Палаццо Сольяно
Шрифт:
– По результатам анализов решим, насколько срочной будет операция.
Потом она больше ничего не слышала.
Урсула очнулась, когда за окном стоял ясный день. На живот давило что-то холодное и тяжелое. Урсулу запутали в дренирующие трубочки. Она открыла глаза и увидела кого-то знакомого в медицинском халате. Она попыталась сосредоточиться, чтобы яснее увидеть лицо, но так и не могла вспомнить. Она так устала. Урсула снова закрыла глаза, позволив теплой ладони успокаивать себя и гладить по волосам.
– Добро пожаловать обратно, Урсула, - шептал ей мужской голос.
Рядом с ней разговаривали, что-то передвигали,
Доктор Соммаскини. Где я? – прошептала Урсула.
Тебе только что сделали операцию. Мы ждали, когда ты проснешься после наркоза. Сейчас анестезиолог измерит тебе давление, а потом мы переведем тебя в палату, где тебя ждет муж. Он уже весь извелся в ожидании. Как ты себя чувствуешь?
Урсуле не хотелось отвечать, и она просто кивнула, в то время как подошедший анестизиолог проверял ее состояние и объяснял:
– Вы не должны чувствовать боли, я приготовил Вам фантастический коктейль. Увидимся вечером, сегодня и завтра Вы будете много спать, а сон, как известно – лучшее лекарство.
Урсула снова впала в блаженное забытье. Она просыпалась и снова засыпала, она слышала голос Эдуардо, который о чем-то спрашивал, и слышала Соммаскини, который отвечал:
– Мне пришлось все ей удалить. Я удалил внешне здоровый яичник и сейчас мы делаем анализы. Это карцинома. Гистология, тем не менее, подтвердит мой диагноз. Мы еще даем ей плазму, потому что она потеряла много крови.
Она провалилась в сон, иногда просыпалась – кто-то измерял ей давление и мерил температуру, ей меняли на животе ледяной компресс, аккуратно подымали ей спину, чтобы взбить подушку. Она открыла глаза и увидела мужа.
– Привет, Медведица.Как ты? – у Эдуардо было усталое лицо.
– Нормально. А ты?
– Я попросил приготовить мне койку, чтобы провести ночь с тобой, но Соммаскини пригласил ночную сиделку.
– Сколько времени?
– Девять вечера. Ты знаешь, что с тобой произошло?
– Меня оперировали и что-то убрали в животе.
– Именно так, ты скоро поправишься.
– Как дети?
– Очень хотят обнять мамочку. Сейчас тебе придется довольствоваться обществом Саверио и моей мамы. Они прилетели из Неаполя, придут навестить тебя завтра утром.
– Но как же остальные, одни, без бабушки…
– С ними Эмануэла. Сегодня к тебе приходила Дамиана, а ты спала. Завтра она тоже придет. Потом заходил профессор Антонелли, главврач. Он был с Соммаскини. Они оба казались весьма довольными. Говорят, что все идет хорошо, и что тебе больше не будут давать плазму. Завтра начнешь есть нормально.
– Поезжай домой отдохнуть, - прошептала Урсула усталым голосом. Она снова заснула.
Проснулась от звука шагов в палате, кто-то поднимал жалюзи. Она открыла глаза.
Урсулу весело поприветствовала медсестра:
– Здравствуй, дорогая. Сейчас мы с тобой сядем и начнем наводить красоту.
– Сколько времени?
– Шесть утра. Чуть попозже тебе дадут чаю и помогут подняться. Хочешь кушать?
Медсестра обмывала лицо Урсулы теплой водой и наносила увлажняющий крем на ее потрескавшиеся губы.
– Наверное, да.
Медсестра провела
необходимые процедуры.– Ну что я могу сказать? Ты в сознании, температуры нет и давление в норме.
В этот момент в палату зашел доктор Соммаскини. На нем был белый халат, и он широко улыбался. За ним следовали еще две медсестры.
– Добрый день, Урсула! – он присел на край ее кровати. – Я знаю, что ночью ты хорошо спала. А сейчас как ты себя чувствуешь?
– }Спина болит.
– Это нормально. Сейчас тебя поднимут и ты посидишь в кресле. А спина скажет тебе спасибо, - затем Альберто обратился к медсестрам:
– Снимите с нее капельницы и катетеры. Скоро придет анестезиолог и мы решим насчет обезболивающего. Думаю, в любом случае мы можем снизить дозу.
Женщины помогли Урсуле освободиться от катетеров.
– Какое счастье – сама возможность двигаться! – заметила Урсула, пытаясь встать на ноги.
– Хотите сбежать, синьора? – медсестра поспешила поддержать ее.
– Голова кружится, - заметила Урсула, падая на матрас.
Доктор Соммаскини помог Урсуле улечься, приподнял ей рубашку и положил руку на забинтованный живот.
– Больно?
– Нет, но ужасно чешется.
– Рана затягивается. Помогите Урсуле усесться в кресле, - попросил он медсестер. – Ну так как, дадим синьоре чего-нибудь попить и печенья?
Медсестры ушли, оставив их одних.
– Вот так мы и стали близкими друзьями. Я покопался в твоих кишках, - пошутил медик.
Он уселся на железный стул напротив нее. В этот момент в комнату заглянул санитар – увидев Альберто, тот сразу же ретировался.
– Я помню, что ты сказал моему мужу. Ты вырезал очень важную часть меня.
– Знаю, но твоим игрушечкам ты совсем не нравилась, и если бы я не вмешался, мы бы с тобой сейчас не вели светские беседы.
– Игрушечки? Теперь это так называется?
– Матка и яичник звучит лучше?
Вернулся санитар с чаем и печеньем.
– Мне нужно в операционную. Я чуть позже навещу тебя.
– Спасибо, - прошептала Урсула, надеясь, что он скоро вернется.
}Обновление от 09.02.15 }
3
Следующие дни стали самыми тоскливыми в ее жизни. Урсуле казалось, что ее затягивает в зыбучие пески отчаяния. В редкие моменты одиночества она плакала, и слезы не приносили ей никакого облегчения. Через три дня после операции к ней потянулась процессия кораллари,которые приносили подарки и цветы. Урсула с радостью отказалась бы от этих посещений, но она не могла устоять перед заботливым нашествием жителей Торре. Старший сын, свекровь и муж сменялись у ее кровати, и окружали ее любовью и заботой. Она просто не могла им сказать, что хочет немного побыть одна, чтобы свыкнуться с уничтожением собственной женственности.
Профессор Антонелли объяснил ей, что Соммаскини совершил чудо, умело вмешавшись в почти безнадежный случай.
Все это не помогало Урсуле настроиться на позитивный лад, и она еще больше скатывалась в депрессию. Только Альберто вызывал у нее доверие. Гинеколог завел привычку навещать ее вечером, после ужина, когда в палате никого не было. Он придвигал стул к ее кровати, садился рядом, и произносил одни и те же слова: «Я тобой очень доволен, ты быстро поправляешься. Но вот твое настроение мне совсем не нравится…»