Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

НОКТЮРН

И млеешь весь, и слушаешь, И мчишься, и плывешь, Как цвет росу прохладную — Остуды сердца ждешь. Уста твои стоустые И тлеют, и зовут, От сердца слов не требуя, В немой усладе льнут. В мечтаньях весь, и слушаешь, И ловишь счастья сны, Как хворый в ночь бессонную Оставшейся весны.

ХВАЛА

Хвала тебе, хвала — за волны, что рокочут, Что льются ласкою пожизненной красы, Хвала за ясный день, за тихий гомон ночи, За роскошь утренней или ночной росы. С рассветом слышу глас — и ложе покидаю, И в тучах золотых я отсвет твой ловлю, Любуюсь и молюсь, сон ночи разгадаю, И сердцем радуюсь, и вновь тебя хвалю. Хвала тебе, хвала — за волны, что рокочут, Что льются ласкою пожизненной красы, Хвала за ясный день, за тихий гомон ночи, За роскошь утренней или ночной росы. И даль небес твоих я славлю, восхваляю, И мудрость мудрую и тайную твою, И лоно грез земных, где сердцем прозреваю, Горжусь и радуюсь, рыдаю, продаю. Хвала тебе, хвала — за волны, что рокочут, Что льются ласкою пожизненной красы, Хвала за ясный день, за тихий гомон ночи, За роскошь утренней или ночной росы. В край теплый с севера мчит ветер птичью стаю, Я вижу тучу их, я оклик их ловлю, И — сын земли — к ним сердцем я взлетаю, Исчезнут вольные — я вновь тебя хвалю. Просторы нив моих, разлив безбрежный поля, Я на чужбине вспомню — слезы лью; Кому моя печаль, кому слеза неволи, Душою ясною кого в тот час хвалю? Хвала тебе, хвала — за волны, что рокочут, Что льются ласкою пожизненной красы, Хвала за ясный день, за тихий гомон ночи, За роскошь утренней или ночной росы. И вновь, и вновь, и вновь — с рассвета до рассвета Я чую сердца труд, слезу твоих очей, Уста мои горят, пылают зноем лета, И вновь течет хвала во тьме немых ночей. За песню вольную — хвала тебе, хвала, За думу гордую высокого чела, За ласку чар немых, тоску ночей минувших, За грустный перебор навеки струн заснувших. Там далеко, за гладью океана, С высот твоих немых я слышу глас органа, Тогда, всевышнему, звучит тебе осанна… Хвала тебе, хвала — за волны, что рокочут, Что льются ласкою пожизненной красы, Хвала за ясный день, за тихий гомон ночи, За роскошь утренней или ночной росы.

«Курганов ряд, давно немых…»

Курганов ряд, давно немых, Спит в тихом свете звезд ночных, Земных сует беспечный шум Уж не прервет их вечных дум. Им слышно — чайка в ранний час Над ними стонет всякий раз, Где вольный вольному взамен Дарует сон руин и тлен. Им слышно — как волна играет, Как луч вечерний замирает, Как слава в сумрачном раю И оклик свой, и тень свою На ранней зорьке окликает. Им слышно… Нам же лоно лет Давало ясный свой завет; Тех, чьи останки уж истлели, Понять при жизни не сумели, Сердца им не смогли отдать, Их дум теперь не разгадать… Нам чайки крик, что душу ранит, Для сердца памятью не станет, Не изумит нас в час росы И оклик канувшей красы, Течет напрасно после нас Минувших лет минувший час. Без дум, без скорби и без муки Мы сонным варварам науки Передаем курганов ряд, И нам — их не вернут назад… Но скоро ведь придет тот час, И наш потомок спросит нас: Кто не сберег останки лет, Где дней, давно минувших, след? И на простор немой молчком наш стыд покажет, И даль далекая им ничего не скажет… Зов нашей старины и свет рассвета давний Не пробудили в нас раздумий и желаний, До нас не донеслась таинственная речь, Во тьме руин немых остался сердца меч. И царство Скифии нам слово не сказало, Останками руин сердца не занесло, Крапивой, беленой былое поросло, Туманами ночей свой век запеленало. И песни мы родной не сберегли в свой час, На хилый сердца стон свели ее до нас, Никчемным окликом она средь нас идет И эхо вечеров с собою не ведет. В театр перенесли мы шутки и надежды, Любовь и образцы прадедовской одежды, И рады нынче мы, что нам дают базары: Горилку, мед, гопак, рушник и шаровары. А тем, кто прахом стал в сиянье давних лет, Крестов не возвели… И проросли бурьяны. И только лишь заря приветствует курганы, И только лишь звезда услышит их завет. А внук, наш дальний внук, чей ясно-гордый ум Промчится песнею над лоном сонных дум, Полями отчими пройдет он в ясный час, Былого оклика услышит скорбный глас. Догадку тяжкую положит он на мары [8] — Сынов Отечества бескровную отару.

8

Мары — носилки для покойников.

НЕ ЖАЛЬ

Не жаль курганов мне, что по степям синеют, И день и ночь одни, печальные, стоят. Не жаль мне и полей, что рожью зеленеют, Со звездами ночей тихонько говорят. Не жаль мне и руин развеянных, размытых, Без слез подброшенных насмешливым сынам, Крапивой, ковылем и беленой сокрытых На тяжкую беду орлам. Их скорбно-гордый сон зарница осеняет, И полночь каждая их склоны обсыпает Алмазною, вечернею росою, Обманно им шепча минувшею красою. Мне только жаль тех слез, что зря здесь пролились, Чтоб песней стать неумирающей красы, Жаль роскоши венков, что в скорбный час плелись, Сплетаясь, вяли враз без солнца, без росы…

ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР

Последний вечер. Солнце — ниже, Пожухлость листьев золотит. Мой челн скользит вперед, все к плесу ближе, Кувшинкой сонной шелестит. Кладу весло, роняю руки, Гляжу на нивы вдоль излуки, Гляжу и мысль не подгоняю, Куда грести и плыть — не знаю. Там — ночь сияньем заманила И сном весенним одарила, Там — с полночи и до рассвета, Как чары, пил дыханье лета, А там, где бор над кручей вечен, Я слышу тишь последней встречи… Плывет за листьями вослед Мой тихий рай весенних лет… Я оклик сердцем посылаю И челн назад свой направляю.

НЕ СОН, НЕ СОН

Не сон, не сон, постой… Вечерняя заря, Вечерняя заря с туманом и росою… Под рокот сонных крон вновь ожидала я. Под тихий плеск воды вставал ивняк лозою — Не сон, не сон… В тот час, в вечерний ясный час Над берегом немым ждала я столько раз… Как бережно туман качался над водою, Как ласков ветерок с осокою-травою, Как ветви сонных ив все ниже наклонялись, И в сумраке они так бережно скрывались… Не сон, не сон… В тот час, в тот тихий, ясный час Над берегом немым я пела столько раз… Над берегом немым закатом даль пылала, Над берегом немым, тоскуя, я стояла, Все слушала, ждала… И тихий плеск весла Мне эхом тишина сквозь ивы донесла… О нет, не сон, не сон… Я в тихий, ясный час Над берегом немым рыдала столько раз…

ЗОВИТЕ ИХ!

Зовите их — они же заблудились! Сухим терновником заполонился лес… Тут шлях лежал — теперь зарос он весь. Пока еще туманы не спустились, Зовите их, они здесь заблудились! Зовите песнею, она одна — крылата! Она всех раньше долетит, Заглянет в светлый лес, во тьму, где место свято, Промчится над душой и в сердце прозвенит. И хоть они давно, давно с пути уж сбились, Хоть небо тучами над ними пролегло… Но солнце не зашло! Пока вечерние туманы не спустились, Зовите их! Они ведь заблудились…

КИЕВ

Тут — Византия, там — Растрелли, Там дым от жертвы и перун, И крест, и ладан, и канун, Пиры палат, застенки келий, И сон руин, и будней шум, Прозрачность далей, мрак в пещере, И прах жилья, и смех, и глум, И время тайной той вечери, И вечно — скованный язык Тамгою всех своих владык… То весь во мгле — рассветной, вязкой, То вспыхнешь в золоте венков, Останки сохраняешь сказкой, Обнимешь сагами веков,— Несется всюду смысла голос, Реликвий — полон каждый шаг, И в них серебряный твой пояс, И в слитках золотых твой шлях. Ты все познал. Красою полный, Ты не боишься перемен; И сколь прошло людских колен — Ты перемог, как сфинкс безмолвный, Добро, и зло, и смерть, и тлен. Так жди гостей. Два моря, горы Их понашлют со всех сторон В твои пути, в твои просторы, В жизнь новую и в твой закон.

ГОЛУБИ В ЗВОННИЦЕ

Звоны, звоны, Перезвоны, Стал ваш глас холодным. Вам досталось Стать под старость Зовом похоронным. День лучится, В грудь стучится Новых лет примета. Эти ж звоны, Словно стоны, Будто с того света. Над могилой Молчаливой Пролетят и канут. И с годами Здесь цветами Звоны те не станут. Где-то — варят. Там — ударят В бубны и в литавры. Уж не с вами Теми днями Лоб украсят лавры. Мыши-сони Спят в часовне. Ржа. И сумрак вечен. Гулкой стаей Прилетают Голуби под вечер.

В ЛАВРЕ

Сюда спешил я одиноко. Не знаю, что меня вело: Покой ли, глас веков иль рока, Иль пышный холод черт барокко, Иль шляхом сонным сердце шло. Там бился грач у амбразуры, С ведром в колодец падал луч, И вросший в землю камень бурый Скрывал — и хмуро, и понуро, Истлевших плевел тайный ключ. Там черные метались тени, И заскорузлые слова, В мозолистых буграх колени, И тайной стиснутые стены, И в светлом нимбе голова… И вновь я тут. Все тот же ряд Веками сглаженных оград, Ансамбль рисунков, пряча камень, В торжественной мерцает гамме, Свет льется сквозь ворота, арки — Пятнистый, золотистый, яркий, Здесь и узоров весь каскад. Свернула тропка лишь вон там: Она в другой спешила храм, Хоть в нем не слышен гул моления, Нет ни лампады, ни смирения.

НАД МОГИЛОЮ

Слышишь? Мы здесь собрались… Чтоб поведать тебе нынче снова,— Праздник великий грядет. Завтра — Пасха, день ясного света. Степь будет завтра в фату, как невеста для свадьбы, одета. Это ведь значит, вчера вновь «На страже поставлено Слово». Ветер в полях зеленя теребит, как весны гобелены, Чтоб на крыльях поднять в бесконечную высь кантилены. Шляха Великого луч вновь пронижет созревшие груди, Мрак темницы вскричит, вознесется в зенит, мир разбудит. Тайну извечной весны передаст нам ширь отчего поля. Славу Славута катить будет буйно от моря до моря. Лавой, лавою — глянь!.. Собрались вместе в место мы это: Праздник великий грядет. Завтра — Пасха, день ясного света.