Отвергнутая

— Давай, Мера. Стая скучает по тебе, — добавил Торин, перестав смеяться. — Отцу не нравится, когда члены его стаи уходят, не попрощавшись. Ты же знаешь это.

По сути, он бежал бок о бок со мной, и, несмотря на то, что шансы были не в мою пользу, я схватила клинок, который всегда лежал в сумке, готовясь к бою.

Кто-то схватил меня сзади, и я сильно ударилась о землю, ощутив на спине тяжесть волка. Черт! Развернувшись, я пнула меньшего волка, понимая, что это, должно быть, самка.

Она, не колеблясь, бросилась в атаку, и мне захотелось закричать, когда ее когти и зубы вонзились в мою кожу. Взмахнув клинком, я разрезала мех и задумалась, что это за сучка. Сисили еще не оборачивалась…

Мой клинок скользнул по густому меху, защищавшему ее шкуру, и она вцепилась мне в горло, но я успела зажать ей рот рукой, чтобы остановить. Это стоило мне кожи на руке, но, в отличие от горла, это меня не убьет.

Волчица была темно-серого цвета — цвет шерсти часто определял цвет меха, и я понятия не имела, кто в стае серый. Она тоже была среднего роста, с глубокими карими глазами.

— Отстань от меня, — прорычала я, и с неведомой силой мне удалось отбросить ее назад, чтобы подняться на ноги.

Земля была залита кровью, и даже в темнеющем небе я могла сказать, что это не просто несколько царапин. Сучка наткнулась на что-то важное; на что-то, о чем стоило бы побеспокоиться завтра, если я еще буду жива, чтобы беспокоиться.

Сильные руки обхватили меня, впиваясь в раны, которые я уже получила. Прежде чем Торин смог нанести мне еще один удар, я ударила его ножом прямо в грудь. Мой клинок не был сделан из серебра или какого-либо другого металла, на который плохо реагировала магия оборотней. По сути, это был складной нож среднего размера, который наносил минимальный урон. За исключением случаев, когда он вонзался в сердце. Упс.

Глаза Торина расширились, и он некоторое время смотрел на меня сверху вниз, словно не мог поверить в то, что я только что сделала.

— Каков отец, такова и дочь, — пробормотал он, прежде чем я вырвалась из его объятий, и он отшатнулся.

Джексон в мгновение ока оказался рядом со своим лучшим другом, его потемневший взгляд сверлил мое лицо.

— Ты заплатишь за это, Мера, — прорычал он, и его лицо уже начало меняться, пока он боролся со своим волком.

Я показала ему средний палец, потому что, по-видимому, в последнее время была лишена чувства самосохранения.

— Он от этого не умрет.

И он не умрет. На восстановление уйдет всего несколько дней, а до тех пор он будет в плохом состоянии. Сердечные мышцы выполняют большую работу в организме, и удар клинком в одну из них, даже для оборотня, никогда не приносил пользы.

— Защити его, — услышала я крик Джексона неизвестной волчице, а затем первый хруст костей подсказал мне, что он собирается перекинуться.

У меня был один шанс убежать, потому что, если он поймает меня в своем волчьем обличье, все будет кончено. Клинок все еще торчал из груди моего врага, и, решив, что без сумки я справлюсь быстрее, я побежала с пустыми руками. Ирония в том, что я думала, что сумка стоила риска быть обнаруженной, потому что в ней были все мои деньги. Теперь я знала, что было бы лучше, если бы я убежала прямо из закусочной и никогда не оглядывалась назад.

Мчась быстрее, чем когда-либо, я добралась до окраины города, готовая ринуться на улицы, все еще кишащие людьми. У волков было одно очень строгое правило, превыше всех остальных: никогда не позволять людям узнать о нашем существовании. Любой оборотень, замеченный на публике, имел кучу неприятностей со своим альфой, особенно в наш век телефонов и записывающих устройств.

Пребывание среди людей давало мне шанс на спасение, так как Джексону придется быть осторожным. Возможно, ему даже придется превратиться обратно и расхаживать голышом. Он заслужил такую карму, хотя самонадеянный ублюдок не станет беспокоиться о том, что он голый.

Честно говоря, ему не о чем было беспокоиться, но он мог бы, по крайней мере, проявить немного смирения.

Звуки приближающегося волка подтолкнули меня вперед, и я была уверена, что вот-вот доберусь до цели, когда Джексон схватил меня зубами за рубашку и дернул назад. Как, черт возьми, он оказался так близко? Этот преуспевающий ублюдок изменился за считанные секунды.

Люди были всего в нескольких десятках футов от меня, и я могла бы закричать, но если волк Джексона не под контролем, он убьет их всех. Я не могла этого сделать. Не с невинными людьми.

Я должна была смириться со своей судьбой.

Я пыталась освободиться, но была остановлена, когда он прыгнул мне на спину. Чувак был крупным мужчиной и еще большим волком. Из меня выбило воздух, и я попыталась ползти, хватая ртом воздух. Джексон соскользнул с меня, подтолкнув так, что я оказалась на спине, и, тяжело дыша, я уставилась на его полуночно-черного волка.

Клыки сверкнули перед моим лицом, когда он зарычал, и я поняла, что это мой последний миг на Земле. Как бы я ни пыталась сопротивляться, он был больше и сильнее, и я умирала от ран, покрывавших мое тело.

Прости, моя волчица.

Я хотела узнать ее получше, но этому не суждено было сбыться.

Может быть, в нашей следующей жизни.

Затем она взвыла, и долгий, отдающийся эхом стон наполнил мое тело, но изо рта не вырвалось ни звука. Джексон наклонился ближе, и как раз в тот момент, когда его челюсти сомкнулись на моем горле, я услышала крик у него за спиной. Это было похоже на голос Торина, но я не была уверена, потому что волк, державший мою жизнь в своих челюстях, вонзил зубы в кожу, и все потемнело.

8

В какой-то момент я смирилась с тем, что следующего дня не будет.

Я в последний раз видела рассвет.

Съела свое последнее тако.

Спела свою последнюю песню.

И хотя я не жалела о том, что бежала и пыталась улучшить свою жизнь, я была чертовски зла из-за смерти. Я, черт возьми, точно не заслуживала такой участи, особенно от рук ублюдков, которые с самого начала превратили мою жизнь в ад.

Но оказалось, что смерти я пока не очень-то нужна.

В лицо мне ударила струя воды, за которой последовала пощечина по моей ноющей щеке.

— Просыпайся, тупая сука, — прорычал голос совсем рядом.

По мере того, как я все больше осознавала происходящее, боль давала о себе знать. С моих губ сорвался стон, тихий и жалкий.

— Надо было оставить ее умирать, — проворчала та же женщина. — Бесполезная сука просто валяется в собственной грязи. Позор оборотням.

— Ну да, бревно в глазу не видно, — пробормотала я, слова были хриплыми и едва слышными. Мои глаза все еще были закрыты, но я почувствовала, что она приближается.