Овод

– Ладно, – выдыхаю. – По-итальянски «овод» звучит «tafano». Созвучие с фамилией мне понравилось, и я решил остановиться на этом прозвище. Всё ясно?

– Ага, – лыбится, будто ей доверили государственную тайну. – Очень красиво! А Янис? Это же не русское? – семенит следом, закидывая вопросами.

– Мама латвийка по национальности. Настояла на этом имени. Так звали её отца.

– То есть ты наполовину латвиец? А язык знаешь? А ты говорил, что мама сбежала за границу, она теперь в Латвии живёт? А если нет, то где?

– Цветочек… – стону, не разделяя её любопытства и готовясь к встрече с «родственниками».

Врываюсь в столовую, наблюдая Ольгу и «любимого» братца. Вылизанный манерный говнюк окидывает презрительным взглядом меня, но, переключившись на Майю, неожиданно встряхивается и подскакивает.

– Я Эрнест, – протягивает ей ладонь, а Цветок вновь прячется за меня, не решаясь его коснуться. – Очень приятно.

– Нихера приятного не наблюдаю, – отталкиваю его ладонь, приструнив и заставив вернуться на место.

– Как был хамлом, так им и остался. – Мачеха вставляет комментарий, не поднимая взгляда.

Ольга вообще редко удостаивает людей вниманием, смотрит свысока, говорит надменно. Сколько себя помню, теплоты от неё не чувствовал.

– Я в гости не напрашивался, – отвечаю резко, даю понять, что здесь не по собственной воле. – Надолго не задержимся.

– А это твоя девка? – Пробегается по Майе взглядом, кричащем об отвращении. – Ничего симпатичнее не было в гадюшнике, где ты обычно ошиваешься?

– Вряд ли ты знаешь, где и с кем я ошиваюсь. Это во-первых. А во-вторых, твоё мнение меня никогда не волновало.

– Характер матери проявляется во всей красе.

– Ты мою мать не знала.

– Но много слышала о ней от Германа.

– Я тоже, – ухмыляюсь, вспоминая, что мне рассказывал отец. – Вот только на деле всё оказалось иначе.

– То есть он лгал? – Ольга, закинув ногу на ногу, всем своим видом показывает, кто здесь хозяйка. В первую очередь, Майе, которая молчит, оценивая неблагоприятную обстановку.

– Пиздел не краснея.

– Прошу не выражаться в моём доме! – Папаша появляется неожиданно, вероятно, услышав часть беседы.

– Напоминаю, я в гости не напрашивался. Поэтому угомони свою жену, – перевожу взгляд на брата, – и любимого сыночка.

– Я, в отличие от тебя, – заводится пиздюк, беря пример с матери, – проявил элементарные нормы приличия и представился девушке.

– Хороший мальчик. Выслужился. Папа тебя потом за ушко потреплет в виде поощрения. И косточку подкинет.

– Хватит! – рявкает отец, понимая, что перепалка, если не осадить присутствующих, будет только набирать обороты, превратившись в катастрофу.

Мачеха и Эрнест затыкаются, повинуясь приказам, как натренированные овчарки. В моменте провожу параллель с семьёй Цветочка, понимая, что мы с ней в одинаковой роли ненужных и отброшенных в сторону. Она сжалась, хотя жадно посматривает на еду, не решаясь приступить. Накладываю ей всего понемногу, вручив вилку и кивнув. Мне нужно, чтобы она поела и перестала нервничать, иначе потом её накроет, а я получу дёрганую девчонку. Пара кусочков через минуту оказывается на её коленях, но я молча удаляю салфеткой, не акцентируя внимание присутствующих, для которых мы дерьмо, случайно оказавшееся в их идеальном мире.

Папаша перекидывается с Ольгой короткими фразами, не касаясь меня, Майи и сейфа, который, уверен, не даёт ему покоя. Он всю ночь просидит перед открытой дверцей, наслаждаясь предвкушением объявления, что информация, которой располагал Потоцкий, теперь в его руках.

– Спасибо за ужин, – поднимаюсь, как только Цветок показывает, что наелась. – Какая комната?

– Твоя, – коротко бросает отец. – У девушки соседняя.

Папаша решил изолировать Цветок, засунув в гостевую спальню, расположенную за стеной. Не нравится, что она со мной или же имеет виды сам? Неприятное чувство обжигает изнутри, а влажная ладонь Майи свидетельствует о нежелании оставаться одной. Но с хозяином дома лучше не спорить, поэтому провожаю девчонку до двери, открывая и позволяя осмотреться.

– Она такая огромная… – стоит посреди спальни. – По площади больше, чем квартиры, в которых мы ночевали. – И кровать эта… – мнётся, посматривая на массивные деревянные стойки и тяжёлый балдахин. – Мне кажется, я на ней буду крошечной точкой…

– Я за стеной, – показываю вправо, – прими душ, отдохни, утром уедем.

– А с тобой нельзя?

– Нет. Здесь мы подчиняемся его правилам, – говорю об отце, который получил возможность приказывать. – Ты в безопасности.

– Правда?.. – подходит, проводя ладошками по груди.

Я устал, но своими прикосновениями Майя запускает неконтролируемую реакцию, которая может вылиться в громкие звуки и исполнение обещанного. Не здесь и не сегодня.

– Да, – убираю её ладони. – Спокойной ночи.

– Янис, – бросает вслед, чтобы привлечь моё внимание: – Сладких снов.

Глава 17

Захожу в спальню, где, кажется, ничего не поменялось с момента моего отъезда. Папаша сохранил в первозданном виде. Вопрос «зачем?» я задавал неоднократно, так и не получив ответа. Скидываю шмотки, выключаю свет и валюсь на кровать.

Устал. Настолько, что в висках пульсирует, а тело ноет, взывая к совести и умоляя отдохнуть. Закрываю глаза, надеюсь на тишину и покой, но тут же слышу скрежет, словно кто-то тащит по полу нечто тяжёлое и издающее противные звуки. И, судя по всему, звук доносится из соседней комнаты, где находится… Майя. Открываю глаза, вылупившись в темноту и прислушиваясь. Так, Цветочек начала разносить дом отца.

Он даже не представляет, кого приютил. Его дом-музей, обставленный антиквариатом и редкими вещами, которые были выкуплены на аукционах, рискует стать свалкой из обломков. Ей даже делать ничего не нужно – привычный режим жизни Майи уничтожает окружающее пространство.

Скрежет стихает, переходя в зловещую тишину. Неприятную и предвещающую нечто страшное. Улавливаю шорох, который становится громче, но местонахождение источника уловить не могу. Звук приближается, и не сразу понимаю, что доносится из-за балконной двери, а затем она распахивается, нечто цепляется за тонкую занавеску, валится на пол, срывая ткань, и начинает крутиться.

Щёлкаю ночник и замираю, увидев двигающийся клубок, который катается по полу. Не сразу понимаю, что это Цветочек, запутавшаяся в нескольких метрах ткани и неспособная выбраться из тюлевой ловушки. Машет руками и ногами, не найдя выход, но молчит. С трудом сдерживаюсь, чтобы не заржать, наблюдая умопомрачительную картинку, и жду, когда битва с занавеской будет окончена. Майя выдыхается через несколько минут затихнув.