Паладин душ

Отец Зимы одарил ее мрачным кивком:

– На полях сражений присутствуют все боги. Какие родители не будут с беспокойством ждать, стоя у ворот, снова и снова поглядывая на дорогу, когда же их дети вернутся домой из долгого и опасного путешествия? Ты сама ждала у этих ворот, и тщетно, и не зря. Помножь эту муку на тысячи и пожалей меня, сладкая Иста. Потому что мой великой души сын задерживается, он заблудился в дороге.

Его глубокий голос отдавался у нее в груди до звона костей. Она едва могла дышать. Вода застилала глаза и падала вниз с неморгающих век.

– Я знаю, сир, – прошептала она.

– Он не слышит моего зова. Он не видит света в моем окне, потому что отделен от меня, он слеп, он глух, он спотыкается, и некому взять его за руку и привести ко мне. Но ты можешь коснуться его в окружающей его тьме. А я могу коснуться тебя в той тьме, что окружает тебя. Возьми эту нить и проведи его по лабиринту, куда мне хода нет.

Он подался вперед и поцеловал ее в лоб. Его губы жгли, как ледяной металл. В священном трепете она протянула руку, тронула его бороду, как тронула бороду Эриса в тот день, и ощутила мягкое покалывание. Он склонил голову, и слеза, словно снежинка, упала ей на ладонь, растаяла и испарилась.

– Теперь я проводник от твоего имени? – оцепенев, спросила она.

– Нет, мои врата.

Он загадочно улыбнулся ей – белая вспышка среди ночи молнией прошлась по всем чувствам, и оцепенение превратилось в слепоту.

– Еще немного я буду ждать его.

Он отступил назад, и лестница снова была пуста.

Потрясенная, Иста не двигалась. Точка на левой ладони, где его слеза коснулась кожи, была холодной, словно лед.

– Рейна? – очень осторожно сказала Лисс, стоявшая у нее за спиной. – С кем вы разговариваете?

– Ты видела мужчину?

– М-м-м… нет.

– Жаль.

Лисс приподняла подсвечник:

– Вы плачете.

– Да. Знаю. Пойдем. Думаю, тебе лучше подержать меня за руку, пока мы спускаемся.

Каменный двор, арка, двор в форме звезды, знакомый своими резкими очертаниями, и большие ворота, ведущие в парадный двор, остались позади в темной дымке. На протяжении всего пути Лисс не отпускала ее руки и хмурилась, чувствуя, как она дрожит.

Освещенный факелами двор был полон людей и лошадей. Большая часть цветочных горшков разбилась, упав со стен, или накренилась, сыпля вниз сухую землю. Суккуленты были сплющены, более нежные цветы завяли и покосились, напоминая сушеную зелень. У дальней стены два спиралевидных дерева роняли сухие листья, которые падали на кучу гниющих лепестков.

Фойкс первый заметил ее появление; он повернулся и застыл с раскрытым ртом. Нет сомнений, что вокруг нее облако божественного света, как будто бы бог рядом, ведь он коснулся ее так недавно.

«Я несу ношу, которую я обязана доставить по назначению».

Иста оглядела двор, нашла Эриса и Иллвина, но ее внимание отвлек конь, которого они рассматривали. С некоторого расстояния.

Это был высокий каштановый жеребец с длинной мордой. Уздечка, к которой крепились шоры, скрывавшие глаза, заканчивалась крепкими удилами. Один из грумов держал его за кольцо рядом с верхней губой. Прижав уши к голове, конь сердито ржал, показывая длинные желтые зубы, и брыкался. Иллвин стоял на приличном отдалении от животного и казался печальным.

Иста подошла к нему и сказала:

– Лорд Иллвин, вы знаете, что этот жеребец одержим элементалем?

– Об этом мне только что сказал Фойкс, рейна. Это объясняет очень многое в поведении этой зверюги.

Иста взглянула сквозь полуопущенные ресницы на извивающуюся лиловую тень внутри животного.

– Но он еще мал, неопытен и глуп.

– Это объясняет еще больше. Ад Бастардов. Я хотел дать Эрису проклятого коня. Его серый в яблоках хромает, так же как и остальные оставшиеся лошади, – гниение стрелки, которое развивается неестественно быстро; надеюсь, что Эрис вскоре доставит наши благодарности тому джоконскому магу, которому пришла в голову эта замечательная мысль.

– Это действительно очень хороший боевой конь?

– Нет, но никто не расстроится, если Эрис загонит его до смерти. На самом деле, думаю, грумы будут просто счастливы, если так случится. Видят пятеро богов, я пытался, но безуспешно.

– Хм, – протянула Иста. Она сделала шаг вперед; двое грумов, сдерживающих морду животного, предупредительно крикнули. Она прищурила глаза, приблизилась и положила осененную богом руку жеребцу на лоб. Маленькая шестиконечная отметина жгла ей кожу, белоснежная для обычного зрения, невыразимо сияющая для внутреннего.

– Уберите шоры.

Грум в отчаянии посмотрел на Иллвина, но тот кивнул, хотя не преминул вытащить меч и держать его наготове, напряженно наблюдая за происходящим.

Глаза коня оказались фиолетовыми с коричневым ободком. У большинства лошадей пурпурный зрачок, напомнила себе Иста, но обычно в них нет такого глубокого блеска. Глаза застыли при виде нее. Она ответила им взглядом. Животное вдруг успокоилось. Иста встала на цыпочки, взялась за одно ухо и прошептала в него:

– Веди себя хорошо с лордом Эрисом. Иначе я заставлю тебя мечтать о том, чтобы я выпустила тебе кишки, связала ими и скормила богам.

– Собакам? – поправил ее грум, держащий кольцо.

– И им тоже, – согласилась Иста. – Отстегивайте кольцо и отходите.

– Леди?..

– Все в порядке.

Грум отступил. Конь, дрожа, растопырил уши, демонстрируя внимание, и согнул шею, чтобы покорно ткнуться мордой Исте в грудь. Он оставил на черном платье несколько рыжих волос и удивительно спокойно выпрямился.

– И часто ты так делаешь? – поинтересовался Иллвин, подходя к ней. Крайне осторожно он вытянул руку и попробовал погладить животное по шее.

– Нет, – вздохнула Иста. – Сегодня день откровений.

Иллвин был одет в легкие льняные штаны и все ту же рубаху с искристой нитью, видимо, уже подготовился к предстоящей роли. Эрис выглядел почти так же, как в тот день, когда Иста увидела его впервые, от чего у нее перехватило дыхание. Только сейчас на кольчуге и плаще не было пятен крови. Еще не было. Подойдя к ней, он мягко улыбнулся:

– На одно слово, рейна, прежде чем я уеду. На два слова.

– На сколько хотите.

Он понизил голос:

– Сначала, я хочу поблагодарить вас за то, что подарили мне возможность умереть лучшей смертью. Менее постыдной, низкой, глупой, чем моя первая.

– Даже в таком количестве наши люди могут удивить, – мрачно заметил Иллвин.

В дальнем конце двора коней готовили едва ли не десяток солдат. Среди них был Пежар; лицо у него лихорадочно горело, заметила Иста. Ему следовало бы лежать на соломенном тюфяке, а не отправляться на вылазку. Сколько людей в Порифорсе еще могут передвигаться пешком?