Отважная лягушка

Тем временем артисты, усевшись кружком у своего фургона, о чём-то тихо, но ожесточённо переговаривались, то и дело поглядывая в сторону повозки попутчицы. Орудуя иглой, та подумала, что если урба сейчас соберётся и уедет, она сильно не обидится. Лишь бы людокрадам её не выдали.

Ника как раз пришивала второй конец лямки, когда на дорожке показались Крайон Герс и Корин Палл. Увидев, что те идут вдвоём и явно не торопятся, девушка слегка успокоилась.

По словам артистов-наблюдателей, подозрительные всадники проехали обратно в сторону военного лагеря. Путешественница не стала сдерживать глубокий вздох облегчения. Всё же бегать и прятаться в осеннем лесу - занятие не из приятных. У членов урбы тоже явно отлегло от сердца. Мужчины заулыбались, женщины загомонили. От избытка переполнявших его чувств Гу Менсин воздел руки к небу.

– Хвала тебе, лучезарный бессмертный Нолип, за то, что отвёл беду от почитателей твоих!

И добавил, бодренько потирая руки:

– Теперь можно развести костёр и поесть чего-нибудь горячего.

Уже поздно вечером на запряжённой осликом тележке прикатил местный крестьянин, ужасно шепелявя, выразивший от лица односельчан недовольство появлением чужаков возле их святилища.

Старший урбы тут же навешал ему лапши на уши, уверяя, что утром они уедут, а к нимфе Ксиопе они относятся со всем надлежащим уважением: не шумят, не рубят деревья возле капища и даже сделали приношение в виде чёрствой медовой лепёшки. Абориген слегка успокоился, но тем не менее строго на строго велел тут не задерживаться.

Выпроводив незваного гостья, артисты долго смеялись, передразнивая его и придумывая разные прозвища. А вот Нике было как-то невесело. Девушка сильно опасалась, что через этого поселянина люди Серении узнают, где они ночевали, что даст преследователям направление для дальнейших поисков.

На всякий случай путешественница легла спасть в кожаном костюме, чтобы сбежать в лес при первой же опасности. К счастью, все страхи оказались напрасными. Ночь прошла спокойно. Только под утро начался мелкий, холодный дождь.

Вода натекла под повозки, разбудив мирно спавших артистов и Риату. Им пришлось перебраться в фургоны. Само-собой, после этого уже никто не спал. Так что, едва капли с неба начали падать не так густо, караван в серых предутренних сумерках покинул поляну со святилищем нимфы Ксиопы.

Путешествие в ненастье не доставляло никакого удовольствия. Плотные облака закрывали солнце, из-за чего приходилось полагаться только на собственное ощущение времени. Видимо, из-за дождя дорога оставалась почти пустынной. Проходили час за часом, а артисты и не думали останавливаться на отдых, понадеявшись на выносливость мулов, которых ещё вчера вечером подкормили овсом. Кое-что из которого перепало и ослику.

Три раза тяжёлый фургон урбы застревал в раскисшей дороге. Тогда мужчины дружно выталкивали его, упираясь ногами в холодную грязь.

Ближе к вечеру они вновь куда-то свернули и уже в темноте прикатили в Шуран, где отыскался грязноватый постоялый двор с такой же баней. Несмотря на то, что кое-кто из артистов явно простудился, то и дело шмыгая носом и чихая, задерживаться они не стали и здесь. Не смогло удержать урбу даже внезапно наступившее похолодание.

Выйдя из комнаты, Ника заметила пар от дыхания, а голые ноги тут же озябли. Забравшись в повозку, она натянула шерстяные носки, заставив рабыню переобуться в мокасины, по собственному опыту зная, что в них гораздо теплее, чем в сандалиях.

Актёры угрюмо кутались в плащи и одеяла, обмотав ноги какими-то тряпками. Даже днём, когда солнце ярко светило на пронзительно голубом небе, члены урбы на стоянке не разбрелись, как обычно, а сгрудились вокруг костра, жадно ловя исходящее от него тепло.

В остальном они вели себя как обычно. А вот Ника по-прежнему ежеминутно ожидала появление посланцев Серении, что не укрылось от взглядов окружающих.

Выяснив причину её беспокойства, Гу Менсин поспешил успокоить попутчицу, стирая с кончика носа прозрачную каплю:

– Боги не допустят этого, госпожа Юлиса. Не зря же небожители уже два раза спасали вас от жадных лап людокрадов.

Утешение показалось девушке довольно слабым, и она не переставала оглядываться, напряжённо следя за каждым появившимся всадником. А когда замечала догонявших верховых, ныряла в фургон, где тут же хватала заранее припасённый дротик, не собираясь задёшево продавать свою жизнь.

Эмар оказался первым имперским городом на пути Ники, который окружала высокая каменная стена. Несмотря на то, что путешественница изрядно вымоталась от постоянного ожидания погони, она всё же обратила внимание на странный барельеф над воротами. Судя по налепленным в углах облакам, жёлтым звёздам на чёрном фоне, а главное - бодренько торчавшим из причёски рожкам положенного горизонтально месяца, там изображалась богиня Луны Рибила. Вот только неизвестный художник почему-то одел её в слишком короткий хитон, обнажавший стройные ноги, и сунул в руки натянутый лук.

Со слов Наставника девушка знала, что несмотря на некоторую свободу творчества, в цивилизованных странах давно сложились правила изображения небожителей. Видимо, оружие в руках мирной, хотя и не всегда доброй Рибилы, не только помогавшей путникам по ночам, но и считавшейся одной из покровительниц женского колдовства, всё же не посчитали святотатством, иначе барельеф не оставили бы на таком видном месте. Однако смотрелся он довольно странно.

Путешественница специально разжигала любопытство, чтобы немного отвлечься от преследовавших её мрачных мыслей.

Заинтересовавшись, Ника даже спросила о барельефе хозяина постоялого двора, где остановилась на ночлег. Сухощавый, лысоватый мужчина, проводивший постоялицу в комнату, размером меньше железнодорожного купе, поведал, что когда-то в Эмаре, действительно, особо почитали именно Анаид, а в храме хранился наконечник стрелы, подаренный предкам горожан богиней охоты. Но лет восемььдесят назад в "эпоху горя и слёз" одна из многочисленных шаек, бродивших по охваченной гражданской войной стране, захватила город и ограбила его жителей, за одно прихватив и реликвию.

Горожане сильно горевали и долго молили небожителей о покровительстве. Однажды тёмной, ненастной ночью часовой задремал на посту, позабыв о долге. Во сне к нему явилась сама Рибила, чтобы предупредить о приближении врага. Караульный проснулся и увидел, что тучи разошлись, а луна освещает отряд врагов уже у самых городских стен. Воин поднял тревогу, и горожане отбились, а на алтаре в осквернённом храме Анаид чудесным образом появилось золотое веретено с изображением луны. Тогда-то жители поняли, что Рибила решила взять Эмар под своё покровительство. К сожалению, в городской казне не оказалось денег на новый надвратный барельеф. Местный скульптор пытался переделать изображение богини охоты, но не успел закончить, свалился с помоста и сломал руку. Горожане посчитали это знаком от богини и не стали больше ничего менять.

Слушательнице оставалось только в очередной раз подивиться странности местных нравов, представлявших из себя причудливую смесь религиозности и прагматизма, здравого смысла и множества суеверий.

Артисты получили заказ на два представления. Какой-то местный богатей избирался на пост магистрата, члена городского совета, и решил таким образом поднять свой рейтинг у электората.

Первое время девушка все ещё чувствовала себя, как на иголках, ожидая появления жестоких мстителей или похитителей, посланных зловредной Серенией. Но время шло, а ею никто не интересовался. Возможно, гражданской жене первого сотника Нумеция Мара Тарита не до убийцы ценного раба? Или она организовывает похищение кого-то другого?