Память льда

«Сущий прах во всем…»

Однако прах этот продолжал обретать зримые очертания… Воины выстраивались неровными рядами. В руках у них тускло поблескивали мечи — серые, черные и бурые от ржавчины. Лица восставших из пыли были почти одинаковыми — скуластыми, с плотно натянутой желтовато-коричневой кожей. Головы покрывали шлемы из звериных черепов, но лишь на немногих из них сохранились рога. Должно быть, сверху, с большой высоты, это воинство напоминало… усыпанную грязными обломками брусчатки бескрайнюю площадь. Из-под костяных шлемов выбивались пряди жидких волос. Дуй сейчас ветер, он бы трепал их, словно клочки спутанных нитей. Но ветра не было. Лучи утреннего солнца не могли пробиться под шлемы, и потому верхняя половина лица вместе с бездонными ямами глаз оставались в тени. Но Серебряная Лиса и так знала, что взгляд каждого т’лан имасса обращен к ней.

Прошло совсем немного времени, и неупокоенные воины заполонили все подступы к холму. Их были десятки тысяч. Они полностью скрыли, заслонив собой, призрачных т’лан айев.

Т’лан имассы ждали. Терпеливо, в жутком безмолвии.

Крупп поежился. Жаркий утренний воздух был наполнен испарениями умирающего льда. Был тут и еще какой-то стойкий запах, который толстяк мысленно окрестил «запахом утраты». Круппу стало жутко.

«Отчаяние. Прах вечности. И в то же время — зримая древность, которую невозможно отрицать. Однако Крупп вынужден полюбопытствовать: считать ли все это ожившими воспоминаниями, хранящими тепло тела, шелест ветра, детский смех, ласки влюбленных? Могут ли они вообще сохраниться у тех, кто оказался замороженным между жизнью и смертью, превратившись в пленников ледников вечности? Едва ли у них остались даже слабые отзвуки таких воспоминаний. Только память льда, и больше ничего. Боги милосердные, как же все это печально».

Несколько т’лан имассов поднимались по склону, направляясь туда, где стояла Серебряная Лиса. Оружия у них не было. Плечи неупокоенных воинов покрывали шкуры древних, давно вымерших зверей. Крупп едва не вскрикнул. Он узнал одного из идущих навстречу молодой колдунье. То был заклинатель костей из его снов. Рога на костяном шлеме шамана сохранились, зато шкура полярного лиса превратилась в выцветшие лохмотья.

«Вот мы и встретились снова, Пран Чоль. Прости, друг, но у меня просто сердце разрывается. Я не ожидал увидеть тебя… таким».

— Мы пришли… на Второе Слияние, — сказал т’лан имасский шаман, обращаясь к Серебряной Лисе.

— Вы пришли, потому что я воззвала к вам, — довольно сердито поправила его та.

Заклинатель костей медленно поднял голову:

— Все это происходит не по твоей воле. Так было задумано давным-давно. Древний бог своей рукой направлял этот замысел. Все, что должно было случиться, запечатлелось в твоей крови. Знай, Воззвавшая: нам пришлось долго ждать этого дня. Мое имя — Пран Чоль. Я из клана Кроновых т’лан имассов. Вместе с К’рулом я был свидетелем твоего рождения.

В ответ колдунья горестно улыбнулась:

— Так ты, значит, мой отец, Пран Чоль? Если да, то мы встретились слишком поздно. Для нас обоих.

Даруджийцем овладело отчаяние. Вот он, древний гнев во всей своей красе. Время ничуть не загасило его, и теперь он вновь вырвался наружу. Не таким представлял себе Крупп начало Второго Слияния.

Пран Чоль весь сразу сник, услышав ее заявление. И опустил иссохшее лицо, словно бы сгорая от стыда.

«Серебряная Лиса, ну почему ты так себя повела?» — мысленно вопросил Крупп.

— Дочь моя, я не мог отправиться вслед за тобой, — прошептал Пран Чоль.

— Ну разумеется, не мог, — сердито подхватила колдунья. — Тебя ведь ждал обряд, который следовало исполнить. Тот самый ритуал, что превратил твое сердце и сердца твоих соплеменников в пепел. И все ради войны. А что такое война, если вдуматься? Уничтожение врагов? Но вместо одних появятся другие. Война — удобный предлог, чтобы уйти. Оставить дом и тех, кого любишь. Отказаться от самой способности любить. Ты предпочел отринуть все это. Ты оборвал все связи! Ты бросил…

Серебряная Лиса вдруг замолчала, но Крупп мысленно докончил ее фразу: «Ты бросил… меня».

Пран Чоль некоторое время стоял со склоненной головой. Наконец он все-таки взглянул в лицо молодой женщине:

— Воззвавшая, зачем ты собрала нас здесь? Чего ты от нас хочешь?

— Скоро узнаете.

Вперед вышел другой т’лан имасский шаман. На его плечах была истлевшая шкура большого бурого медведя. Круппу вдруг показалось, что сам медведь стоит сейчас у него за спиной и тоже глядит на Серебряную Лису.

— Мое имя — Окрал Лом, — представился шаман, чей голос напоминал отдаленные раскаты грома. — Ныне перед тобой собрались все заклинатели костей из клана Кроновых т’лан имассов: Агкор Чом, Бендал Хом, Ранаг Ильм и Брольд Чод. Разумеется, среди нас находится и Крон, избранный на Первом Слиянии нашим главным полководцем. Но, в отличие от Прана Чоля, нас не заботит твой гнев. Мы не участвовали в твоем появлении на свет и не присутствовали при твоем рождении. Однако ты, Воззвавшая, упорствуешь в своем заблуждении. Пран Чоль никоим образом не может считаться твоим отцом. Он покорно принял на свои плечи весь груз твоего гнева, ибо таков уж он есть. Если тебе непременно нужно назвать кого-то своим отцом, дабы излить на него весь поток ненависти, советую утихомирить бурлящий в сердце гнев. Того, кого ты ищешь, среди нас нет.

Серебряная Лиса заметно побледнела. Она явно не ожидала услышать подобную отповедь. И лишь спросила, запинаясь:

— К-как н-нет?

— Твои души ковались в недрах Телланна, но в другое время, а вовсе не тогда, когда жил Пран Чоль. Упомянутый мною магический Путь принадлежал Оносу Т’лэнну, первому мечу, который впоследствии был изгнан из своего клана. Сейчас он скитается в одиночестве, и это искажает силу Телланна.

— Искажает? Каким же образом?

— Тем, что он ищет и к чему стремится, тем, что лежит в основе его замыслов.

Серебряная Лиса тряхнула головой, как если бы пыталась отрицать все сказанное Окралом Ломом.

— И что же ищет Онос Т’лэнн? К чему стремится? — наконец спросила она.

— Потерпи немного, Воззвавшая. Скоро сама узнаешь. Онос Т’лэнн услышал твой призыв к Второму Слиянию. Жаль, что он явится позже нас.

Молодая колдунья вновь поглядела на Прана Чоля, который сразу же опустил глаза.

«И зачем, интересно, этот шаман добровольно сделал себя мишенью для ее гнева? Даже мудрому Круппу не понять, что двигало им. Я хорошо помню тебя, Пран Чоль. Мы встречались в мире моих снов. Я помню твое лицо и глаза, полные сострадания. Меня так и подмывает спросить: а был ли ты тогда имассом или принадлежал к другому народу?»

Из рядов т’лан имассов вышли еще двое.

— Меня зовут Ай Эстос, я из клана Логросовых т’лан имассов, — сказал первый.

Ростом он был выше соплеменников и не настолько широк в плечах, как остальные. Его одеяние состояло из шкур северного волка.

— Приветствую тебя, Ай Эстос, — почти отрешенно произнесла Серебряная Лиса. — Тебе позволено говорить.

Заклинатель костей поклонился и продолжил:

— Логросу пришлось отправить на это Слияние не одного, а двух заклинателей костей. Сейчас я объясню тебе, по какой причине. — Он сделал паузу и, поскольку Серебряная Лиса не отвечала, продолжил: — Логросовы т’лан имассы охотятся за отступниками — сородичами, нарушившими священную клятву. Знай, Воззвавшая: эти изменники совершили преступления и должны держать за них ответ. Я говорю сейчас от имени всех наших кланов.