Отважная лягушка. Часть 2

Внутреннее пространство здания представляло из себя одну комнату, поделённую на две неравные части тремя выстроившимися в ряд деревянными колоннами.

Прямо возле входа стоял набитый свитками стеллаж, пара разрисованных сундуков и небольшой письменный стол со знакомой сидушкой без спинки. В отличие от мебели в кабинете верховной жрицы, эта не блистала ни резьбой, ни красивыми вставками.

Заметив пыль на уголке стола, гостья подумала, что хозяйка комнаты, видимо, большую часть времени проводит в другой её части, напоминавшей лабораторию средневекового алхимика или киношного колдуна.

На растянутых между стропилами верёвках в изобилии висели пучки разнообразных трав, на многочисленных полках стояли коробочки, лежали связки зловещего вида корешков и ещё каких-то мерзостей, напоминавших сушёных лягушек или змей.

На потемневшем от времени столе теснились керамические, металлические и даже стеклянные плошки, бронзовые ступки, весы и ещё какие-то штуки непонятного вида и загадочного предназначения. В горшочке над маленьким очагом булькало буровато-серое варево, которое размеренно помешивала длинной ложкой Патрия Месса.

Бросив мимолётный взгляд на жрицу, девушка коротко бросила:

– Ещё не загустело.

Кивнув помощнице, жрица подошла к стеллажу, и покопавшись, отыскала нужный свиток.

– Читать умеешь?
– спросила она у Ники, усаживаясь за стол.

– Разумеется!- резко отозвалась та, даже не пытаясь скрыть раздражение.
– По-радлански и по-либрийски. Мой отец достаточно хорошо образован, чтобы научить свою дочь не только чтению и письму.

– Простите, Юлиса, - кажется, собеседница на самом деле слегка смутилась.
– Я не хотела тебя обидеть. Просто я знаю людей, которые считают, что девушки могут обойтись и без грамоты.

После таких вежливых слов хозяйки гостья сочла необходимым сменить тон.

– Понимаю, госпожа Клио. Я выросла очень далеко от цивилизованных стран, среди диких варваров, поэтому ничего удивительного, что у вас могло сложиться такое впечатление.

Кивнув, жрица развернула свиток, и выбрав из тощей пачки подходящий листок, принялась быстро писать, время от времени макая перо в позеленевшую медную чернильницу.

Замерев в ожидании, Ника внезапно вспомнила о совершённой сегодня глупости.

"Вот батман!
– выругалась она про себя, оторвав взгляд от покрывавших папирус ровных, будто вычерченных по линейке строчек.
– Да стражникам не надо даже забираться в святилище! Подкараулят у фонтана, нож под ребро, и ищи ветра в поле. Куда я, дура, вылезла со своим языком?! Ну, если уж отбиться не получится, надо хотя бы как-нибудь наказать этих уродов".

Когда жрица перестала писать, некая мысль уже обрела чёткие очертания, и настала пора претворить её в жизнь.

– Госпожа Клио, не могли бы вы дать мне кусочек папируса?

– Зачем?
– удивлённо поинтересовалась та.

– Мне надо черкнуть пару строк своему адвокату, - стала объяснять девушка.
– Он как раз должен завтра прийти.

Заметив, как сурово сдвинулись белесые брови собеседницы, она энергично замотала головой.

– Нет, нет, госпожа Клио, ничего личного. Хочу попросить написать обо мне его покровителю сенатору Кассу Юлису Митрору.

– Откуда в Этригии взялся коскид сенатора из Радла?
– недоверчиво хмыкнула жрица.

– Господин Олкад Ротан Велус служит вторым писцом на руднике "Щедрый куст", - пояснила Ника.
– Совладельцем которого и является сенатор.

– Ну, так вели Гвоздю позвать тебя, когда придёт адвокат, - посоветовала Клио.

– Сама с ним и поговоришь.

– А вдруг я буду занята?
– отчаявшись уговорить упрямую особу, решила скосить "под дурочку" девушка.
– Вы же знаете, как госпожа Дора не любит, когда помощницы отлынивают от работы.

Увы, приём не сработал. Сурово усмехнувшись, собеседница сложила руки на груди и принялась разглядывать её с видом проницательного детектива из старинных сериалов. Казалось, не хватает только трубки, усов или хотя бы очков, на худой конец.

– Значит, хочешь угодить сестре Доре?
– поиграв в гляделки, с издёвкой спросила жрица.

– Придётся, - пожала плечами Ника.

– Я очень не люблю, когда меня обманывают, - покачала головой женщина.
– Если бы ты честно призналась, что хочешь назначить свидание своему приятелю, то, возможно, я бы и дала тебе папирус.

– Не всякая ложь во вред, - устало вздохнула путешественница, ещё раз вспомнив добрым словом Наставника, заставлявшего её штудировать нудные трактаты местных философов.
– Знание налагает ответственность, а оно осложняет жизнь.

– Приклит Хиосский, - усмехнулась жрица, и во взгляде её мелькнуло любопытство.
– Диалог с Гаем Враном Перфом...

– С Генедом Феонским, - вспомнив название произведения, поправила Ника, подозревая, что женщина умышленно назвала его неправильно.
– Так зачем вам ещё и мои проблемы? Что до записки, то клянусь Анаид и всеми небожителями, её содержание ни в коем случае не навредит ни Этригии, ни репутации храма Рибилы.

Продолжая пристально изучать стоявшую перед ней девушку, жрица, не глядя, отыскала кусок папируса размером с половину почтового конверта.

– Возьми.

– Благодарю, госпожа Клио, - поклонившись, девушка шагнула к столу, и расположив листочек так, чтобы массивная чернильница закрывала его от любопытных взглядов собеседницы, торопливо написала.

"Олкаду Ротану Велусу, второму писцу рудника "Щедрый куст". Сообщите магистрату Мниусу Опту Октуму и своему покровителю, что Нику Юлису Террину, дочь Лация Юлиса Агилиса, убил Флор Верг Отий за пятьсот империалов, которые тот обманом забрал у неё в первый день дриниар".

Ещё раз сердечно поблагодарив жрицу, девушка спешно покинула "лабораторию". Остановившись во дворе, она быстро пробежала глазами текст гимна богине Луны.

"Вот батман! Да разве такое выучишь на трезвую голову?"

Стряпуха уже растопила очаг и повесила на крюк котёл. Пообещав ей вернуться через минуту, Ника проскользнула в спальню помощниц, где положила адресованное адвокату послание под матрас. Теперь, если что-то случится, жрицы найдут записку и узнают, кто виноват в смерти служанки их святилища. А уж то, что они не станут держать его имя в тайне, девушка не сомневалась.

Ужинали уже в сумерках при свете тусклого масляного фонаря. Едва она, исполняя свои новые обязанности, начала собирать грязную посуду, соседки по комнате дружно полезли под лежанки за сундучками и корзинами, где среди личных вещей хранились платья, предназначенные исключительно для храмовых церемоний. Парадная форма отличалась от повседневной только цветом, таким, как у одежд Маммеи. Только ей полагалось носить подобное облачение постоянно.