Память льда

— Глянь-ка на него, — подхватила другая шаманка. — Он ничего не боится!

— Это потому, что в очаге его души остался один лишь пепел, — добавила третья.

— Я это тоже вижу, — согласилась первая старуха. — Но сила его устремления способна вызвать огненный вихрь в зимнем лесу… Тогча и Фаранда — влюбленные, потерявшие друг друга вечность назад… замерзшие сердца, что жалобно воют на равнинах Лейдеронского плато и за его пределами… О, в наших снах все мы слышали эти скорбные крики. Разве не так? Они приближаются, но только не с севера. Нет, не с севера. И вот теперь этот человек. — Старуха наклонилась, погрузив лицо в дым очага, и со вздохом повторила: — Да, этот человек.

Итковиан глотнул дымного воздуха.

— Это — наш новый смертный меч, — произнес он, указывая на Вельбару.

— Нет! — резко возразила старуха.

— Но как же… — смешался Итковиан.

— Нет, — повторила шаманка. — Смертный меч уже найден… Взгляни на ее руки, Волк. Это чересчур заботливые руки. Она будет вашим дестриантом.

— Ты… ты в этом уверена?

Не отвечая на вопрос, старуха кивнула в сторону Норулы:

— А вот она станет тем, кем прежде был ты. Она примет ношу, и ты, Волк, расскажешь ей все, что ей должно знать. В ее глазах я вижу любовь, которую она испытывает к тебе. Она непременно ответит на призыв. И будет новым несокрушимым щитом.

Остальные старухи одобрительно кивали. Их глаза мерцали во мраке над крючковатыми носами, как будто на Итковиана смотрела стая ворон.

Он взглянул на Норулу. Та была ошеломлена не меньше его самого. Капитан хотела что-то сказать, однако Итковиан опередил ее.

— Так надо. Ради «Серых мечей», — промолвил он, борясь с подступающей волной душевной боли. — Ты должна это сделать, Норула. Тогг — Волк Зимы — тоже бог войны, но давно забытый в наших краях. У баргастов он зовется Тогча. А Фаранда — это Фандерея, его давно потерянная возлюбленная, Волчица Зимы. Сейчас в нашем отряде женщин больше, чем мужчин. Преклонив колена перед богом-волком и богиней-волчицей, ты должна объявить о создании нового Тайного ордена. Отныне, Норула, ты будешь несокрушимым щитом. А ты, — обратился он к изумленно взирающей на него Вельбаре, — станешь новым дестриантом. «Серые мечи» возрождаются. И баргастские шаманки благословляют это возрождение.

Норула ошеломленно попятилась:

— Но ведь у «Серых мечей» не может быть два несокрушимых щита.

— Все правильно, Норула. Я теперь уже не в счет. Я — несокрушимый щит Фэнера, а Фэнера… с нами больше нет.

— Армии, по сути, тоже больше нет, — с горечью произнесла женщина. — Ну и как ее теперь возродить? Мы же не можем набрать людей, одеть их в форму «Серых мечей» и дать в руки оружие.

— Я понимаю твою обеспокоенность, капитан. Ведь понадобятся не просто желающие воевать. Тут нужны люди особой породы. Тебе придется искать и находить таких людей. Тех, у кого в жизни ничего не осталось, чья прежняя вера сокрушена. Таких, кто… потерял себя.

Норула продолжала качать головой, но в ее серых глазах вспыхнула искорка понимания. Вспыхнула и стала разгораться.

— Наша война не окончена, Норула. Вместе с пришлыми армиями мы отправимся на юг, дабы прекратить существование Паннионского Домина. И там в надлежащее время у тебя появятся новобранцы. Ты найдешь их среди тенескариев.

«Не бойся, боевая подруга, я тебя не оставлю. Ты еще многому должна научиться. Но похоже, и тогда моя миссия еще не окончится».

Ошеломленная Норула стояла молча. Взглянув на ее мертвенно-бледное лицо, Итковиан вдруг понял, что сказал ей то, о чем сейчас говорить было нельзя.

«Я не оставил Норуле выбора. Я совершил ужасное преступление, поступив вопреки тому, к чему меня обязывает титул несокрушимого щита. О да, я не оставил ей выбора».

Глава девятнадцатая

Тот

день изобиловал сюрпризами, но все они были самого мрачного свойства. Коральб. Год Слияния

А мы здесь не одни. — Серебряная Лиса, не останавливая лошадь, оглянулась назад. — Мои малазанские стражницы. Полагаю, бесполезно отговаривать их ехать за нами, — добавила она.

Крупп улыбнулся:

— Подвели тебя, девочка, твои сверхъестественные способности. Не удалось незаметно выскользнуть из лагеря. Число очевидцев грядущего события увеличивается. Никак ты боишься зрителей? Следует сказать, это ужасный недостаток.

— С чего ты взял, Крупп, что я их боюсь? Да ничего подобного!

— Тогда, может, дождемся твоих упрямых стражниц?

— Полагаю, им предпочтительнее, как всегда, держаться поодаль. Поспешим, даруджиец. Мы уже почти приехали.

Толстяк обвел глазами невысокие, поросшие травой холмы. Утреннее солнце было ярким; оно безжалостно изгоняло последние тени из широких оврагов. Если не считать двух малазанок, ехавших сзади на расстоянии тысячи шагов, вокруг не было ни души.

— А твоя армия не любит мозолить глаза, — заметил Крупп. — Скромные воины. Наверное, попрятались в сусличьих норах.

— Это их дар и одновременно проклятие, — ответила Серебряная Лиса. — Т’лан имассы восстают из пыли и в пыль же обращаются.

Пока она говорила, на склонах ближайших холмов стали появляться призрачные фигуры. Т’лан айи. Сначала не более полудюжины, затем счет пошел на десятки, а еще через несколько минут количество древних волков уже исчислялось сотнями.

Мул под Круппом испуганно заржал. Он тряс головой и отчаянно шевелил ушами.

— Да угомонись ты уже, горе мое! — прикрикнул на него толстяк.

Однако его слова лишь еще сильнее взбудоражили ошалевшее животное. Усмехнувшись, Серебряная Лиса приблизилась и потрепала мула по шее. Как ни странно, тот затих.

Впереди виднелся холм с плоским верхом. По обе стороны от него змеились русла давным-давно пересохших рек. Время и стихии изрядно потрудились над их некогда крутыми берегами. Достигнув вершины холма, Серебряная Лиса остановила лошадь и спешилась. Крупп все еще поднимался, на все корки ругая мула за медлительность.

Т’лан айи держались поодаль, окружив холм широким кольцом. Теперь их уже были тысячи. Призрачные фигуры тонули в облаках пыли. Древние звери равнодушно пропустили двух малазанских всадниц, которые вслед за Серебряной Лисой и Круппом ехали вверх по склону.

— Похоже, здесь будет жарко, — сказала одна морячка.

— Это точно, — согласилась другая.

— Уж лучше тут постоять, чем ввязываться в общую заваруху.

— И то верно. Нашли себе забаву Дуджек с Каладаном Брудом — воевать с тенескариями! Армия голодных. Ходячие скелеты.

— Любопытный образ, — вступил в разговор Крупп. — И вообще, все это весьма любопытно.

Малазанки замолчали, уставившись на толстяка.

— Извините, что прерываю вашу беседу, — сухо произнесла Серебряная Лиса, — но не могли бы вы все встать позади меня? Спасибо. Нет, не здесь, а чуть-чуть дальше. Скажем, отойти на пять шагов, этого будет вполне достаточно. И очень советую вам не вмешиваться в происходящее. Сейчас начнется…

Но Крупп и малазанки если и слышали ее, то лишь краем уха. Взгляды всех троих были обращены гораздо дальше — к низменностям за холмом. Там в клубах белесой пыли, словно бы из ниоткуда, возникали коренастые воины в истлевших меховых одеждах. Их появление было беззвучным, однако тишина, сопровождавшая сие действо, оказалась более угнетающей, чем звон и грохот.