Ожившая сказка

— Кто я есть на самом деле? — повторила я. — Думаю, я всего лишь девчонка, которая ищет принца.

— Любого принца? — пошутил он.

— Только вымышленного. У меня страсть к двумерности; мне нравятся плоские парни.

Он сел, прислонившись к скале, и подтянул колени к груди.

— Вот было бы здорово, если бы мы написали собственную сказку, — задумчиво произнёс Оливер.

Я повернулась на бок и поставила книгу к подушке.

— А как она бы начиналась?

— Конечно с «Жили-были», — ответил он. — Мы встретились… в магазине.

— Я попросила тебя достать мне макароны с самой верхней полки, — продолжила я.

— И это была любовь с первого взгляда, — добавил Оливер.

— Что мы бы делали?

— Ну, мы бы жили в маленьком домике. У окна бы росли фиалки, а ты бы каждое утро готовила мне свои чудесные шоколадные блинчики.

— А ты что будешь делать для меня, пока я вкалываю на твоей рабской кухне? — поинтересовалась я.

— Ну, кто-то же должен заботиться о малыше, — ответил Оливер.

— У нас будут дети?

— Трое. Двое сорванцов и маленькая принцесса.

— А питомцы? — подтянула я одеяло.

— Лишь одна свора собак, — последовал ответ. — Породы бассет-хаунд, разумеется.

— Каждый день, — добавила я, — тебе придётся ходить на работу.

— Правда? — искренне удивился Оливер.

— В нашей стране нет монархии, — заметила я. — Крестьяне не будут оплачивать образование твоим детям.

— А что же мне тогда делать?

Я задумалась на мгновение.

— Будешь учить…фехтованию!

— А у тебя будет свой книжный магазин за углом, — продолжил Оливер, — доверху набитый сказками.

— И каждый вечер мы, после того как уложим детей спать, будем заваривать себе чай и смотреть новости.

— А самое приятное заключается в том, что по ночам я буду обнимать тебя, — сказал Оливер. — И буду знать, что ни за что на свете никогда не отпущу.

— И наше счастье абсолютно, несомненно, блаженно обыкновенно, — вздохнула я.

Он посмотрел на меня, а я — на него, и хотя мы улыбались, в душе царила сильная тоска.

— Оливер? Посидишь со мной, пока я не засну?

— Конечно, — пообещал он.

Я положила всё ещё раскрытую книгу рядом на подушку. И мгновение спустя уже провалилась в сон. Это случается так быстро, так легко. Как в тот момент, когда ночь сменяется утром, а лето — осенью. Как любовь.

Вы видели эти фотографии, на которых пары целуются перед ёлкой на Рождество, держатся за руки во время свадебной церемонии или обнимают новорождённого малыша, — это фотоснимок радости. Но что вы на самом деле о них знаете? Только то, что в ту самую секунду, когда вылетает птичка, они любят друг друга. Вы понятия не имеете, через какие трудности и невзгоды они проходили или им только предстоит пройти, обманывали ли они друг друга, общаются ли, расстались ли. Вы просто видите, что в этот статический момент они счастливы.

Сказка — такой же фотоснимок. Вы никогда не знаете, то случается после «и жили они долго и счастливо». Это просто застывшая секунда, которую мы, кажется, только и запоминаем.

Разница состоит в том, что историю сказки нельзя изменить. Принц и принцесса никогда не поссорятся. Королева не повысит голос. Никто не заболеет. Никто не попадёт в беду.

Возможно, любовь чувствует себя в безопасности там, где не может измениться.

ЭДГАР

Дойдя до конца подъездной дорожки моего дома, мы остановились — по крайней мере, Джулс сказала, что теперь это моя новая подъездная дорожка.

— Ну, — спросил я. — Что теперь?

— Увидимся завтра в школе, — она отступила назад.

Эти слова были сказаны без особого энтузиазма. Словно Джулс выдернули зуб без анастезии или подкинули крысу под кровать.

Я уже было собрался засунуть руки в карманы, когда вспомнил, что на мне эти идиотские рейтузы.

— Всё… нормально? — спросил я.

Джулс кивнула, но не взглянула на меня.

Взяв её за руку, я притянул её ближе, чтобы поцеловать на прощание, но она меня остановила.

— Здесь всё иначе, Эдгар.

— Ты есть ты, а я есть я, — заметил я.

— Нет. В этом мире ты парень моей лучшей подруги, — она указала на меня, потом на себя. — А этого быть не должно.

— Выходит, ты просто сделаешь вид, что ничего не было? — возразил я. — Что не было нас? — я подумал о том, что в книге она зацепила меня так, как никто другой.

— Не было. Во всяком случае не по-настоящему, — ответила Джулс. — Эдгар, это сказка. Нельзя верить всему, что пишут в книгах.

Она быстро развернулась и ушла, а я, крикнув ей вслед, вдруг остановился. Вдруг она права? Вдруг тот парень, каким я был в книге — уверенный и храбрый, ведущий, а не ведомый — просто результат моих собственных фантазий? С таким же успехом мне всё это могло присниться; я мог бы и не возвращаться.

Я смотрел, как Джулс идёт вниз по улице, пока она не исчезла из виду. Кажется, ничего не поменялось: один — ноль. Не в пользу Эдгара.

Сделав глубокий вздох, я дошёл до входной двери. Чуть не позвонив, вовремя вспомнил, что вообще-то здесь живу. Так что повернул ручку и проследовал за полосой света на кухню, где моя мама, стоя спиной ко мне, готовила ужин.

Вид у неё был абсолютно, совершенно нормальный.

В жизни я не был настолько сильно рад её видеть.

— Мам? — воскликнул я, сжимая её в объятиях так крепко, что она вскрикнула.

— Да что с тобой такое? — рассмеялась она, разворачиваясь и отпихивая меня. Теперь, увидев её лицо, я заметил тёмные круги под глазами и пластырь на лбу.

— Сначала утреннее драматичное прощание, — заметила моя мать, — теперь это?

Я внимательно оглядел её, пытаясь понять, в самом ли деле с ней всё в порядке, как говорил Оливер.

— Просто очень соскучился по тебе… именно сегодня.

Мама окинула взглядом мою бархатную тунику и высокие сапоги.

— Потрудишься объяснить?

— Театральный кружок, — выпалил я. — В школе вступил.

Кажется, эта новость привела её в восторг.

— Правда? Потрясающе, Эдгар. Ей-Богу, с тех пор, как мы сюда переехали, ты стал вообще другим человеком.