Паладин душ

Каттилара отвернулась, видимо, чтобы скрыть краску стыда, залившую ее лицо:

– Эта глупая война длится вечно. И будет длиться вечно. Но если Эриса не станет, его не станет навсегда. И все блага мира исчезнут вместе с ним. Боги заберут его и оставят меня ни с чем, и за это я их проклинаю!

– Я проклинала их много лет, – сухо ответила Иста. – Резкая перемена взглядов, если честно.

Каттилара в ярости, вне себя, она корчится от невыносимой боли. Но ведь рассудок остался при ней?

«Что происходит сейчас здесь, в этом кошмаре наяву? Где разум? Какой абсурд, ведь мне, единственной из женщин, приходится призывать не забывать о разуме».

– Продолжайте есть. – Иста выпрямила усталую спину, скрестила руки на груди. – У меня есть для вас предложение.

Каттилара посмотрела на нее с подозрением.

– Вы можете принять его или отказаться, но учтите, другого выбора у вас не будет. В этом отношении мое предложение напоминает чудо. Сегодня ночью Эрис предпринимает вылазку против магов Джоэн. Иллвин вызвался взять на себя все его раны, в том числе и смертельные. Но мне кажется, что два тела, подпитывающих разящую руку Эриса и принимающих его раны, смогут провести его дальше, чем одно. Возможно, это и есть та грань, та маленькая разница, которая отделяет почти удачу от почти неудачи. Вы можете стать частью этого предприятия или отвернуться от него.

Фойкс в крайнем изумлении заметил:

– Но, рейна, лорд Эрис ни за что этого не пожелает!

– Верно, – холодно ответила Иста. – Никто другой не предложит вам этого выбора, Каттилара.

– Вы не можете делать это у него за спиной! – возмутился Фойкс.

– Я уполномоченный исполнитель этой авантюры. Теперь это женское дело, Фойкс. Помолчи. Каттилара… – Иста набрала в грудь воздуха, – вы уже вдова и будете ею, но та скорбь, которую вы будете нести в себе всю оставшуюся жизнь, будет разной в зависимости от выбора, что вы сделаете сегодня ночью.

– А как лучше? – откликнулась Каттилара. Теперь из глаз у нее текли слезы. – Без Эриса все – прах.

– Я не сказала «лучше». Я сказала «разной». Вы можете согласиться исполнить роль, предписанную вам, а можете лечь и остаться не у дел. Если вы не примете предложенную роль, а он потерпит поражение, вы так никогда и не узнаете, смогли бы вы что-нибудь изменить. Если же вы согласитесь, а он все равно потерпит поражение, то вы будете знать это.

Эрис уберег бы вас от этого выбора так же, как отец оберегает любимого ребенка. В этом Эрис не прав. Я предлагаю вам выбор для женщины, сделайте его здесь, на едином дыхании. Он хочет избавить вас от боли этой ночью. Я же забочусь о ваших ночах в последующие двадцать лет. В этом нет ничего ни дурного, ни хорошего. Но время на изменение решения утекает так же быстро, как вода из Порифорса.

– Вы думаете, он умрет в этой битве, – рассердилась Каттилара.

– Он умер три месяца назад. Я боролась не против его смерти, а против его проклятия. Я проиграла. За свою жизнь я дважды видела богов в лицо, и это обожгло меня так, как, боюсь, не может обжечь ничто в материальном мире. Но я боюсь этого для него. Этой ночью он балансирует на грани настоящей смерти, смерти, которая длится вечно, и некому вытащить его из этой пропасти. И даже боги не смогут спасти его, если он в нее упадет.

– Ваш выбор – отсутствие выбора. Смерть в любом случае.

– Нет: смерть может быть разной. Вы получили от него больше, чем любая женщина. Теперь колесо повернулось. Будьте уверены, однажды оно повернется в вашу сторону. В этом все равны. Он уйдет первым, но не единственным. Он будет не один, ведь он, как мне кажется, поведет за собой длинную вереницу джоконцев.

– Поведет, или я ничего в этом не понимаю, – прорычал Фойкс.

– Да. Неужели вы думаете, что никто из этих джоконцев не любим так же, как Эрис? У вас есть шанс позволить Эрису уйти в покое, с ясным разумом, без помех, сосредоточившись на мече, который является его символом. Я не позволю вам отпустить его взволнованным, лишенным решимости, рассеянным и печальным.

Каттилара прорычала:

– Но почему, почему я должна отдавать его смерти… или богам, или вам, или всем? Он мой. Моя жизнь принадлежит ему.

– Значит, когда он уйдет, в вас останется пустота, в которой будет слышаться эхо его голоса.

– Все эти бедствия – не моих рук дело! Если бы люди делали так, как сказала я, этого бы не было. Все против меня…

Еда на подносе иссякла. Вздохнув, Иста коснулась белого пламени и снова расширила канал. Каттилара осела назад, проклиная все вокруг. Поток белого огня из сердца Катти был медленным и сердитым, но еще на несколько часов этого хватит.

– Я бы дала ей возможность попрощаться, – грустно сказала Иста. – Замечание лорда Иллвина об удержанных поцелуях и несказанных словах не дают мне покоя.

На лице Фойкса отразился ужас:

– Но ее замечания, мне кажется, все же не стоит передавать лорду Эрису.

– Я рассудила так же. Пятеро богов, зачем меня прислали сюда? Ступай, Фойкс, отдохни, сколько сможешь. Сейчас это твой первейший долг.

– Слушаюсь, рейна. – Он взглянул на Лисс. – Ты придешь проводить нас? Позже?

– Да, – прошептала Лисс.

Фойкс хотел было что-то сказать, но голосовые связки отказались ему повиноваться; он благодарно кивнул и откланялся.

Иста тоже отправилась к себе прилечь на несколько часов. Она жаждала сна без сновидений, боялась видений, но ей удалось только подремать, звуки агонии, просачивающиеся сквозь решетку из медленно разлагающегося замка, казалось, заполняли все вокруг. Наконец Лисс, чье лицо освещал огарок свечи, стоящий в медном основании подсвечника, стеклянная часть которого лежала где-то грудой осколков, пришла разбудить ее. Иста к этому времени уже проснулась и оделась. Унылое траурное одеяние стало грязным и кое-где износилось, но черное платье отвечало ее настроению и сливалось с темнотой.

Лисс последовала за ней, подняв повыше бледный огонек, когда Иста открывала дверь, ведущую на галерею. Рейна миновала несколько ступенек и застыла. Дыхание перехватило.

Высокий угрюмый мужчина стоял на несколько ступеней ниже нее, так что его лицо как раз находилось напротив ее, в той же самой позе, в какой стоял мертвый Эрис, когда она поцеловала его. Лицо мужчины и его очертания были немного размыты; Иста решила, что он немного похож на Эриса, немного на Арвола, совсем чуть-чуть на ее умершего отца, хотя ди Баосия был ниже и толще. На Иаса, сочла она, он похож был меньше всего.

Одет он был так же, как офицер Порифорса, – в кольчугу и серо-золотой плащ; но кольчуга сверкала, плащ отглажен и безупречен, вышивка горела, словно огонь. Его волосы и борода были ровного серого цвета, острижены так же коротко, как у Эриса, чистые и гладкие. Колеблющийся свет свечи не оставлял отблесков ни у него на лице, ни в бесконечных глубинах его глаз; напротив, они светились своим собственным лучезарным светом.

Иста сглотнула и вздернула подбородок. Колени стали ватными:

– Я не ожидала увидеть тебя здесь.