Пацаны. Ковенант

Алиса под купол не пойдет, остается здесь — пусть стрелять она и умеет, толку в сумраке от нее немного. Барби будет ходячим инвентарем — на спину ему уже на магнитных креплениях повесили два автомата, в каждом магазин на двадцать, в одну руку дали круглый щит, в другую только что собранное массивное копье с длинным и широким, словно меч, наконечником. Видимо, он с ним упражнялся, раз такой выбор.

— Максим, что мне с оружием делать? Я стрелять плохо умею, — недоуменно посмотрел на меня Барби, показывая себе за спину.

Все мы здесь, кроме Василисы, стрелять плохо умеем, дружище — мог бы сказать я, но не стал этого делать.

— Просто неси, остальное мы сделаем.

— П-понял.

Ко мне в этот момент подошел Атаманов, лично надевая шлем. Непривычно, во время тренировок их мы практически не носили.

— Командирский, дороже самолета. Обещают, что в сумраке должен работать. Здесь умная камера, — постучал он мне пальцем небольшому наноснику. — Фокусируется по направлению твоего взгляда, так что, если сочтешь что-то достойным внимания, смотри пристально. Все, удачи. Помни, что цель вернуться и выжить, а не стать героем, — в очередной раз повторил напутствие Атаманов, хлопнув меня по плечу.

Пока летели, большая часть обсуждения касалась именно того, как отходить, если что-то пойдет не по плану, чем как дойти до цели. И группой в пять человек мы предварительно заходим только до границы деревни — от края купола несколько сотен метров всего, а там уже я буду смотреть по ситуации.

Полностью экипировавшись, залезли в трамвай. Ушан, вместе с пожилым швейцарцем, явно местным работником, с управлением разобрался быстро, и полтора километра мы прокатились на трамвае по живописному маршруту под его управлением. Железная дорога в сторону Мюррена петляла по поросшему елками горному склону, и у изгиба дороги, за которым граница купола, остановились.

Совсем вплотную не подъезжали. И вообще здесь сейчас нет никого, чтобы внимание тварей скверны не привлекать лишний раз. Для этого же с этой дороги всех солдат и техников Ковенанта убрали, а активности по типу тестово заезжающих в туман машин и естествоиспытателей происходят сейчас в других местах. Впрочем, по информации от Атаманова пока ни одной встречи с тварями сумрака не было, а сбитый конвертоплан — первый контакт, это нам так неожиданно «повезло».

Выпрыгнули из вагона, перешли на идущую параллельно с узкоколейкой пешеходную дорожку. Виды отсюда открываются прекрасные, конечно. Слева цепь заснеженных горных вершин, ниже зеленая горная долина. И там снизу очень хорошо видна граница купола, за которой все сразу теряется в густой сумрачной мгле.

Быстрым шагом дошли до изгиба дороги, увидели и границу совсем рядом. Тормозить я не стал, все уже обсудили несколько раз. Первыми сейчас идут Гера с Ушаном, потом я с Василисой. Рядом, провожая нас до самой границы, Алиса с Атамановым и четверка инструкторов. Замыкающим грузно топает жизнерадостный избранник Апполона, оглядывающийся вокруг с чистой улыбкой весеннего ландыша.

— Барби, смотри сюда, — обернулся я на ходу к нему, поднимая раскрытую ладонь. — Если показываю вот так, значит останавливаемся. Вот так присесть, вот так лечь, вот так смотреть-наблюдать в определенную сторону, вот так отходим. В сумраке хорошая слышимость, громкие звуки привлекают тварей, так что говорить голосом только в исключительных случаях. Понял?

— Понял.

Третий раз уже ему это повторяю, а он каждый раз говорит, что понял. Как-то кажется, что мимо ушей пропускает, даже никаких вопросов не задает.

— Максим, а как жест «бежать», если вдруг что?

Хотя нет, задает.

— Если вдруг что, ты сразу поймешь. Все, режим тишины, заходим.

— Подождите, — попросила Алиса, загораживая мне дорогу. — Удачи, — обняла она меня, звучно поцеловав в губы. Потом, напутствием, обняла и остальных, правда им объятия достались без поцелуев.

Оставив Алису, по туристической пешеходной дорожке мы вместе с Ушаном, идя первой парой, уже приблизились к неявной границе дымчатого тумана. Я достал автомат из-за спины, сжал крепко-крепко. Шаг, еще шаг. Страшно, но никакие щупальца в нашу сторону не выстрелили, да и ничего особо не случилось, когда границу пересекли.

Обычный туман, не очень плотный. Похоже на то, что было во время погружения в самолете, но здесь как-то все еще более мутно. Цвета заметно поблекли, словно фильм без яркости смотришь. В котором, надо же, выделяемся только мы — живые тела, яркие пятна. Как раз Василиса с Герой границу пересекли, ярких пятен стало больше в окружающей серости. Все остальное словно чуть размытое, как будто «мыло» в старых компьютерных играх без поддержки нейросетевого интеллекта.

Прошли вперед несколько метров, после чего я жестом остановил команду. Осмотрел остальных — вроде все на вид собранные, готовы к свершениям. Вот только есть проблема — под взглядами группы я перехватил автомат, поднял его на вытянутой руке как пистолет.

Тяжело. Ощутимо тяжело. Речи о том, чтобы стрелять с одной руки как было обещано, совсем не идет. Нет никакой дополнительной силы, вообще не ощущаю ничего из того, что было во время первого погружения.

— Отправляем, [ш-ш-ш], детей на смерть, — вдруг услышал я Атаманова. — [Ш-ш-ш] они [ш-ш-ш] не вернутся… А если и вернутся, то не все. Просто [ш-ш-ш-ш] какой-то, [ш-ш-ш] эту [ш-ш-ш] американскую спасать, [ш-ш-ш]! — добавил босс с тяжким вздохом, обращаясь к одному из инструкторов.

Улучшения физических возможностей я так и не чувствовал, но в сумраке царит тишина словно безветренной ночью у реки, когда звуки разносятся далеко по водной глади. Да, судя по взглядам остальной команды, услышал сказанное не только я.

Только сейчас я вдруг понял, что у меня заглушка цензуры работает. В самолете, в первый раз в сумраке, не работала. Сняв шлем, подошел почти вплотную к Василисе.

— Скажи что-нибудь нецензурно, как ты умеешь, — попросил тихим шепотом.

Вот что мне в ней нравится — когда нужно действовать, вообще не спрашивает зачем. Загнула коротко и тихо, но так, что у меня едва уши в трубочку свернулись. Впрочем, даже без этого почувствовал, как автомат в руке гораздо легче стал, вот теперь с одной руки стрелять точно могу.

Командирский шлем пусть и дороже самолета, но каким-то образом покрывая голову блокирует связь с сумраком, поэтому придется без него. Перехватив похожую на коринфский шлем каску, я размахнулся и швырнул её Атаманову через границу. Не буду возвращаться, примета плохая.

Босс шлем поймал, потом поймал и второй — Василисы, остальные прилетели в руки подошедших ближе к границе инструкторов. Ушан с Герой кинули сами, с головы Барби шлем я снимал. Он никак не прокомментировал, озадаченный, но судя по взгляду сразу ощутил изменение состояния.

Все, погнали наши городских — без шлема я отчетливо чувствую, как сумрак наделяет меня той самой силой, которая позволяла с одного удара буквально уничтожать обратившихся людей в самолете.

Правильнее было бы, конечно, оставить каску хотя бы на ком-то, чтобы вести отчетную видеозапись. Но не всегда правильное решение — верное, мы не исследовательская группа, нам главное выжить. Так что пусть другие потом документальные фильмы снимают, нам просто до отеля дойти и внучку диктатора найти. Жестом я показал начать движение, и прежним порядком мы пошагали дальше в сумрак.