Палач и Черная птичка

Его ладонь скользит вниз по моему предплечью, по запястью, обхватывая руку. Он сильнее прижимает мои пальцы к клитору, и я зажмуриваюсь, когда меня захлестывает волна ощущений.

— Я думаю, ты не могла заснуть. Ты думала, как приятно, когда тебя заслуженно оттрахали. Признаю, наверное, было трудновато заснуть с моим членом, засунутым глубоко в твою жадную киску, да?

Роуэн медленно выходит и скользит обратно, пока его бедра не оказываются на одном уровне с моей задницей. Я уже дрожу. Он делает это снова, а затем прикусывает мочку уха, не сильно, без боли, но так, что я задыхаюсь.

— Я задал тебе вопрос, любимая.

— Д-да, — говорю я, и в награду получаю поцелуй и более сильное нажатие его пальцев на мой пульсирующий клитор. — Не могла уснуть.

— Это было так трудно?

Я качаю головой, хотя это может быть ложью. Если он и понимает, то не упрекает.

— Я думаю, ты не могла выбросить из головы мои слова о том, что я буду делать с тобой. Ты размышляла, были это лишь фантазии или обещания. И когда ты не смогла остановиться, все эти идеи, проносящиеся в голове, стали необходимостью. Ты нуждаешься в сексе, даже если чертовски устала. Нуждаешься, чтобы это все сбылось.

Он роется у меня в голове. Это пугает и возбуждает одновременно. Я так долго была сама по себе. И теперь он присутствует в каждой моей мысли, как будто всегда был там.

Он сказал правду, от него невозможно спрятаться. Он не просто открыл мою клетку, он разбил ее вдребезги, и первые вдохи свободы обжигают легкие.

— Да, — признаю я, на этот раз с большей уверенностью. — Все это правда.

Долгий выдох Роуэна касается моего плеча, вызывая мурашки на коже. Я знаю, не спрашивая, он радуется, что ему не нужно вытягивать из меня ответ, и что так же сильно, как я доверяю ему свое тело, доверяю и свои мысли, надежды и страхи.

— Оставайся здесь, — требует он, прижимая свою руку к моей в знак просьбы продолжать.

Он выскальзывает из меня, и матрас прогибается, когда он отодвигается. Я поворачиваюсь немного, вижу, что он направляется к нашему багажу. Это первый раз, когда я нормально вижу его спину, и даже в тусклом свете из ванной комнаты замечаю, что его кожа испещрена широкими и длинными шрамами, но что-то еще покрывает его плечи.

Мое сердце подкатывает к горлу и хочет выпрыгнуть на кровать.

— Роуэн…

Он останавливается, поворачивая голову, смотря через плечо, как я сажусь и внимательнее рассматриваю чернила, растекающиеся по толстым мышцам на его позвоночнике. Он поворачивается, насколько позволяет его шея, следя за моим взглядом.

— Это что…? Ты…?

— Сделал тату ворона, которого ты нарисовала и оставила на столе? — его улыбка дразнящая, но в ней есть намек на застенчивость, когда он заканчивает мою мысль. — Да. Похоже, так оно и есть.

Я сглатываю душащие тиски.

— Зачем?

Его улыбка становится шире, и он пожимает плечами, отворачиваясь, чтобы порыться в одной из сумок. В моей сумке.

— Во-первых, я не могу таскать рисунок с собой. Он может порваться, — он издает тихий торжествующий звук и поворачивается ко мне лицом. Мой рот все еще открыт от этого откровения, когда я смотрю на то, что он держит — мой фаллоимитатор в одной руке, флакон со смазкой в другой. — Похоже, мне еще многое нужно прояснить для тебя.

Роуэн крадется к кровати. Мое сердце рикошетит от ребер, как пинбол.

— Повернись. На колени.

Я сглатываю.

— Ты очень требовательный.

Роуэн ухмыляется. Я бросаю на него последний взгляд, прежде чем сделать, как он сказал, и поворачиваюсь к нему спиной.

— Даже не притворяйся, что тебе это не нравится, — говорит он, забираясь ко мне на кровать сзади. Он берет мою здоровую руку и обхватывает ею одну из перекладин изголовья, затем ставит мои бедра так, как ему хочется, раздвигая колени шире своей мускулистой ногой. — Киска выдает тебя. Капает и капает, Слоан, и все для меня.

— Ты был прав. Никакой ты не ангел.

Он просовывает игрушку мне в губы и прижимает ее к моему входу.

— Чертовски верно. И ты тоже, — он вводит его в мою киску и вытаскивает обратно неглубокими движениями, включая вибрацию. — Я сказал, что трахну тебя в рот, и я это сделал. Сказал, что вылижу твою киску в ресторане, словно это самое вкусное блюдо в мире, так и будет. Сказал, что наполню твою задницу спермой, пока буду трахать тебя игрушкой. И знаешь, что было, когда я это сказал?

— Нет, — говорю я, задыхаясь, когда он вводит игрушку глубже.

— Твоя пизда так крепко обхватила мой член, я думал, что взорвусь, блять. Ты промокла насквозь. Все стекает по бедрам, — крышка на бутылке открывается со щелчком. Смазка стекает по моей заднице и по дырочке. — Ты делала это раньше?

— Ну… только игрушкой, — он прижимает большой палец к моей дырочке, массируя, продолжая ритмично пихать игрушку.

— И тебе это понравилось.

Я снова киваю.

— Да.

— Хорошо, — это все, что он говорит категоричным тоном, когда засовывает большой палец мне в задницу под звук моего вздоха.

Он разжимает тугое кольцо мышц, наполняя меня ощущениями, пока я не толкаюсь в молчаливой просьбе о большем. А затем его большой палец исчезает, заменяясь смазанной головкой члена, он скользит им, прижимая ко мне, преодолевая сопротивление. Он делает паузу, пока я вдыхаю непривычное ощущение наполненности, а затем начинает медленные и неглубокие толчки, каждый из которых становится еще глубже из-за вибрации игрушки.

— Теперь, выяснив, что мои слова — это обещания, — выдавливает он, усиливая ритм своих толчков, — нам следует прояснить другой твой вопрос.

Я дрожу, обливаюсь потом, теряюсь в каком-то бессмысленном измерении, где испытываюсь лишь чувство острого удовольствия, переплетенного с легким дискомфортом, но не возражаю, потому что это только усиливает эйфорическую дымку. Роуэн подхватил непрерывный ритм глубоких толчков, а я не могу даже вспомнить свое собственное имя, не говоря уже о вопросе, который задала несколько минут назад.

— Вопрос… какой…?

Я слышу ухмылку в его раздраженном смехе. Черт побери. Я не способна связать воедино простое предложение, а этот мужчина безжалостно трахает меня, вероятно, готовый пересказать всю историю Наполеоновской войны год за годом.