Палач и Дрозд
Шрифт:
– Ты не хотела и мне рассказать, что на ужин нас пригласил самый настоящий каннибал? – спрашиваю я.
Слоан пожимает плечами, по-прежнему не глядя мне в глаза.
– Как сказать… Разве что в тот момент, когда выковыривала мясо у тебя изо рта. А так – нет, не хотела и не планировала. В конце концов, ты сам напросился на ужин.
– Господи…
Слоан хихикает, явно довольная собой, и поворачивается ко мне, вытирая руки бумажным полотенцем. Глаза у нее заметно поблескивают.
– Было весело, не находишь?
– Не могу с тобою согласиться.
Ухмыльнувшись, Слоан
– Привет, Дэвид. Меня зовут Слоан. – Тот не обращает на нее внимания, лишь косит глазом, запихивая в рот очередную порцию мороженого. – Может, хватит кушать?
С ласковой улыбкой она осторожно вынимает банку с ложкой у него из рук. Дэвид не протестует, покорно отдавая лакомство.
– Надо же, – говорит Слоан, подходя ко мне ближе. На губах у нее проступает чуть заметная ухмылка: она читает текст на самодельной этикетке, прилепленной к белой баночке. – Боюсь, я больше не смогу спокойно есть мороженое.
– Даже не хочу знать, что там!
– Состав: сливки…
– Слоан!
– Сахар…
– Пожалуйста!
Не успеваю я это произнести, как Слоан ехидно ухмыляется. Желудок самым неприятным образом булькает.
Откашлявшись, она громко произносит:
– «Сперма, выдоенная с десятого по тринадцатое апреля». Какая любопытная замена соли…
Оттолкнув ее с дороги, я торопливо склоняюсь над раковиной и опять давлюсь рвотными позывами под громкий издевательский смех. Оказывается, желудок не такой уж и пустой. Требуется немало времени, чтобы прийти в себя, прополоскать рот, смыть лишнее из раковины, перевести наконец дух и распрямиться.
– Господи. Надо быть полным психом… – говорю я, вытирая со лба тонкую пленку пота.
– Да, он был странным.
– Вообще-то я не про Торстена, а про тебя!
Слоан смеется и пожимает плечами.
– Может, мне нравится видеть одного знакомого красавчика слегка помятым.
Под моим мрачным взглядом ей становится веселее.
– Думаю, ты меня таким уже видела, – отвечаю я, вспомнив о нашей предыдущей игре. Еще свежи в памяти воспоминания, как она перевязывала мне сбитые костяшки, а кончики пальцев ласково грели кожу.
– Это другое. Там ты был в естественной стихии. Сейчас… нет.
Я вздыхаю в знак согласия.
– Вдобавок мне полагается бонус за победу в этом году, – произносит Слоан, подходя ближе.
Я с сомнением щурюсь, прислонившись боком к раковине.
– С какой стати?
– За то, что спасла тебя от удушья, например. – Пожимая плечами, она встает передо мной на расстоянии вытянутой руки и задумчиво закусывает край нижней губы. – Настала пора требовать награду.
– Какую еще награду?!
– За сегодняшнюю победу.
– Погоди, – говорю я, качая головой. – Я не требовал награды в прошлом году, когда насмерть забил урода, который за тобой подсматривал.
– Давай начистоту: это ты за мной подсматривал.
Я презрительно фыркаю; звучит не слишком натурально.
– Ничего подобного.
– Разве? Ты прижимался ухом к стене, чтобы услышать, как я кончаю.
– Я слушал, как дрочит на тебя
этот прилизанный урод с бабским галстуком.– Да-да, конечно, – невозмутимо кивает Слоан.
Она поворачивается к Дэвиду, потом косит взглядом в мою сторону и с подозрением щурит глаза.
– Что будет с Дэвидом?
Я смотрю на парня, который с пустым лицом по-прежнему сидит на кухонном столе и болтает ногами.
– А что с ним будет?
– Возьми его к себе на работу!
Я громко фыркаю и принимаюсь хохотать, но вскоре понимаю, что это вовсе не шутка. Слоан говорит всерьез.
– Какую, на хрен, работу?!
– Тебе видней. На любую, с какой он справится.
Я качаю головой, и Слоан недовольно кривится. Она шагает ко мне и зло щурит глаза.
– Нельзя бросать беднягу в таком состоянии.
– Можно. Пусть радуется, что его не съели. Он жив и практически здоров, хоть и ходил по самой кромке ножа. Разделочного, – снова смеюсь я.
– У него никого не осталось. Ты должен дать ему работу. Какую-то цель в жизни.
– Ты забыла, что мы в Калифорнии? А я живу в Бостоне. Как, черт побери, перевезти его в другой штат, не вызывая подозрений?!
– Понятия не имею, – пожимает она плечами. Судя по всему, этот вопрос ее не волнует, и решать его должен я. – Если он не объявлен в розыск, то просто забери парня с собой.
– Это не Уинстон. Нельзя запихнуть его в кошачью переноску и сдать в багаж.
Слоан вздыхает, пытаясь сдержать смех, который отчаянно рвется на волю.
– Я не нашла сведений о пропавшем человеке, подходящем под его описание. Если Торстену понадобился слуга, значит, он выбрал бродягу, которого никто не хватится. Скажи, что он твой брат. Вряд ли Дэвид станет возражать.
– Это плохая идея! Просто отвратительная.
– Тогда сдай его в больницу и уезжай. Когда о нем расскажут в новостях, вернешься и попросишь отдать беднягу тебе под опеку. Скажешь, что тебя тронула его история.
– Ни за что! – Я смотрю на Дэвида; тот наблюдает за нами без малейшей искры интереса или понимания. – Не обижайся, приятель.
Он не отвечает.
Я провожу ладонью по лицу и с мольбой гляжу на Слоан.
– Слушай, это здорово, что ты хочешь ему помочь. Правда. Но твоя затея слишком сложная. Дэвиду лучше остаться в Калифорнии. Наверняка у него здесь родные. Его ищут, о нем станут заботиться. Мы даже не знаем, что он умеет делать!
– Ну, посуду мыть он научится.
Не слушая меня, Слоан подходит к Дэвиду, берет его за руку, и он переводит на нее взгляд.
– Пожалуйста, иди за мной.
Плавно соскочив со столешницы, парень шагает вслед за девушкой. Я отхожу в сторону, пропуская их к гигантской посудомоечной машине. Слоан берет несколько тарелок и передает их Дэвиду, с ободряющей улыбкой подтолкнув его к столу. Чертова ямочка на щеке сводит меня с ума, наполняя душу волнением.
– Дэвид, поможешь с посудой? Надо поставить тарелки на стол, затем открыть машину вот так…
Она показывает, как укладывать посуду. Дэвид повторяет за ней, причем довольно ловко. Он успешно выполняет все последующие действия, а по окончании цикла вынимает чистую посуду и выставляет на стол.