Палач и Дрозд

– Э-э… Наверное, потому, что она предпочитает путешествовать налегке?..

Взгляд у Лахлана темнеет, будто этой информации недостаточно, затем он снова прячет мысли под апатичной маской.

– Хорошо. Но не ждите, что я останусь у нее на чай.

– Естественно!

– И я не собираюсь показывать ей город и все такое.

– Ни в коем случае.

– Мы с ней не друзья. И пусть не звонит мне всякий раз… когда у нее закончится молоко.

– Я передам Ларк, чтобы не просила тебя покупать продукты. Договорились.

Лахлан недовольно бурчит. Улыбнувшись, я подхожу ближе и обнимаю его, зная, что он не откажет.

– Спасибо. Ты не пожалеешь.

– Уже жалею!

Под насмешливое фырканье Роуэна я целую Лахлана в заросшую щетиной щеку и отхожу.

– Спасибо, старик. Нам пора бежать, – говорит Роуэн, ехидно ухмыльнувшись, на что Лахлан отвечает мрачным взглядом, но все же поднимается с кресла. Он провожает нас до выхода; мы договариваемся поужинать на следующей неделе, после чего Лахлан по давней привычке прижимается к Роуэну лбом, и мы уходим.

Мы идем дальше, рука об руку, не торопясь и наслаждаясь разговором. В душе нарастает волнение. Когда мы переступаем порог тату-салона «Призма», над дверью звенит маленький латунный колокольчик. Нас встречает владелица салона, Лора. Она дает Роуэну бланк договора, и пока тот заполняет документы, мы с ней обсуждаем детали рисунка, который я прислала пару месяцев назад. Причем стараемся говорить вполголоса, чтобы Роуэн не услышал лишнего. Когда формальности улажены и эскиз отпечатан на переводной бумаге, Роуэн усаживается в кресло.

– Извини, Палач, но я ни капельки тебе не доверяю, – говорю я, заходя ему за спину и закрывая глаза повязкой.

Лора с ухмылкой протирает кожу и накладывает трафарет поверх шрама.

– Я оскорблен до глубины души, – бурчит Роуэн.

– Неужели? – фыркаю я. – И это после того, как ты следил за мной в Калифорнии, чтобы обманом выиграть очередную партию?

– Там я не жульничал. И вообще проиграл в тот раз. Причем с позором! До сих пор не могу видеть мороженое.

Я сажусь рядом, глядя, как Лора наносит на кожу первые черные штрихи.

– Наверное, стоит устроить тебе программу реабилитации. Есть у меня пара интересных мыслей…

Проходит несколько часов, и на руке Роуэна оживает мой рисунок, над которым мы с тату-мастером корпели несколько недель, чтобы он гарантированно прикрыл шрамы. Вскоре Лора стирает со свежей татуировки излишки чернил и капельки крови, готовясь показать результат. Мы с ней торжествующе переглядываемся и обмениваемся улыбками. Роуэн засыпает нас вопросами, но мы не отвечаем.

– Итак, красавчик, посмотрим, что получилось? – спрашиваю я.

Берем Роуэна под локти, поднимаем на ноги и подводим к высокому зеркалу. Я встаю рядом, Лора снимает повязку, и Роуэн впервые видит татуировку, которая легла вдоль руки от запястья до локтя.

– Ни хрена себе! – говорит он; подходит к зеркалу и крутит рукой в разные стороны, разглядывая рисунок и в отражении, и на коже. – Дрозд, это фантастика!

Птичьи перья отливают всеми оттенками синего; устремленные вдаль глаза мерцают магическими опалами. В когтях птица сжимает поварской нож; в нем отражаются всполохи света. А на фоне брызги ярких красок.

– Лора, красота! – восхищенно произносит Роуэн.

Та ухмыляется.

– Спасибо на добром слове, но эскиз сделала ваша подруга. Я просто воплотила ее идею в жизнь.

Лора протягивает ему планшет с эскизом, который я нарисовала два месяца назад, когда Роуэн заговорил о том, чтобы забить шрамы татуировкой. Увидев картинку, он сглатывает. Потом, не сразу, поворачивается ко мне.

– Цветной? – Роуэн тычет пальцем в рисунок и заглядывает мне в лицо. – Это ты нарисовала?

Я пожимаю плечами, чувствуя в горле комок, когда замечаю в его глазах стеклянные отблески.

– Да. Я.

Роуэн отдает планшет Лоре и сгребает меня в объятия, уткнувшись лицом в шею. Долгое время он молчит, прижимаясь ко мне всем телом.

– Ты делаешь цветные рисунки, – шепотом произносит он.

Я улыбаюсь ему в грудь.

– Что могу сказать, Палач… Полагаю, с тобой и не такое возможно.

Глазница

Роуэн

– Знаешь, когда я предлагал охотиться вместе, то не думал, что это будет так интересно, – говорю я, вытирая белой тряпкой мясницкий нож.

Слоан смеется, но на меня не смотрит: она занята тем, что привязывает к леске ленты из цветного муслина,

– Дай угадаю. Это потому что тебе больше нравится не убивать, а издеваться надо мной?

– Естественно!

Ухмыльнувшись, я с досадой гляжу на мелкие зазубрины, оставшиеся на заточенном лезвии. Еще раз пройдясь по нему тряпкой, кладу оружие рядом с остальными инструментами: пилой для костей, поварским тесаком и моим любимым ножом Улу из дамасской стали, который Слоан подарила мне на день рождения.

– Нет, я серьезно. Так гораздо интереснее. Мне нравится работать сообща.

– И мне. Пожалуй, за Лесным Призраком в следующем году тоже отправимся вместе. Хотя напомню, что фактически выиграла я, потому что набрала больше очков. Но так уж и быть, отдам тебе второе место, раз сегодня тебя не стошнило, – говорит Слоан, прикрепляя глазные яблоки над головой доктора Стефана Ростиса.

– Ты всю жизнь будешь припоминать, да?

– Разумеется!

Пока Слоан занята делом, я тайком проворачиваю давно задуманный трюк, а потом сижу и любуюсь своей Птичкой, которая творит шедевр уже не в черно-белых тонах, а в красках.

По завершении работы она отходит назад, чтобы взглянуть на свое произведение искусства со стороны. Три слоя паутины сияют всполохами цвета. В одном слое все оттенки зеленого, в другом – лазурь, в третьем – пурпур и алый. Все лоскуты старательно раскрашены ее собственными руками. Инсталляция выглядит умопомрачительно, словно витраж, расходясь лучами от подвешенного тела с раскинутыми конечностями. Я тоже внес свой вклад в ее создание, даже отрезал несколько кусков плоти, которые Слоан закрепила среди клочков муслина, однако замысел принадлежит исключительно ей одной.