Озеро призраков

— Ну, что я говорил, — произнёс Лазутин. — Мертвецки дрыхнет после принятия на грудь. Разве можно доверять хронам? Это люди пропащие, не отдающие отчета в своих действиях.

Афанасий подошёл к дивану и тихо произнёс:

— «Капитан», вставай!

Но человек не пошевелился.

— «Капитан», уже полдень! Проснись!

Человек не отвечал.

Афанасий взялся за одеяло и откинул его. На него глядели безжизненные глаза «капитана».

— Он мёртв, — произнёс Афанасий, вглядываясь в холодное лицо хозяина дома и касаясь тыльной стороной ладони лба.

К «капитану» склонился Владимир Константинович, взял руку выше кисти.

— Точно. Мертвяк… Но тело не успело остыть. Смерть наступила недавно.

— Как же так, — растерянно проговорил Николай. — Только вчера…

— Отчего же ты умер? — бормотал Владимир Константинович, привычно, как бывший врач, осматривая тело. — Правда, ты уже не молод, организм подорван ежедневным питием, посмотри, какое лицо — хронического алкоголика. Сердце, наверное, подвело. Хватил, бедолага, лишку…

— Выпил какой-то бормотухи, — предположил Николай, указывая на бутылку, стоявшую на столе.

— Стакан пустой, — сказал Афанасий. — На дне остатки какой-то жидкости…

— Он, видать, лежа пил, — сказал Владимир Константинович. — Рубашка на груди мокрая. Пролил, видно. Вином пахнет…

Он подошёл к столу, наклонился и понюхал горлышко бутылки.

— Один к одному.

— Не вяжется, — сказал Афанасий. — Выходит, выпил, поставил бутылку и стакан на стол и пошёл окачуриваться?

— Он мог пролить вино и у стола, когда пил, — не согласился с доводами товарища Владимир Константинович. — От него действительно разит, как от пивной бочки. — Он поморщился. — Сами можете убедиться.

Друзья подошли к «капитану» и осмотрели мокрое пятно на груди.

— Когда же он успел так надраться? — спросил Николай.

— Долго ли умеючи, — усмехнулся Лазутин.

— Как всё нелепо получилось, — вздохнул Воронин. — Только установили контакт, а человек возьми да умри…

— Ему в этом, кажется, подсобили, — проговорил Владимир Константинович, приподнимая тело за плечи.

Голова «капитана» безжизненно свесилась.

— Ты в этом уверен? — осведомился Афанасий.

— Ему переломали шейные позвонки, — ответил Владимир Константинович, укладывая тело на прежнее место и расстёгивая на нём рубашку. — Правда, следов никаких нет.

— Чем же ему шею своротили, если не оставили следов? — спросил Афанасий.

— Постой-ка! Я ошибся. Вот синяки. Ему шею, что в тиски зажимали?

— Ты не ошибаешься, Константиныч? — спросил Лазутина Николай.

— Я тридцать лет проработал врачом и могу отличить перелом шейных позвонков от простого ушиба.

— Выходит, его придушили, как цыплёнка? — констатировал Афанасий. — Не оказал никакого сопротивления…

— Если он был пьяный, какое он сопротивление окажет.

— Может, его сначала напоили, а потом…

— Может, и сам напился. Он не любил выпить.

— Мне кажется, у него больше вина на нём самом, чем в нём, — сказал Афанасий.

— Может, ему подсыпали что-то в вино? — предположил Николай.

— Чего гадать, — горячо сказал Лазутин, продолжая осматривать труп.

— Действительно, — согласился Афанасий. — Нам от этого легче не станет.

— Зато бы знали, что у «капитана» были враги, — сказал Николай.

— А труп — это не доказательство? Смотрите, обрывки бумаги на полу, впопыхах порванные… — Афанасий кивнул на пол.

— Почему впопыхах?

— Вон у него мусорное ведро. Зачем на пол бросать, когда рядом ведро. Мебель сдвинута. Искали что-то, всё перерыли. Пойдём, крыльцо осмотрим. У меня кое-какие мысли появились.

Они вышли на крыльцо. Ступени еще не просохли от дождя.

— Видите шлепки грязи, — обратился к друзьям Афанасий. — Свежие.

— Это и мы могли оставить, — сказал Владимир Константинович.

— Я обратил на них внимание, когда мы шли сюда, но не придал значения. Смотрите, какая лапища! А вот поменьше. Один был в скороходах немыслимого размера, второй в ботинках на пластиковой подошве: кусочек грязи с волнистой линией по краю. А вот ещё след. Значит, их трое было.

— Эти трое и убили «капитана»? — спросил Николай.

— Я уверен, что…

Афанасий не договорил и бросился в сени. Николай с Владимиром Константиновичем последовали за ним, но его нигде не было. Вдруг в чулане, отгороженном от террасы тесовой стеной, что-то загрохотало, видно, упало металлическое ведро или таз, и появился Афанасий, перемазанный клейкой паутиной и пылью, со сбившейся фуражкой, но с довольным лицом, держа за шиворот белобрысого молодого человека с перепуганным до смерти бледным лицом.

Глава семнадцатая. Узник кладовки

— Вот и преступник, — провозгласил Афанасий, выталкивая белобрысого парня на середину террасы.

Николай и Владимир Константинович с удивлением глядели на дрожащего молодого человека.

— Я не преступник, — жалобно проговорил узник кладовки, стараясь освободиться от цепкого прихвата «афганца». — Я ничего не сделал плохого.

— Разберёмся, — грозно сказал Афанасий, отпуская воротник парня.

Парень дрожал, глаза бегали, как у затравленного зверька и, глядя на него, нельзя было предположить, что незадолго до этого он убил человека.

Его привели в переднюю, где лежало тело «капитана» и посадили на стул. Николай встал у двери, отрезая незнакомцу путь к побегу, во все глаза глядя на неожиданно появившегося нового участника стремительно развивающихся событий.

Это был молодой человек лет около тридцати, с длинными светлыми волосами, выбритым лицом, в джинсовом давно носимом костюме, к которому на локтях и коленях прилипла паутина. Узкое, худощавое лицо было бледным, глаза испуганными.