельчатое окно, к которому выстроилась очередь темных фигур. Они взбирались на него и прыгали куда-то в неизвестность, тут же вылетая из другого окна, находящегося в конце вереницы. Некоторые отказывались прыгать и тоже уходили, пристраивались к хвосту.

Кира и Рем переглянулись.

Не сговариваясь, они шагнули внутрь и пространство дрогнуло. В нем появились случайные элементы и всем, начиная от жаб и кончая самой маленькой мыслишкой о Вельвет, это не понравилось. Поля исказились и перебросили непрошенных гостей глубже в отчаянье Престона.

— Убира-а-а-айтесь!

У мира вдруг выросли руки, и в правой был зажат кинжал из китовьей кости. Гигантское острие нависло над источником нестабильности.

— Престон, хватит валять дурака, — протянул Рем. — Убирай все это горе луковое и пойдем. У нас дел невпроворот.

Они едва успели отпрыгнуть. Клинок ахнул в полотно, из прокола ударили бордовые фонтаны.

— Престон, ты сам все видел! — заорал Рем. — Ты видел, что с ней сделал Акт Незримых! Она даже имя твое не вспомнила! Вот от чего ты убегал! А не от нее! Ты сам это сказал! Думаешь, вам позволили бы любить друг друга, если б ты остался?! Змеев романтичный идиот, рассветный лучик, reham toma чтоб тебя! Пора забыть о поступках и принять последствия! Ты отказался от управления, она — нет! И погибла из-за этого! Все, конец для нее, новый период для тебя! Самое время начать думать заново! Без Вельвет в конце каждого предложения!

Кинжал несся к нему.

— Беги, Рем! — воскликнула Кира.

— Змеев невротик, — проговорил Рем сквозь зубы. — Любишь повспоминать да? Тогда вспомни это!

Он выбросил вверх руку с зажатым в пальцах медальоном.

Оружие застыло, едва коснувшись кончика его носа. В этот момент Кира сбила сухолюда с ног.

— Отлично сработано, Чешуйка, — похвалил Рем, выбираясь из-под нее. — Но в следующий раз сделай это на секунду раньше.

— Откуда это у тебя?

— Лучше вспомни, как он у тебя оказался, — сухолюд подбросил медальон как монету, и его поймала бледная небесная ладонь. — Ты в свое время рассказал мне об это так живо, — я и сам поверил, что поступил правильно!

— О чем ты говоришь?

— О выборе. О том, чего у меня, казалось, не было. Как и у тебя. Но вот мы здесь, каждый поступивший по-своему, навлекшие на себя гнев и проклятия родни. И что? Ты жалеешь? Я — нет. Я за десять нерестов успел повидать больше, чем все населения нашего архипелага. Вспомни, что ты говорил Диле тогда, возле башни. Ты верил в это. И сейчас веришь. Вельвет связывала тебя с прошлым. Она был последним мостом между тобой и законностью. Да, ты, наверное, любил ее. Шесть нерестов назад. А потом ушел и она исчезла. Та Вельвет, которую ты знал, пропала тогда! Как и Престон Имара от’Крипп… Просто признай, что ты видел смерть совсем другого человека.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, но это помогает, — тихонько проговорила Кира.

Иллюзия вокруг распадалась, жабы высохли и исчезли, погасли воспоминания и рассеялись тени. Пространство скукожилось и потянулось к невидимому ядру.

* * *

— Циф! Циф-циф!

Цыпленок ухватил мое правое веко и потянул вверх.

— Циф!

Рем снаружи пробил скорлупу кулаком и принялся разламывать ее, расширяя брешь.

— Циф!

— Цыпленок, это ты? — спросил Рем, заглядывая в пролом. — Как там Престон?

— Почему ты называешь господина Вохраса Престоном? — спросила Кира.

— Это его старое прозвище.

— Циф!

— Отлично, — Рем сорвал верхушку яйца и сбросил ее вниз. — Ого, — добавил он впечатлено.

Я сидел на троне из застывшей браги, покрытый бурыми сосульками и гроздьями сирени.

— Господин Вохрас, скажите что-нибудь, — взмолилась Кира.

— Пач-ч…

— Что?

— Пач-чуля… давно издохла.

* * *

Вилл бродил из угла в угол своих покоев. Лилии звали его возлечь с ними, но он только отмахивался и вздыхал. Ему было крайне неловко перед Жрецом. Он надеялся, что с его помощью стотри завладеют невиданными реликвиями Истока и победа над Авторитетом станет частью судьбы.

Виллу снова не повезло.

На этот раз вместе с ним остались ни с чем и все варвары.

Хранилища Истока были забиты маленькими черными кубиками с Памятью. Основной Терминал мог разглядеть там утраченную живопись, скульптуру, архитектуру и много чего еще… Никак не связанного с войной. И ни одного чертежа.