Овод

За два дня Цветок тут камня на камне не оставит. Мой старик будет биться в конвульсиях, когда она разобьёт очередную очень ценную вазу какой-то непроизносимой династии.

– Я в этой комнате останусь, – запрыгивает на кровать, – можно? Она пахнет тобой.

– Можно, Цветочек. Мне пора, – подхожу, зажимая девчонку, – и запомни – никому не верь.

– Зачем ты это говоришь?

– Ты же обещала никому не верить? – кивает, едва ли помня о сказанном. – Правильное решение, особенно в условиях, в которых тебе придётся находиться следующие два дня. Будь умницей, – накрываю её губы, даря на прощание быстрый и жёсткий поцелуй.

Отрываюсь и спешу уйти, оставив Майю наедине с собственными страхами. Но я знаю, о чём говорю, потому что папаша, как змей-искуситель, обязательно прощупает Цветок, выискивая слабые места, которые подвергнутся атаке. Выстоит ли она, узнаю, когда вернусь.

Пересекаю большой холл, заметив Эрнеста в боковой комнате. Осматриваюсь и, убедившись, что Ольги и папаши нет рядом, вхожу, прикрыв дверь.

– Что ты…

Когда пиздюк понимает, что попал в капкан, я уже перед ним, а пальцы сжимают его шею с такой силой, что братец начинает хрипеть.

– Если я узнаю, что ты посмотрел в её сторону, – шиплю, приблизившись вплотную, сжимая второй рукой его яйца, – секс станет для тебя влажной несбыточной фантазией. Усёк?

– Да… – пищит. – Отпусти…

Разжимаю пальцы, и Эрнест валится у моих ног, кашляя и корчась от боли. Переступаю через него и покидаю дом, надеясь, что моя угроза будет принята всерьёз. А если нет, то у папаши останется только один сын. Не самый любимый.

Глава 20

Майя

Несколько часов после ухода Яниса сижу в одном положении на кровати. Янис… Удивительно красивое и подходящее ему имя. Мысленно перебирала варианты, но такого предположить не могла. Открывшаяся личная информация сделала его немного ближе.

Предвкушение встречи с его родными разбилось о чувство отвращения. Ольга напомнила Владу, только улучшенную и более наглую версию жены моего отца. Холёная, статная, высокомерная. Создаётся впечатление, что люди для неё – грязь под ногтями. В её присутствии я теряюсь, превращаясь в маленькую точку на карте собственной Вселенной, которая по масштабам значительно уступает проживающим в этом доме.

Тафанов же всколыхнул уже почти забытое чувство безнадёжности, вернув в тот вечер, когда я оказалась в багажнике не по собственной воле. Что было бы со мной? Я бы открыла сейф и… Предполагать бессмысленно, потому что степень развращённости этих людей сложно оценить. Однозначно общие черты у отца с сыном имеются, но проследить сходство можно, лишь взглянув на обоих разом. В ином случае я бы никогда не сказала, что они родственники. Возможно, Янис больше похож на мать или родню с её стороны. Вчера, немного отойдя от ворвавшихся перемен, рассмотрела Тафанова. Он уже не казался ужасающим, а спокойное лицо и редкая улыбка всё же расположили к нему, но отношения между родственниками дружелюбными назвать нельзя.

Это больше смахивает на террариум, где каждый стремится доказать собственное превосходство. Напряжение настолько ощущается кожей, что не почувствовать его невозможно. Особенно между Ольгой и Янисом, который не стесняется бросаться резкими словами в её адрес. Что случилось между ними? Хотя, вспоминая свои отношения с Владой, могу предположить, что в какой-то момент Ольга подвинула старшего сына, чтобы освободить место младшему.

И это ещё один отвратительный экземпляр, напоминающий мне почему-то Тимура. Ничего общего во внешности, но повадки, жестикуляция и липкий взгляд отталкивают. Его доброжелательность наигранная, вызывает отторжение и желание отойти как можно дальше, и тот факт, что в этом зверинце мне придётся провести два дня, не радует.

Янис уехал. Не смог взять с собой, оставив на попечение нелюбимых родственников. Необходимость или желание избавиться от меня? Может ли он поступить подобным образом? Не могу ответить. Я ему верю. Хочу верить. Потому что, по сути, верить больше некому. Он тонкая ниточка, связывающая меня с жизнью. Хоть какой-нибудь, если, конечно, в моём случае она вообще возможна.

Листаю каналы, хаотично щёлкая пультом, натыкаюсь на какой-то турецкий серил и зависаю. Смотрю в экран, но купаюсь в собственных мыслях, не слушая, что говорят актёры. Прошло несколько часов, а Янис вернётся нескоро. Куда себя деть в томительном ожидании?

Решаю прогуляться по дому, как он советовал. Бреду по коридору, не встречая ни одной души, словно пространство погрузилось в вакуум, лишив это строение голосов и звуков. Поднимаюсь по широкой лестнице, прохаживаюсь по второму этажу, рассматривая картины с непонятными сюжетами, некоторые узнавания по художникам. Интересно, это копии или оригиналы? Осмотревшись, решаюсь подойти и царапнуть ногтем, случайно отодрав значительный кусочек позолоченной рамы.

– Ой, – тихо произношу и пытаюсь прилепить обратно.

Не нахожу ничего лучше, как смазать кусочек слюной, надеясь, что он прилипнет. И пока нарушенное мною держится на добром слове, спешу вниз, оглядываясь и случайно зацепив напольную вазу с тонким горлышком. Успеваю поймать, но ручка касается пола и отлетает в сторону. И это уже на слюни не прилепить. Мнусь, решая, что делать с испорченным предметом, бросаю ручку внутрь и двигаюсь по коридору, стараясь ничего не задеть. Надеюсь, что вазочка не представляет ценности и стоит здесь исключительно для заполнения интерьера.

Не замечаю, как оказываюсь в конце коридора напротив той самой двери, о которой говорил Янис. Она замаскирована под деревянную панель, но имеется небольшой выступ с девятью кнопками.

– Так, – мнусь, не решаясь набрать код. Но любопытство берёт верх, и я быстро нажимаю цифры: – Два четыре восемь три…

Дверь отъезжает, являя мне нечто похожее на хранилище. Большое и вместительное. В центре стойки с прозрачными стеклянными крышками, под которыми украшения. Комплекты и отдельные предметы, от блеска которых рябит в глазах. Уверена, всё настоящее и стоящее бессовестно много. Поднимаю первую крышку, перебирая пальчиками камушки. Беру тяжёлое ожерелье с тёмно-синим каплевидным камнем в середине и примеряю на себя. Слишком объёмно для моей тонкой шеи. Любые ювелирные украшения мне противопоказаны. Всё, что дарил отец, было мною потеряно. Не специально, но одна серёжка всегда исчезала, а браслеты просто сползали с руки. Именно по этой причине в какой-то момент я отказалась надевать хоть что-то, боясь потерять.

Кладу на место дорогую вещицу и, минуя высокую статуэтку на полу, перехожу к следующему глухому стеллажу, за дверцей которой множество небольших ящичков с круглыми ручками. Напоминает секретер, только в этом отсутствует откидной стол. Выдвигаю один, достав мешочек, из которого вынимаю кольцо с красным прямоугольным камнем. И если это бриллиант, то самый ценный. Интересно, почему он хранится отдельно от остальных украшений? Заглядываю в другие ящички, находя какие-то странные предметы: зажигалку, видимо, золотую; ручку с гравировкой; в последнем коричневый квадратик с кусочком бинта. Присмотревшись, понимаю, что это бирка из роддома: «Тафанова Илга». А далее дата, пол и вес, написанные от руки. Это же бирка Яниса! Насчёт возраста он не соврал, а день рождения у него в апреле. Отец хранит как память, хотя сказать, что Тафанов склонен к ностальгии, не могу.