Отступники

Реверанс велел раздать их как охранные амулеты всем воинам.

Чтобы оправдать свое нынешнее положение приближенного лица, этого явно было недостаточно. Вил сжал кулаки и решил безотлагательно влиться в армейские будни тренирующегося воинства, чтобы так же как все покрываться солевой коростой, перенимать мудрость инструкторов и мастеров, или, хотя бы, набивать броню на грудь десантных кораблей.

Он схватил Кричащий меч. Праздник еще не кончился. Ну и что? Он пойдет наружу, и будет следить за общественным порядком. Вот так-то… «Прижмите своего моржа к обочине, свободный человек, покажите свой шрам и сумку с лечебными водорослями»… И так далее.

Вилл решительно экипировался, поблагодарил лилий и вышел в коридор. Он спокойно шествовал навстречу своим моральным убеждениям, пока его не привлек шум, минующий решетки вентиляции на стене.

Вилл замер.

Он подошел к широким прутьям и вгляделся в слабо подсвеченный мрак.

Как уже упоминалось, Проглот никогда не щелкал языком зазря. Особенно, если это касалось таких небезынтересных личностей как Вилл. Пока бурая лента втаскивала его внутрь через выдавленные прутья, Вилл успел подумать о том, что жизнь его определенно подчинена Третьему закону Конрада Наблюдателя-За-Тем-Что-Обычно-Бывает. «А как будет все у тебя удачно и благое, и вроде бы увидишь ты в жизни порядок, как жди: беда придет, немедленно или послезавтра».

— Почему ты делаешь это со мной?! — прокричал Вилл в пустоту.

Проглот не ответил. Он в это время уже находился совсем в другом месте. На песчаном берегу одной из отдаленных колоний стотри. Отнимал у какой-то девчушки корзину с раковинами.

А Вилл стремительно несся вниз по кишке. Во время такого падения не стыдно вопить благим матом, однако кабинетный варвар сложил руки на груди и молча ждал удара.

Нет. Это было бы слишком просто.

Его перехватили жилистые руки и втащил внутрь горизонтальной ветки.

— Ой, — мрачно сказал Вилл.

Над ним нависло черное от маскировочных мазков лицо.

— Ты кто? — шепотом спросил Накат, сжимая челюсть Вилла. — Постой, я тебя узнаю…

— Я В…

— Тихо. — Накат схватил варвара за челюсть. — Эта тварь где-то рядом.

Он подцепил двумя пальцами пот, выступивший на лбу. И отряхнул его в сторону. Тут же, где-то за поворотом, раздался свирепый клекот и верещание.

— Любишь пожить, Вилл? — спросил бывший инквизитор, тяжело дыша.

— В дзанний момэнт…

— Болтовня, — Накат обернулся на приближающееся ворчание. — Не знаю как ты здесь оказался, но тебе крупно не повезло. У нас с тобой, — он подтянул ноги и уперся спиной в стенку, — сейчас вариантов немного. Нам нужно окружить эту тварь.

— Н-м?

— Думаешь, в одиночку у тебя больше шансов?

Накат отпустил челюсть Вилла.

— Нет, не думаю.

— Окружить…

— Да постой ты. С чем мы вообще имеем дело?

Накат выкатил блеснувшие адреналином глаза и осклабился как череп, охраняющий гиблое место.

— С воплощенной местью. Какой я был когда-то.

* * *

С момента выступления Вольных Ветров прошло два дня. На потрепанной площади вновь собирались стотри. Теперь они были молчаливы, сосредоточены и необыкновенно… соленоварварны. Соленоварварность как состояние можно было охарактеризовать зашкаливающим чувством долга, суровостью и почитанием мудрости Основного Терминала.

Особенно почитанием мудрости Основного Терминала.

Все они были так оглушены заветным предвкушением, что никто не обратил внимание на инвалидное кресло ютящееся у стен Истока. Рядом с разобранной сценой. На спинку кресла была натянута черная хламида с черепами и нечитаемой надписью. На сиденье кто-то вывел черным «Дражайшему Накату от Тан’Тарена. Старик, продолжай радовать нас новыми убийствами!». И роспись менадинской пиктограммой. Послание на заказ писала Кира. А вот бочонок крепчайшей крабовой браги к баку прикрутила явно не она. Судя по тому, как бочонок постукивал, он давно опустел.

Звуки приближающихся стотри странным образом влияли на скрипучие колеса. Они начали неуверенно прокручиваться в разные стороны.

— Где… вычисляется… вычисляется… вычисляется… я? — простонал Ики.

Заметив надвигающиеся толпы варваров, он подскочил и снова заныл:

— Бедные мои… вычисляется… шарики.

Кресло повернулось вокруг своей оси.

— Где же Эскельд?

Ики смутно припоминал, что его хозяина куда-то уволокли. Потом был ледяной старик. Серый менадинец. Много стотри. Чрезвычайно много крабьей настойки.

— Какой код? Спокойно… Мне нужно… вычисляется… вспомнить код. Гнездо. А какое гнездо? Журавлиное или соколиное?.. Вычисялется… Проклятье!

Узелки в катушке памяти Ики совсем перепутались. Половина распустилась, вторая — свалялась в бессмысленный комок, в котором можно было угадать множество маневров по охмурению прелестных шатровых скамеечек и брутальных стычек с наглыми балаганными табуретами.

Ики взял себя в метафизические руки и тряхнул метафизической головой. Он на улице. Так. Недалеко от Истока. Верно. Значит, Накат хотел, чтобы Ики ждал здесь. Стало быть, код четыре: «пустое гнездо».

Тем лучше.

Почему-то совершенно не хотелось никуда ехать.

* * *

Когда мы вошли Храм Великого Терминала Реверанс стоял у циклопического экрана, целой прорвы нестекла, который светился ярким, голубоватым прямоугольником. Реверанс был почти не виден, словно приведение.

— Отец, — Кира приблизилась к нему и тоже исчезла. Что-то зашептала ему на ухо. — Пожалуйста, — расслышал я в конце.

Высокий силуэт некоторое время безмолвствовал.

— Ты не могла поговорить со мной раньше? — проговорил Реверанс сурово. — Это же просто нелепо. Ты не представляешь, насколько там будет опасно!

— Отец! — вытянулась Кира. — Я должна там присутствовать. Пересчитай все мои просьбы. Много ли их было?

— Я не понимаю, зачем тебе это нужно.

— Хочу быть рядом с тобой, когда все начнется.

— Это не будет началом нападения, — Реверанс склонился над дочерью. — Пройдет еще не меньше цикла до наступления Тьмы.

Кира стояла на своем. В конце концов, послышалось: