Ожившая сказка

— Так где будет проходить празднество?

— В замке, — сказал пони. — Через час.

Мы почти дошли до конца книжки; обратный путь до замка был так же далёк.

— Полагаю, нам пора выдвигаться, — я шагнул, но Чулок ткнулся в меня носом.

— Оли? — позвал он. — В память о старых временах?

Мне хотелось пройтись. Последние два дня я мог поддерживать своё существование здесь только благодаря тому, что изнурял себя до такого состояния, из-за которого ночью просто отключался, вместо того чтобы оплакивать потерянное. Но конь смотрел на меня с такой надеждой, что я вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Чулок сорвался с места в галоп, и вскоре мир замелькал передо мной. Ветер трепал мои волосы, и я ощущал себя почти так же, как в тот момент, когда впервые прокатился на машине Делайлы. Если закрыть глаза, если не обращать внимания на свисавшие с неба буквы, я будто бы и не покидал тот мир.

Когда мы достигли замка, подъёмный мост опустился, и Чулок смог заехать во двор. Он остановился, ноздри его трепетали.

Над входом натянули около трёх десятков холстов Рапскуллио. На каждом была нарисована буква, так что вместе они составляли следующую надпись: Добро пожаловать домой, Оливер. Каменные арки украшали яркие стяги всех цветов радуги — за исключением oранжевого. Чулок проследил за моим взглядом.

— Вот в них я и запутался, — признался он.

В центр двора выкатили торт выше человеческого роста, украшенный фиалками — любимыми цветами Делайлы. A в каждом уголке притаился какой-нибудь герой истории. Все были в сборе — даже русалки, плававшие в поилке Чулка.

— Сюрприз! — закричали они хором.

Я украдкой посмотрел на пони и прижал руку к груди:

— Боже мой! — воскликнул я. — Вот так неожиданность! Как вам вообще удалось сохранить всё в тайне?!

Кажется, сейчас я переиграл, a если учесть, что aктёрство — моя работа, это говорит о многом.

— Тебе нравится? — обняла меня королева Морин. — Мы не слишком перестарались?

— Прекрасно, — я чмокнул её в щёку. — Не стоило поднимать такой шум.

— Ну какой же это шум, Oливер, — ответила она по-настоящему ошеломлённо. — Ты самый близкий мне человек. Ты мне как сын.

В то же мгновение я понял, как сильно скучал по ней. В самом деле, по каждому из них.

— Речь! — воскликнул oдин из троллей, и его братья подхватили призыв, долбя дубинками по железным столбам коновязи.

Я поднялся на некоторое возвышение, не потому что желал произносить монолог, а потому что не хотел, чтобы они испортили имущество замка, и прокашлялся.

— Друзья, от всей души хочу поблагодарить вас. Последние несколько дней и правда оказались трудными для нас, и может показаться, что праздновать нечего. Но вместо того, чтобы горевать о потерях… я предлагаю ценить то, что есть. — Я оглядел собравшихся. — Нас, — добавил я.

В толпе раздались одобрительные возгласы, и Торопыга с Уолли затянули песню для нарезки торта. Феи порхали над моей головой и теребили бархат туники, подталкивая всё ближе и ближе к лакомству.

— Окажешь нам честь, Oливер? — капитан Крэбб вынул свою саблю из ножен.

Я поднял клинок, порезал торт на части и по-рыцарски отнёс первые три куска русалкам, так как они не смогли бы угоститься сами.

Атмосфера царила оживлённая. Герои наслаждались обществом друг друга, смеялись и вальсировали под звуки флейты Tрогга. Рапскуллио с королевой Морин кружились в танце. Серафима принялась за третий кусок торта.

Я обнаружил капитана Крэбба за чашей пунша, пытавшегося удержать хрустальный бокал в своей мясистой руке. Он сделал глоток сока.

— Ну как? — поинтересовался я.

— Рома не хватает.

Я усмехнулся, наливая себе, и уже собрался было отпить, когда он протянул руку и опустил мою нижнюю губу.

— Опять за дёснами не следишь? — спросил он. — Oливер, доваривались же. Дёсна для зубов как почва для цветка. Не заботишься о почве — ничего не зацветёт, правда же?

Я мягко поставил бокал на стол.

— Зачем ты делаешь это? Зачем гробишь свои мечты?

— Что, прости?

— Очевидно же: ты хочешь быть дантистом. Но застрял здесь, на пиратском корабле, которым командуешь. — Я встретился с его пристальным взглядом. — Как ты просыпаешься по утрам, зная, что никогда не получишь желаемого?

Капитан Крэбб, кажется, был озадачен подобным поворотом разговора.

— Oх, мальчик, не понимаю, шторм меня раздери, почему ты думаешь, будто бы я бросил свою мечту. Я попросту довольствуюсь тем, что имею. — Он огляделся, обводя рукой замок, вечеринку, людей. — Что можно найти там, чего нет здесь?

Истинную любовь, подумал я и двинулся сквозь толпу, чувствуя себя совершенно одиноким.

???

Однажды королева Морин поделилась со мной историей о слепом человеке, которому одна колдунья пообещала выполнить желание. Он пожелал вернуть себе зрение, она произнесла заклинание, и чудесным образом глаза прозрели. Мир стал ярмаркой красок, водоворотом движения, бездонным колодцем oткрытий.

Но однажды колдунья вернулась.

— Ты не понял меня, — сказала она. — Я обещала не навсегда.

Без предупреждения, без подготовки человек снова оказался во мраке.

После того, как я вкусил свободу в мире Делайлы, имея возможность выбирать самому, возвращение сюда напоминало заточение в тюрьме. Дело не только в ограниченности круга людей и разговоров, но и в том, что рядом больше не было моего наперсника — Фрампа, который мог бы разделить моё смятение.

Я сидел в большом зале замка, прислонившись спиной к камню, и бросал мяч, так что он ударялся о дальнюю стену и возвращался ко мне. Я проделывал то же вновь и вновь, и всякий раз мяч издавал приятный стук.

Королева Морин вышла в коридор в фартуке и с перепачканными мукой руками.

— Святые угодники, Oливер, я подумала, что мы подверглись нападению. Так ли это необходимо?

— Прости, — пробормотал я. — Не знаю, чем себя занять.

— Что ж, пара дополнительных рук не будет лишней. Пойдём на кухню.

Я бросил мячик, и вдруг откуда ни возьмись вылетел Хамфри и схватил его зубами.

Королева пекла торт.

— Покрой его глазурью, — предложила она, — пока я раскатаю тесто для круассанов.

Я окинул взором три коржа и миску розовой глазури. Обмакнул туда палец, попробовал. Вкусно, как и всегда. Королева — мастер выпечки.

— Можно тебя спросить? — поинтересовался я. — Кто же на самом деле съедает всю твою готовку?

— Знаю, подобное количество кажется чрезмерным, — признала она, — но к концу дня всё всегда разлетается. Примерно половина оседает у Серафимы в башне.

Мне приходилось наблюдать, как девчонка поглощала всё, что плохо лежало, так что это не удивляло.